Мальтус писал, что ростом численности населения движет доступ к земле и пище. Вот что он говорил о Северной Америке (хотя в этом контексте он мог бы свободно говорить и о России): «Повсеместно отмечалось, что в новых колониях, основанных в благодатных странах, где достаточно земель и пищи, численность населения постоянно и стремительно растет… Обширные плодородные земли, которые можно получить за гроши или вовсе бесплатно, настолько благоприятно сказываются на росте численности населения, что преодолевают все препятствия на его пути». Развивая эту мысль, Мальтус пишет, что, «когда акр за акром вся плодородная земля будет занята, ежегодный рост урожайности будет зависеть от окультуривания уже используемых земель… Но население, если его обеспечивать пищей, будет возрастать с неимоверной интенсивностью, и возрастание за один период придаст импульс еще большему возрастанию в последующий период, и так будет продолжаться бесконечно»16. По Мальтусу, страна, у которой слишком мало земель, могла бы оказаться со слишком многочисленным населением. Но в стране не может быть слишком много земель, особенно если они пригодны для обеспечения населения достаточным количеством продовольствия. В такой стране население продолжало бы расти, что и произошло в России. Бескрайность территории, несмотря на неплодородность ее почв, позволяла осваивать все новые и новые земли для компенсации их неполноценности. В результате такая территория позволяла обеспечивать содержание большего количества людей, хотя и при сравнительно низком уровне жизни и без получения больших излишков сельскохозяйственной продукции.
Наличие новых земель, действительно, избавляло российских землевладельцев от необходимости внедрения более интенсивной методики ведения сельского хозяйства для повышения его производительности. Ввиду того, что российские земли за пределами Черноземья не сулили богатых урожаев, там можно было обойтись и без интенсивного земледелия. Оно было не только сложным, но и дорогостоящим делом. В течение всего XIX столетия инвестиции в интенсивное земледелие существенной прибыли не приносили17. Считалось, что дешевле, проще и предпочтительнее позволять российским крестьянам переезжать на новые земли, чем поощрять их вкладывать свои средства в старые земли и их культивацию. Поэтому из-за избытка земель для российского земледелия, а позднее и для советской промышленности стало характерным экстенсивное развитие. Когда почва в одном месте истощалась или пик производительности там был пройден, всегда можно было перебраться куда-нибудь еще. Небольшим европейским странам, таким как Бельгия и Нидерланды, никогда так «крупно не везло» в части безбрежных просторов.
Поиск альтернативы неплодородным почвам Московии и увеличение площади пахотных земель не были единственными причинами миграции населения по территории России. Во времена Империи и до Первой мировой войны понятия территориального обладания и престижа были столь же значимыми, как география и фантом мальтузианского перенаселения. Обладать землями — особенно такими бескрайними, как российские, означало заселить их. Начиная с XVIII и до начала XX столетия земли с малочисленным населением или населенные только туземными охотниками рассматривались как пустая земля, или terra nullius — ничейная земля. Это означало, что ее могла завоевать и колонизировать любая европейская великая держава. Одним из наиболее известных случаев судебного разбирательства по делу о terra nullius было прошение (примерно в 1770 году) Британской империи о признании законности ее притязания на суверенитет и владение Австралией. Британское правительство объявило Австралию «практически незаселенной», признавая, однако, за аборигенами право на владение страной в рамках подконтрольных Британии территорий. В течение последующих двух столетий британские и другие европейские колонисты тоже использовали концепцию ничейных земель, оправдывая насильственное вытеснение коренного австралийского населения с целью проложить себе путь для активной сельскохозяйственной деятельности и разработок месторождений. Понятие terra nullius продержалось в австралийском земельном законодательстве до 1992 года18.
