— Вы правы, — сказал я. — Видите того человека?
— Конечно, его невозможно не заметить. Болтается как неприкаянный.
— Вот о нём и думал.
— А чего о нём думать? — удивился Афанасий. — Обычный бомжара.
— Может, и так, зачем мне было вступать в ненужную полемику? — Только если копнуть глубже.
— Так поделитесь с нами вашими мыслями, — предложил Аркадий. — Право слово, интересно.
— Тогда слушайте, — самому хотелось узнать, что из этого может получиться, куда заведёт меня фантазия. — Зовут его, думаю, Фёдор. Так вот, многие пользовались…
…Многие пользовались его наивностью и безотказностью: он всегда был готов отдать людям всё, не требуя ничего взамен. Не требуя… Вот за это однажды и поплатился…
Палка Фёдора в такт шагам выстукивала по подмёрзшему асфальту мелкую дробь. Семеня, он с трудом перебирал ногами в своих не по размеру ботинках, спеша только в одному ему понятном направлении.
На людей Фёдор старался не смотреть. К чему ловить на себе укоризненные или откровенно неприязненные взгляды. Что делать? Так распорядилась жизнь. У кого-то было всё, что нужно… А у него… Но он не жаловался.
Мимо сновали женщины, не обращая на него внимания. Это было хорошо. Так он мог совершенно незаметно, не поднимая взгляда, наблюдать за ними, точнее, за тем, что попадало в поле зрения.
Да, не чужды были ему обычные человеческие желания. Не чужды, но по понятным причинам недоступны. Кому он нужен такой? Прекрасно понимая это, Фёдор и не пытался что-то исправить. Но смотреть-то никто не запрещал…
«Вот к чему это они так понаряжались, как не показаться? размышлял он. — Ишь, вон коленками сверкают из-под коротких юбок. А то вообще шортики напялят и шныряют туда-сюда, словно голые. Или ещё, натянут панталоны с кружевами на колготки, будто забыли на нижнее бельё юбку надеть и шуруют вовсю. А курточки даже пуп не прикрывают…»
Нет, Фёдор не был женоненавистником. Просто раздражала его такая вольность в женской одежде. Как такое можно выдержать на самом деле? Трудно. Вот то-то и оно…
— Чего прёшь на людей! — шарахнулась от него женщина с раздутыми от продуктов пакетами в руках.
Задумавшись, он не сразу увидел её. Немолодая, лет под пятьдесят. В длинном тёмном пальто, коротких сапогах на толстых ногах-тумбах. На голове крупной вязки берет, на лбу испарина. Нелегко ей было нести эту, видно, тяжёлую ношу.
— Простите великодушно, — извинился Фёдор. — Давайте помогу. Мне не в тягость, — он протянул руку за одним из пакетов.
— Проваливай! — она инстинктивно спрятала пакеты за спину. — Иди куда шёл!
Так я ж ничего такого… — растерялся новоявленный помощник. — Ой! — получив нехилый удар пониже спины, вскрикнул Фёдор.
В спине что-то хрустнуло. Он с трудом удержался на ногах, но лица не потерял.
Я ж ничего такого, — обернувшись и посмотрев на обидчика, виновато повторил он. — Зачем же так-то со мной?
Нечего к нормальным людям липнуть, вонючка, — готовясь к новому удару, сказал довольно крепкий белобрысый парень. — Свалил отсюда, козёл!
Глаза холодные. Не злые, а какие-то пустые, стеклянные, не выражающие ни любви, ни ненависти. Жуткий такой взгляд.
— А вы можете идти спокойно, — обратился он к владелице пакетов. — Он к вам больше не сунется.
Женщина с опаской посмотрела на избавителя… Вроде бы поблагодарить надо, а слова застряли в горле, и она промолчала.
Фёдор не стал ждать дальнейшего развития событий и, от греха подальше, как только смог быстро ретировался. Он шёл и по привычке глядя в землю, думал о только что произошедшем инциденте. Не впервой с ним подобное случалось. Привык уже. Злые стали люди. Несдержанные. Тяжело им, вот и нервничают…. О-ох. Он поднял голову и остолбенел.
Ему навстречу спешил мужчина с шикарной, почти такой же, как и у него, разве что совсем седой бородой. На священника не похож — не так священники выглядят. Писатель… музыкант… художник… Ясно одно — человек творческой профессии. И Фёдор обратился к нему.
— Мужчина, можно вас на минуточку?
Обладатель бороды, казалось, ничуть не удивился. Остановился и приветливо, без отвращения глянул на Фёдора.
— Слушаю вас, — с неподдельным интересом разглядывая новоявленного собеседника, ответил мужчина.
— Вижу, у вас борода… как у меня. Она не доставляет вам неудобства?
Незнакомец ничуть не удивился вопросу. Более пристально присмотрелся к Фёдору, немного поразмышлял и на полном серьёзе ответил:
— Да нет. У меня есть ножницы и зеркало…
Словно не услышав ответа, Фёдор продолжил:
— Вас, простите, как зовут?
— Геннадий Васильевич.
— Фёдор Афанасьевич, — представился он. — Отца Афанасием звали. Правда, необычно? Хороший у меня батька был. Жаль, прожил недолго. А меня назвал по-современному…
Фёдор замолчал. Взгляд его обратился куда-то вдаль. Глаза увлажнились, губы задрожали… Но довольно быстро он справился с собой и продолжил:
— Так вот, Геннадий Васильевич, понимаете, меня милиция постоянно останавливает и проверяет документы. Думаю, это именно из-за бороды. Нет, точно знаю — борода виновата. Никого из безбородых не останавливают, только меня. А вам не докучают?
