Сгребальщица Татыйаас Кынтоярова невольно загляделась на Аяна, залюбовалась красотой и ловкостью его движений. Увлеченный работой парень перехватил ее взгляд. Да тут еще, неизвестно почему, Татыйаас улыбнулась. Аян смущенно опустил глаза и чуть не уронил целый ворох сена, но опомнился и успел подтолкнуть его к середине саней.
Вторая сгребальщица, молоденькая девушка Кэтириис Догордурова, или Кээтии, как звали ее все, тихо сказала парню:
— Анка, ты не поднимай слишком много. Куда спешишь?
Но он даже не взглянул на девушку.
Вскоре Аян доверху нагрузил сани. На земле осталось совсем мало сена. Замелькали грабли женщин.
Татыйаас сгребала сено возле саней и вдруг словно спиной почувствовала брошенный на нее взгляд.
Женщина гибким упругим движением повернулась. Она увидела глаза Аяна — ласковые глаза. Татыйаас вся застыла, объятая теплом, лучащимся из этих глаз, обнимавших всю ее мягко и бережно.
— Татыйаас Сидоровна, может быть, посторонитесь?
Кээтии произнесла эти слова медленно, врастяжку, изменившимся голосом. Она стояла, приставив грабли к ногам женщины.
Татыйаас вздрогнула от неожиданности, отскочила в сторону.
— До чего жарко. Вся взмокла, — сказала она, как бы извиняясь, и несколько раз провела гребенкой по блестящим черным волосам. И тут же поняла, что не удалась эта маленькая хитрость. Кто поверит женщине, которая днем не жаловалась на жару, а теперь вот, когда уже близится вечер, тени спускаются на луг, говорит, будто ее разморил зной. Женщина мельком взглянула на посерьезневшее, хмурое лицо Кээтии. Девушка, оставив позади себя неубранное сено, сгребала возле нее. Татыйаас пожалела Кээтии, и ей захотелось обратить все случившееся в шутку, пошалить, посмеяться, но тут же она подумала, что Кээтии может понять ее неверно, обидеться. Сдержав подступивший к горлу смешок, Татыйаас побежала к оставшемуся позади саней сену.
Раздался сердитый, захлебывающийся рокот мотора.
— Ну, девчата, садитесь. Поехали! — закричал Аян.
Вспомнив помрачневшее лицо Кээтии, Татыйаас не стала спешить. «После нее…» — подумала она и, неспешно сгребая остатки сена, заметила, что девчушка кинула на нее выжидающий взгляд.
— Девчата, слышите или нет? Чего там гребете на пустом месте! Все чисто убрали. Кончайте. Ждут нас. Вон посмотрите-ка, машут. Торопят.
Кээтии первая бросила грабли на сани. Вслед за ней подошла к трактору и Татыйаас.
Аян протер лоскутом от старой рубахи покрытое черным дерматином сиденье, но не все, а только место рядом с собой, и бросил тряпку на пол.
— Ну, садитесь. Сядь, Татыйаас.
Татыйаас, понимая, как, наверно, тяжело и обидно дли Кээтии то, что он протер лишь половину сиденья и обратился только к ней, говоря «сядь», не очень-то торопилась. Она протянула руку к тряпке, но Аян опередил ее и раза два прошелся по краю сиденья. Татыйаас стала ждать, чтобы Кээтии села первая.
— Ну, садитесь же, говорю! Или не понимаете по-якутски?..
Сомкнув черные густые брови, Аян схватил Татыйаас за руку и усадил рядом с собой. Кээтии, ухватившись за железную ручку, кое-как взобралась сама и уселась на самый краешек сиденья, короткого, видимо рассчитанного только на двоих. Она старалась занимать как можно меньше места: если сесть удобно, Татыйаас и Аян совсем прижмутся друг к другу.
Увидев, что девушка кое-как примостилась с краю, Татыйаас обняла ее за талию и притянула к себе.
— Кээтии, тебе неудобно, сядь ближе.
Что было делать Кээтии? Пришлось придвинуться к женщине. Уголком глаза увидела: так оно и есть, Татыйаас и Аян сидят плечом к плечу. Больше того, женщина чуть повернулась к Аяну, будто бы уступая ему больше места, сидит боком к нему, видимо касаясь парня грудью.
Кээтии убрала руку, обнимавшую ее талию, и отодвинулась на край сиденья.
— Кээтии… — заговорила было Татыйаас, да смолкла, медленно отстранилась от Аяна, прижалась к задней стенке кабины и стала глядеть на расстилавшийся впереди убранный луг. Ей опять стало жаль Кээтии, обычно такую говорливую, а теперь притихшую, сжавшую свои розовые губки.
«Бедняжка на меня, конечно, злится. Надо же, как случитесь: встала ей поперек дороги… В тот раз, когда распределяли на работу и бригадир сказал: «Кээтии Догордурова пойдет с трактором Аяна Доргуева», — девчушка вспыхнула от радости, а потом смутилась, спрягалась за спины подруг. А парень-то и смотреть на нее не желает. Но ведь эта Кээтии нравится многим ребятам. Она хоть и ростом маловата, да такая крепенькая, ладненькая, фигурка у нее словно выточенная. И личико приятное. И образованная — в прошлом году окончила десять классов. В город не уехала, осталась в колхозе работать. Чего уж там говорить, девушка видная. Но Аян даже не замечает, что Кээтии тоже здесь, рядом с ним. Все время на меня смотрит, только со мной разговаривает. Как будто, кроме меня, никого нет. Конечно, как же ей, бедняжке, не сердиться? Да и сама я виновата, куда только не встреваю. Знаю ведь, что Аян уже давно заглядывается на меня, еще с весны, когда пришел из армии. Нужно было попроситься на другой трактор. Так-то оно так, но почему я должна была считать себя хуже этой девчонки, похожей на распускающийся цветок, хорониться от его глаз? Выходит, что я лучше ее… Ой, нет…» Но как ни останавливала себя Татыйаас, видимо, додумала все до конца: щеки ее заметно зарделись, глаза, прикрытые густыми ресницами, заблестели. «Стало быть, я лучше Кээтии».