Та же самая идея terra nullius, которая способствовала колонизации Австралии в XVIII–XX веках, определяла подход русских царей и других европейских монархов к своим территориям в XVIII столетии. Концепция terra nullius имела двойственное, но взаимосвязанное толкование. В первом толковании она распространялась на любые земли любой площади, которые не контролировались ни одним из признанных европейских государств19. Это относилось к большей части евразийского массива земель до тех пор, пока на них не предъявила своих прав Российская империя. Во втором своем значении она имела отношение к территории, на которой не было земель, принадлежащих кому-либо, кто владел бы ими на законном основании. При этом подразумевалось, что для того, чтобы те или иные государства имели право установить свой суверенитет над такими землями и удерживать других от попыток завладеть ею, там должны постоянно проживать и работать на эти государства люди20. Второе значение этого понятия стало главным камнем преткновения в спорах между аборигенами и британскими и европейскими поселенцами в Австралии. Аборигены, подобно коренным жителям Северной Америки, Африки и Евразии, не основывали постоянных сельскохозяйственных поселений на своих исконных землях. Хотя они, естественно, использовали землю и кормились от нее, они вели преимущественно кочевой образ жизни на своих обширных территориях. Европейцы считали все это равнозначным физическому отказу от земли или, по меньшей мере, потере связи с землей. Поэтому, по мере того как Российская империя продвигалась все дальше в глубь Евразии, ее правители в спешном порядке возводили там сторожевые заставы и строили города, призывая крестьян возделывать земли на вновь захваченных территориях. Таким способом они обозначали владение землей, демонстрировали постоянство заселения и использования новых земель, обеспечивая суверенитет российского государства над всей его необъятной территорией.
Как уже упоминалось в главе 2, обладание новыми землями в значительной степени способствовало росту престижа и влияния на международной арене. К 1900 году захват новых территорий в экономических и политических целях стал объектом взаимоотношений между государствами. Статус европейской страны как великой державы напрямую зависел исключительно от ее способности обладать колониями. Большинство европейских государств завоевание земель считало «обязанностью», обязанностью великой державы21. В имперском мышлении превалировали идеи о том, что все ничейные территории и малые государства следовало бы в конечном счете причислить к более крупным империям с тем, чтобы оставалось только небольшое количество независимых держав. Именно эти независимые державы, империи, или великие державы, и будут определять ход мировых событий. И в самом деле, немецкий обозреватель Отто Хинтце (Otto Hintze) в 1907 году писал: «Борьба за статус великой державы является истинной сутью империалистического движения в современном мире. Дело уже не в том, как это бывало в прежние времена, чтобы в мире доминировала одна держава. Дело в том, чтобы были отобраны нации, которые примут на себя роль лидеров в решении мировых проблем»22. Россия ни в коем случае не была малым государством. Она страстно желала стать лидером в международных делах и оставаться великой державой. Размеры территории в значительной степени ассоциировалась с идеей о «величии» России, и российские правители продолжали ее увеличивать23.
Крупнейшим из всех этих территориальных приобретений стала Сибирь, подлинная сокровищница полезных ископаемых и природных ресурсов, но также и наименее населенная и наиболее сложная территория в плане прав на обладание ею Россией в имперском смысле. Сибирь была подлинной terra nullius, когда российское государство впервые обратило туда свой взор. Это были не нанесенные на карту земли, населенные малочисленными местными охотниками и кочевниками, которые питались от земли, но не «пользовались» ею по европейским понятиям, превалировавшим до 1900 года24. Это был уязвимый момент, так как земли могли посчитаться «незанятыми», и российскому государству во что бы то ни стало необходимо было там прочно укорениться. Вначале цари не предпринимали попыток основательного заселения Сибири: их инициатива ограничивалась частичной эксплуатацией ее ресурсов. Однако с появлением в XIX веке новых империалистических требований к четкому обозначению обладания территорией их подход изменился.
Заселение Сибири является главным фактором возникновения и эволюции современных проблем России, связанных с размером территории и холодом, что будут подробно рассмотрены в следующей главе. Развитие Сибири доказывает, что география страны — не обязательно определяет ее «судьбу». Эта огромная территория была осознанно, иногда в принудительном порядке, заселена. В советский период централизованное планирование сознательно проводило политику размещения людей, городов и промышленности на просторах Сибири и на прилегающих к ней территориях — на Урале и Дальнем Востоке.
Создание городов в Сибири в советский период — это отдельный важный вопрос. Цари довольствовались символическим контролем над гиганской территорией Сибири в течении ее завоевания, — вытесняя туда избыточное население из городских регионов Европейской России и основывая ряд малых городов и постоянных поселений между Уральскими горами и Тихим океаном. Монархия не стремилась к широкомасштабному освоению или урбанизации этого региона. Да у нее, несомненно, не хватило бы ресурсов, даже если бы она и попытались взяться за это. Фактически урбанизация в России — скорее советский нежели дореволюционный феномен. Размещение и концентрация людей и экономической деятельности в конкретных городах