— Теперь эта лопата будет твоя! Хочешь?
Еще бы я не хотел! Сияя от счастья, я смотрел на своего щедрого деда, а он стоял, склонившись, и гладил рукой белую козочку…
…Я не стал скотоводом, но по-прежнему люблю и умею трудиться. Этому научил меня мой дедушка Чогдурбан, чьей любимой поговоркой всегда были слова: «Кто работает, того и уважают». А стоит мне взять в руки или увидеть поблескивающую на солнце лопату, мне сразу вспоминаются дни, проведенные под горой Шивээ, темно-серый камень Монгун-Каккан, вкусные пряники и звонкий голос Салбаккай, разносящий по окрестным горам и долинам веселые частушки:
Подойду я к телефону,
ручку покручу,
голос ласковый любимой
услыхать хочу!..
Перевод с тувинского Э. Фоняковой.
СМЕРТЬ ПТИЦЫ ОНГУЛУК
Я — сын охотника и поэтому люблю слушать всякие охотничьи были и небывальщины. «Не сходить ли мне вечером в клуб, — подумал я, когда был в селении Кара-Холь. — Вдруг повстречаю кого-нибудь из интересных стариков?»
Так я и сделал. Но на клубных дверях висел большой замок. Побродив немного в одиночестве, я спустился к реке Алаш. Солнце уже почти скрылось, и в закатном освещении мелкие волны на речной поверхности напоминали стадо белых овечек, пасущихся рядышком с великанами-сарлыками — с ними были сейчас схожи большие черные камни, торчавшие из воды. С левого берега кто-то отплывал на лодке, нагруженной сеном.
Когда лодка приблизилась, я увидел, что ею правит старик. По всей вероятности, он очень устал, потому что лоб его блестел от пота.
— Давайте я вам помогу! — предложил я.
Мы стали выгружать сено и таскать его охапками наверх. Дед мне представился, но, соблюдая старинный народный обычай, не стану здесь называть его имени, дабы не накликать на нового знакомца беды. Дам еще прозвище, — например, Балдыжык, от слова — «балды» — топор.
— Где вы живете? — спросил я Балдыжыка. — Возле реки?
— Нет, — покачал головой лодочник. — Я с озера Кара-Холь.
— Вот как! Рыбачите, наверное, охотитесь?
— Ну конечно! — рассмеялся Балдыжык. — У нас все тут этим занимаются. Как же иначе?
И, словно почувствовав мой интерес ко всяким охотничьим происшествиям, он рассказал мне интересную историю.
— На нашем озере, — начал дед, — водится птица онгулук. Она довольно крупная, ростом с журавля. Голос у нее пронзительный. Увидит какого-нибудь зверя — сразу начинает кричать. И тогда все говорят: «Онгулук беспокоится, пора готовить ружья к охоте». Я был мальчишкой, когда однажды всполошились женщины, доившие у самого берега коров. Я подбежал к ним. «Смотри, — сказали они мне, — посреди озера что-то белое трепыхается. Видишь?» Я стал всматриваться вдаль. Там действительно происходило нечто необычное. Летели вверх брызги, кто-то бился в воде, доносился какой-то шум. Я соединил вместе два бревна, уселся на них верхом и, подгребая дощечками, поплыл на середину озера. Здесь изо всех бил плескалась большущая рыбина, то ныряя, то выныривая обратно. Сперва я ничего не мог понять, а потом вдруг заметил, что из рыбьей пасти торчит птичье крыло. Я глазам своим не поверил, но — клянусь! — это было именно так: рыба заглотила онгулука! Может быть, птица летела в поисках корма очень низко над водой или просто плавала по озеру. Тут-то ее и подстерегли острые рыбьи зубы. Есть такая пословица: «Жадное брюхо убивает хозяина». Рыба утомилась и затихла. На ветру шевелились высунувшиеся из ее рта онгулучьи перья. Я подплыл ближе и сделал попытку вытащить эту удивительную пару из воды к себе на бревна. Но прожорливая рыбина задергалась и спихнула меня в озеро. Я чуть не утонул, еле успел схватиться за свой плот. Греби мои унесло в сторону. Я с трудом добрался до берега.
— И что же дальше? — спросил я старика, недоверчиво улыбаясь, ибо смелые полеты фантазии в рассказах охотников и рыболовов занимают не последнее место.
— Через пять дней эту рыбу выкинуло на песок, — ответил Балдыжык. — Огромная была, ребра, как у барана, голова — прямо козлиная! — Дед широко развел руки в стороны, показывая размеры рыбины. — Вороны и ястребы скоро всю ее расклевали. А над озером долго летали потом белые перья онгулука.
— Да-а, — сказал я, — удивительная история! Спасибо.
Балдыжык задымил трубочкой и, помолчав, рассудительно заметил:
— Жадность никогда не приводит к хорошему. Ну, проглотила рыба онгулука. И что? Сожрать не сумела, только себя и птицу погубила.
Я с ним вполне согласился.
Мы вернулись к реке. По Алашу продолжали сновать маленькие белые волны. Но теперь они уже напоминали мне не овечек, а белые перья погибшей птицы онгулук, которая умела своим криком предупреждать людей о начале охоты…
Перевод с тувинского Э. Фоняковой.
Андрей Кривошапкин
ПО ОЛЕНЬЕЙ ТРОПЕ
В трудной жизни оленевода мало что сравнится с подготовкой и переезду на новое пастбище и с самим переездом.
