— Не печальтесь, братья! — серьёзно сказал он. — Мы снова сядем на лошадей. Когда достигнем Тобола, когда покорим столицу Кучума Кашлык, у нас будут самые красивые и быстрые лошади в мире! Какая польза от ста лошадей для тысячи человек? На стругах мы приплывём прямо в сердце царства Кучума, и никто нас не остановит! Эта военная хитрость спасёт нам жизнь! Не печальтесь больше о лошадях, казаки...
— Аминь! — пропел казачий священник.
Затем они снова помолились, мечтая о разграблении Кашлыка, золотого города хана Кучума.
В начале октября они плыли по широкой реке Туре, впадающей в Тобол. Тем временем по всей территории сибирского царя скакали гонцы и призывали воинов к оружию. Деревни и города укрепляли тройными земляными и каменными валами, устраивали ловушки, втыкая в землю остро заточенные деревянные колья, десять тысяч всадников под командованием князя Маметкуля готовились остановить казаков Ермака на Тоболе. Основными силами командовал сам Кучум и держал их на Иртыше для защиты своей столицы, города Кашлыка. Князю Епанче, местному правителю неподалёку от Туры, было приказано остановить струги.
Всё произошло неожиданно... Высокий берег Туры кишел людьми, словно муравейник, на казаков пролился дождь стрел, свист которых сопровождался пронзительными криками.
— Их командир — идиот! — усмехнулся Ермак.
Струги плыли посреди широкой реки, и стрелы редко долетали до цели. Иногда они летели так медленно, что казаки со смехом ловили их руками на излёте.
— Стрелкам приготовиться! — приказал Ермак.
Приказ полетел от струга к стругу, стрелки с ружьями прижались к бортам лодок, насыпали порох на полки и взвели курки.
— Пли! — скомандовал Ермак.
Три залпа разорвали тишину светлого, прекрасного осеннего дня. На таком расстоянии пули не всегда попадали в цель, но эффект был потрясающим. Невысокие узкоглазые воины на берегу Туры упали на спину. Затем перекатились на животы, уткнулись лицом в траву и замерли. Они не понимали, что происходит. Небо было чистым, солнце светило ярко, и все же на них свалился «гром небесный». Такой гром они никогда раньше не слышали. Несколько градин упали из ясного неба и ударили некоторых их товарищей с такой силой, что те с криком катались по траве, обливаясь кровью. А потом умирали.
Эффект поразил даже Ермака. Он не предполагал, что воины Кучума не знали ни пороха, ни свинца. Как в древние времена, они сражались исключительно стрелами и копьями, кривыми саблями и топорами.
— Сибирь уже наша, братья, — сказал Ермак гетманам и сотникам.
Они причалили к берегу Туры, высадились и увидели вдалеке большое поселение. Это был город Чинга-Тура, нынешняя Тюмень. Татары ждали перед городом, впереди выстроились лучники, за ними всадники. Артиллеристы выгрузили на берег три маленьких пушки и установили их на позиции.
— Прежде чем они привыкнут к пороху, мы завоюем всю Сибирь! Эта земля наша!
Мушков разыскал Люпина, сидевшего в последнем струге с больными и ранеными. Марина передавала приказы Ермака о боевом порядке, который он задумал.
— Сейчас самое подходящее время, отец! — сказал Мушков. — Ты должен удержать Марину! Татары — мастера в стрельбе из лука, я знаю это по опыту. Неужели мы вместе не одолеем Мариночку?
— Ермак будет её искать.
— Пусть вывихнет ногу, чтобы больше не могла бегать!
— Варвар! — огрызнулся Люпин. — Ты хочешь искалечить мою дочь?
— По-твоему, я должен стать вдовцом, даже не женившись на ней?
— А ты? — спросил Люпин. — Куда ты спрячешься? Чем вдова лучше вдовца?
— Александр Григорьевич, — почти торжественно сказал Мушков, — я о себе позабочусь. Но я хочу, наконец, наконец... — запнулся он, — снова иметь добычу! Придумай, что делать с Мариной, или я принесу тебе дочку, замотав её в покрывало!
Рядом с Ермаком, сидящем на перевёрнутом вверх дном лодке, в ожидании, пока казаки займут позиции, в траве лежали три татарина, в разорванной одежде и с кровавыми ссадинами на теле. Их обнаружили в небольшой пещере на берегу и вытащили оттуда, как барсуков. Толмач как раз их допрашивал, и они нерешительно отвечали.
— Предводителя татар, этого идиота, зовут Епанча, — сказал Ермак, когда Мушков сел рядом с ним.
В это время вернулась Марина, разгорячённая от бега. Артиллеристы сложили в кучу железные ядра, зарядили пушки и держали наготове пальники. Рядом с пушками горели костры для розжига.
— Против нас выставили около трёх тысяч.
— Мы их рассеем, Ермак, — уверенно сказал Мушков. — Они ещё не знают про пушки.
— Это будет важная битва! — Ермак заслонил глаза ладонью от солнца и посмотрел на татар. — Я решил освободить всех захваченных пленных, чтобы они разнесли по всей земле весть о нашей победе. — Он резко выпрямил руку, как будто бросил копьё. — Здесь и перезимуем! Через две недели пойдёт снег, и Тура замёрзнет. Борис!
— Слушаю, Ермак! — Марина встала перед ним.
— Поднимай знамя! Мы выступаем!
Мушкова пронзил холодок.