— У вас проблема с документами? — участливо спросил новый знакомый.
— Документы в порядке, — Фёдор скинул с плеча мешок и принялся развязывать верёвку. — Сейчас покажу…
— Не надо, не стоит! — остановил его Геннадий Васильевич. — Верю. А вот насчёт вашей проблемы скажу так…
Он отступил на шаг, прищурил глаз, словно примериваясь для выстрела. Фёдор не шелохнулся, перейдя весь во внимание. Потом Геннадий Васильевич подошёл к витрине магазина и, махнув рукой, подозвал Фёдора.
— Гляньте на себя, Фёдор Афанасьевич…
Фёдор посмотрелся в витрину, как в зеркало. Те же лохмотья, шляпа, борода…
— Ничего не замечаете?
— Да нет, — пожал плечами Фёдор. — Всё как всегда.
— Посмотрите на себя… на меня. Разницу улавливаете?
— Так мы же разные, — удивился вопросу Фёдор. — В этом и отличие.
— А вы конкретно посмотрите…
— И конкретно разные.
— Видите, у вас борода торчит в разные стороны, растёт как бы сама по себе, а за ней, как и за женщиной, надо ухаживать.
— Как за женщиной… — Фёдор заметил отражённую витриной очередную молоденькую очаровашку в коротенькой юбке и, повернув голову, с затаённым вздохом посмотрел ей вслед.
— Ну да, — Геннадий Васильевич проследил за его взглядом. — И все женщины будут ваши.
— Все? — воскликнул Фёдор.
— Ну… может, не совсем все, но многие.
— Спасибо вам огромное, — преисполнился энтузиазмом Фёдор. — Теперь знаю, что надо делать… А у вас случайно не найдётся каких-нибудь старых, ненужных ножниц и зеркальца?
— Зеркальца…
Геннадий Васильевич задумчиво посмотрел на нового знакомого. Увидел этот, созданный великим мастером — природой, удивительно открытый и наивный взгляд. Да, так бывает, когда за убогой внешностью прячется большая и распахнутая всему миру душа…
— Знаете, — сказал он, — я художник. Пойдёмте ко мне в мастерскую. Вы у меня немного посидите, и я вам подарю ножницы, зеркальце, кое-какую одежду, сможете умыться и переодеться. Но сначала, если вы не против, напишу ваш портрет.
— Я весь в вашем распоряжении! — воскликнул воодушевлённый радостной перспективой Фёдор. — Сегодня я абсолютно свободен!
— Тогда вперёд, — улыбнувшись, сказал Геннадий Васильевич.
И они неторопливо, о чём-то оживлённо переговариваясь, пошли, изредка бросая взгляды на спешащих мимо в откровенных нарядах женщин…
На этом моя фантазия иссякла. Точнее, сказал всё, что хотел. Да и вдохновитель — мужчина с бородой тем временем, видимо, всё же пришёл к какому-то решению и благополучно исчез из поля нашего зрения.
— А чегой-то он Афанасьевич? — с обидой в голосе уточнил великан. — Нельзя было другое отчество придумать?
— Вы знаете, как-то на автомате прошло, — признался я. — По ассоциации, наверное.
— Ассоциации у него… — насупился Афанасий.
— Да ладно тебе! — благодушно хлопнул его по плечу Аркадии. — Никогда бы не подумал, что из-за какого-то бомжа может получиться такой необычный рассказ.
Тема жизни обездоленных, отвергнутых обществом меня всегда волновала, — сказал я. — Отношение к ним обычных людей, молодёжи…
— Как по мне, — заметил Аркадий, — так сейчас сплошь и рядом, особенно подрастающее поколение, бывает необоснованно жестоко или просто равнодушно к незащищённым и одиноким.
— Ну почему? — не уступал я. — Разные люди бывают. Даже камень на дороге один переступит и не заметит, а другой обязательно пнёт.
— Может, когда-то и жили по правилам, — продолжал гнуть свою линию Аркадий, — но только не сейчас. Кто сказал, что миром правит любовь? Только сила, да ещё деньги, которые, в общем-то, и есть та мощь, способная вершить дела.
Вот оно как… Теперь понятна позиция моих попутчиков. Золотой Телец у них правит бал… Да ещё сила. И только. Но такая постановка вопроса мне была явно не по нраву.
— Не могу согласиться, что вся наша молодежь груба, жестока и пассивна. По моим наблюдениям, сейчас в среде подрастающего поколения наблюдается и возрождение достоинства, и стремление к правильной жизни. Поверьте, современная молодёжь, как и прежняя, думает о будущем и всегда стремится поступать, с их точки зрения, справедливо. Старикам этого не понять, как когда-то их самих не понимали их предки. И это нормально. Но жизнь продолжается, вселенской катастрофы из-за падения нравов не произошло, просто сместились ценности и нормы. Так что не всё так мрачно…
— Мы будем трепаться, — вклинился Афанасий, — или пойдём к поезду? До отправления, между прочим, осталось полчаса.
— Точно! — сказал Аркадий. — Будет желание, продолжим разговор в купе.
— Ладно, — кивнул я, и мы, дожевав наш нехитрый перекус, заспешили на перрон.
Однако продолжения разговора так и не последовало. Располагались в купе основательно, ведь провести здесь предстояло почти трое суток. По очереди застелили постели, прикрыли одеялом, чтобы можно было присесть в верхней одежде.