Почему?
Да потому, что кочевье всегда сопровождается радостным оживлением и ожиданием чего-то нового.
Но, конечно, переезд дело хлопотное, особенно для взрослых.
Рано утром они разбирают чумы. Все части каркасов аккуратно складывают и крепко связывают в длинные тюки. Очень важно хорошо упаковать одежду, постель и посуду. Одежда и постель должны быть сухими, посуда — целой!
Теперь надо поймать опытных, выносливых рабочих оленей и все подготовленные тюки хорошо закрепить на них. Нагружают оленей так, чтобы и при большом и малом переходе им было удобно идти, чтобы груз не ерзал на боках и спине, не натирал шкуру. Олень животное выносливое, но все равно человек должен помнить о нем, как о члене своей семьи, и помогать оленю быть здоровым и сильным.
Опытный рабочий олень любит перевозить только свою привычную ношу, ну, например, посуду. На первого попавшегося ее не погрузишь. Вьючный олень то и дело встряхивается, будто его щекотят, посуда в мешках гремит, и олень пугается: прыгает, резко разворачивается, стараясь сбросить громыхающий груз.
На самых умных и смирных оленях кочуют ребятишки. Для них есть специальные седла-онье с высокими шишками на деревянной луке спереди и сзади. По бокам к луке привязаны дощечки, обтянутые замшевыми шкурами. В таком седле малышу удобно. Не упадет ни вперед, ни назад, и вбок не свалится. Сидит как в люльке, только голова да плечи торчат!
Детали каркаса чума или кочевой палатки, связанные в длинные тюки, подвешивают на оленя по бокам. Такой олень идет без седла.
К одному оленю на прочном поводке привязывают всех собак. Не сделаешь этого — собаки во время перехода будут то и дело разбегаться и распугивать диких зверей, какие водятся в округе; иногда они на молодых оленят нападают, а то и в гори отлучаются. Вот и ведет их на привязи привыкший к этим спутникам невозмутимый олень.
Апока любит кочевать. Интересно приходить на новые, необжитые места или возвращаться туда, где стадо давно не проходило!
Особенно приятно кочевье, когда его назначают в ясный солнечный день. Но это как повезет. Оленеводы переезжают с места на место не тогда, когда хочется, а когда необходимо пастбищу и стаду. Ведь стадо пасут на одном месте всего четыре-пять дней. Дольше нельзя: тысячи оленьих копыт вытопчут ягельники, и они не скоро восстановятся, пожалуй, только лет через двадцать.
Вкусный сытный мох ягель — любимый корм оленей, и пастух обязан беречь ягельные пастбища. Пришло время, и бригада снимается с места. В дождь, в снег — все равно.
Апока шустро помогает бабушке и деду. В такой день мальчик незаменим.
Рабочие олени — широкогрудые красавцы, видно, почувствовали, что настал день переезда, и близко никого не подпускают. Только заметят человека с арканом-маутом — убегают. А кочевье не отложишь! Какой же оленевод будет терять дорогое время, погода в любую минуту может испортиться. Поэтому вьючных оленей надо ловить быстро.
На пути оленей пастухи устроили засады. Апока с ребятами, оседлав своих верховых, погнали оленей к засадам. Притаившиеся там пастухи подпускают их ближе и ловко кидают свои мауты. Вот и вся хитрость.
Иногда мауты ложатся точно, и оленей отлавливают без крика и суеты. Но не всегда получается с первого раза. Вот уж когда пастухи сердятся и на оленей, и на арканы, и даже друг на друга! Вокруг такие недовольные лица, будто среди дня опустились на землю сумерки.
Наконец нужные олени пойманы. Сумерки рассеялись! Улыбающиеся во весь рот оленеводы сходятся в круг, закуривают и азартно вспоминают, кто и сколько раз промахнулся.
День нынче для переезда отличный. В высоком синем небе купается огромное бело-золотое солнце. На землю накатывают ласковые потоки тепла. Последний раз осматривают оставляемую стоянку, убирают мусор. И в тайге должен быть после тебя порядок!
Все оленеводы в седлах. Радостные, возбужденные Апока, Петя, Юрка и Гоик ждут команды, придерживая своих верховых.
Кочевать со стадом дело сложное. Оленей нельзя без конца подгонять. В пути они должны и воды из реки спокойно напиться, и ягеля в охотку пожевать.
Апока давно все это знает и ведет себя степенно. Но, конечно, помнит, как любил носиться на своем верховом, когда был поменьше и только учился помогать взрослым. «Пожалей оленя! — говорил отец. — Разве не видишь, как он устал?»
Теперь Апока сам терпеливо объясняет товарищам, как вести себя, чтобы не мешать взрослым и чтобы от тебя была польза.
Когда стадо подогнали к новому стойбищу, чумы уже стояли и возле каждого дымился костер. Запах жареного мяса перемешался с дымом, и воздух наполнял неповторимый аромат.
Обживать новое место начинают с чаепития, устраиваются прямо на траве. А уж после снова занимаются хозяйством. Рубят дрова, натягивают возле чумов походные палатки. Женщины доят олених-важенок.
Чиктикан удлиняет антенну портативной рации «Гроза». Вечером он выйдет на связь с поселком, поговорит с другими бригадирами, узнает, как идут дела у соседей.