— Позволь мне нести знамя! — воскликнул он. — Ермак Тимофеевич, я ведь твой заместитель!
Он оттолкнул Марину, она споткнулась, упала и ударилась головой о перевёрнутую лодку. Немного оглушённая, она лежала и смотрела на Мушкова. Неожиданно рядом оказался Люпин, который опустился рядом на колени, притворяясь, что хочет помочь ей, но вместо этого прижал к земле. Это был единственный способ удержать её, не вызывая подозрений у Ермака.
— К бою! — крикнул Мушков, поднимая знамя с изображением святой Божьей Матери, и побежал вперёд. По широкому фронту развернулись знамёна сотен, громко запели священники. Потом загрохотали пушки, и стрелки дали первый залп. Казаки вышли из порохового дыма — впечатляющая картина, которая произвела сильное впечатление на татар. Ещё до того как их лучники натянули тетиву, около сотни человек уже лежали в траве мёртвыми.
Епанча стоял посреди войска на коленях и молился.
— Аллах, — молил он, — Господь небесный, накрой нас своей рукой. Мухаммед, помоги нам...
Тем временем женщины и дети бежали из Чинга-Туры. На телегах и в салазках, легко скользящих по степной траве, они тащили пожитки в безопасное место. Некоторые плыли вниз по реке к Тоболу, где стоял Маметкуль с десятью тысячами всадников. Чужаки смогут захватить Чинга-Туру, но никогда не придут в Кашлык! Кучум непобедим!
Они не знали, что Ермак тоже был уверен в себе.
Во время штурма все забыли о Марине и Люпине. Через несколько минут они остались у лодки одни. Резервные отряды ждали у реки, священники сгрудились вместе и наблюдали за битвой и за своим собратом, казачьим священником, сменившим чёрный клобук на казачью шапку, вместо креста в руке сверкала сабля, и он находился в первом ряду атакующих казаков. Кулаков бежал рядом с Мушковым и кричал во всё горло. Его взгляд был устремлён на купол небольшой мечети и убогий минарет. Мушков слишком хорошо знал попа и прекрасно понял этот взгляд.
— Что там? — прохрипел он на бегу. — Серебряные и золотые светильники?
— И ковры с шелками, и украшенные драгоценными камнями сосуды! — пропыхтел поп.
Прогремел второй залп, снова грохнули пушки.
— Подумай и обо мне, отец, — воодушевлённо воскликнул Мушков.
— Держись рядом, сын мой! — Кулаков ускорил бег. — Верующий не голодает и не испытывает жажды!
Затем на них полился дождь из стрел, раненые упали на колени, и первые убитые скрючились в степной траве.
Бой длился всего два часа и в конце перешёл врукопашную. И в этот раз казаки тоже одолели татар. Войско Ермака растеклось по старому городу. Казаки заглядывали в юрты и занимались излюбленным делом — поиском добычи.
Люпин и Марина всё ещё сидели у перевёрнутой лодки. К берегу приводили пленных, а резервные отряды ловили снующих вокруг татар, как затравленных кур. Их вязали парами, спина к спине, и валили на землю.
— Если Мушкова убьют, ты меня больше не увидишь, отец, — категорично сказала Марина. Люпин связал ей ноги тряпкой. Как будто ординарец ранен в ногу и перевязан. К тому же рядом находился Люпин — доказательство того, что ординарец нуждался в помощи лекаря!
— Он вернётся, Мариночка, успокойся, — сказал Люпин и, нахмурившись, посмотрел на первые столбы дыма, поднявшиеся над городом. «Безмозглые дураки, — подумал он мрачно. — Приближается зима, мы нуждаемся в тёплом жилье, что они делают? Жгут юрты, в которых можно было бы переждать зиму! Если так будет продолжаться, им придётся зимовать под перевёрнутыми стругами, чтобы над головами была хоть какая-то крыша. Что за люди! Опьянённые грабежом, потом они удивляются, почему, несмотря на все победы, дела дрянь. Боже небесный, чем я заслужил такого зятя!»
— Ты удерживал меня, — злобно сказала Марина. — Прижал к земле!
— Это было необходимо, доченька. Теперь ты жива... Кто знает, что случилось бы с тобой под градом стрел! — Люпин погладил её по коротко обрезанным светлым волосам, которые Мушков снова укоротил ножом. Самый длинный кудрявый локон Иван украдкой сохранил, спрятал в кожаный мешочек и повесил на шею. Он не был суеверен, но надеялся, что золотистый локон спасёт его от всех опасностей, как волшебный камень в сказках.
— Отец имеет право на всё ради спасения дочери! — сказал Люпин, и от умиления в его глазах появились слезы. — Разве для того я проделал весь этот путь, чтобы тебя убили татары?
— Это всё равно, что бороться с бурей, отец. — Она выпрямилась и посмотрела на возвращающихся казаков. Раненые несли убитых товарищей. Примерно три сотни татар отвели к реке. Они были ошеломлены, напуганы и прощались с жизнью, решив, что их по монгольскому обычаю обезглавят до захода солнца.
— Помоги мне встать, — попросила Марина.
— Доченька... — взмолился Люпин. — Ты же ранена...
— Помоги мне! — громко приказала она. — Или я закричу, что меня связал Люпин, коварный пёс!
Люпин развязал тряпку на её ногах, и Марина встала. В отцовском сердце шла борьба, и он не знал, что делать — отпустить Марину или наказать.