Татыйаас кинула взгляд на девушку. «А теперь и вовсе спиной повернулась. Наверное, злая-презлая сидит. Надулась, как мышь на крупу. Даже спина сгорбилась, как у старушки. Постой-ка, а чем это я так перед ней провинилась, что смотреть на меня не хочет? Сказала про нее что-нибудь дурное или обидела ее чем-нибудь? Кажется, за мной не водится такого греха. Так что же ей от меня надо? За Аяна боится, что ли? А разве он ей принадлежит? Если бы было известно, что они дружат и я бы вклинилась, тогда, конечно, мой грех. Ну, а ведь между ними, все знают, ничего нет. А то, что он ей нравится, это еще ничего не значит. Мало ли кто нам, бабам, нравится? Мало ли какие у нас причуды? Если с этим считаться, то весь мир завертится, как мутовка, все пойдет кувырком, ни семьи, ни порядка не будет. Пока что этот парень никому не принадлежит: он такой же ее, как и мой. Сам себе хозяин. Вот если кого полюбит или семьей обзаведется — дело другое. А сейчас он — вольная птица. Так что нет у тебя, милая, никакого права на меня сердиться! Да и разве я липну к Аяну? Это он сам. Да и что случилось? Ну, улыбнулись друг другу. Подумаешь! А что, я рычать должна, если человек мне улыбается? Если он на меня так смотрит, в чем тут моя вина? Глаза ему завязать прикажешь или мне отказываться от работы? На то я и женщина, чтобы нравиться мужчинам. Да и не ради ли этого все мы и наряжаемся, и прихорашиваемся?
Рассуждая так, Татыйаас совсем успокоилась, а Кээтии, как и раньше, сидит к ней спиной. «О-о, ну и дура девчонка. Разве привлечет она парня, если будет дуться и злиться? Кажется, не ребенок, давно уж выросла, а этого не поняла. Или, может быть, думает, что своей злостью меня запугает? Нет, девка, меня не запугаешь, а наоборот…»
Татыйаас повернулась к Аяну, обожгла взглядом. От этого взгляда не только лицо, шею, а даже и уши парня залило краской. «Все мысли видать насквозь у бедненького, — подумала женщина с грустью. — Так ему хочется сказать что-то, да сдерживается. Не повернет головы, смущается. Боится сказать лишнее…»
«Интересно, наверно, на нас со стороны посмотреть, молчим все трое, будто только что кончили ругаться, — подумала Татыйаас, — одна от злобы потемнела, другой от радости порозовел! Погодите, я вас еще пуще подзадорю!» Женщина лукаво улыбнулась и, повернувшись к Кээтии спиной, тихо спросила:
— Аян, тяжело крутить руль?
— Нет, легко.
— Это, наверное, тебе легко. Руки сильные.
— Ты что, думаешь, человек собственными руками все это тянет? Мотор двигает. Смотри-ка.
Аян слегка коснулся пальцами руля, и трактор стал поворачиваться то в ту, то в другую сторону.
— Ну, как? — обратился к ней парень с улыбкой. — Слушается, да?
— Кого слушается, кого — нет, — пожала плечами женщина.
— Этот трактор слушается всех хороших людей. И тебе подчинится. Возьми руль.
— Нет, нет. Боюсь…
— Ну, давай, начинай, — засмеялся Аян. — Я же рядом.
— Да нет…
Хоть и отказывалась Татыйаас, все же она чуть приподняла левую руку.
— Вот так, — Аян осторожно, кончиками пальцев взял руку женщины, положил на руль. — Теперь другую, сюда. — Он повернулся боком и отодвинулся. — Сядь поближе.
Татыйаас села плотнее и, как ей казалось, стала управлять трактором. Но как только Аян отнял свою руку от руля, трактор качнулся вправо.
— Ой! — вскрикнула Татыйаас и так крепко ухватилась за руль, что ее тонкие длинные пальцы побелели. Трактор на этот раз качнуло влево. — Куда пошел? Аян!..
Аян просунул руку за спину женщины и, взявшись за руль, выправил трактор.
— Вот и все! — засмеялся парень. — Говорил же, очень послушная машина. Куда повернешь руль, в ту сторону и поворачивается. Правильно, правильно, вот так. Хорошо-о!..
Кээтии как увидела, что рука парня обнимает женщину, так глаза у нее округлились, она зажала себе ладонью рот, потом вдруг крикнула:
— Стойте!
Парень с женщиной мгновенно обернулись, а трактор двинулся прямо на большую полузасохшую иву на краю луга.
— Кээтии, что с тобой? — спросила Татыйаас.
— Говорю, стоите! Остановите!..
Аян остановил трактор.
Кээтии молча спрыгнула на землю и бросилась в сторону.
— Что это с ней? — Татыйаас взглянула на Аяна.
— Откуда мне знать? — пожал плечами парень. — Взгляни-ка, ты мне трактор чуть в лес не завела. Ну, держи руль. Направь вон в ту сторону, к нашим.
— А ты сначала выведи его на ровное поле.
Аян повернул трактор в сторону людей, скирдовавших сено, потом снова положил руки женщины на руль.