Ирка пела, близнецы валялись под боком, на сдвинутых матрасах. Дышали, шуршали, сопели. Юрка снова включил букридер. Не дождался, пока тот загрузится, поднялся с матраса, сбив яркое, слишком короткое одеяло. Близнецы не обратили внимания – рубились во что-то. Ирка всё ещё пела.
Веник Банный сидел на кухне, тюкал по клавишам ноутбука. Он каждый вечер так сидел, работал. Единственный стол был на кухне, больше нигде нормально не пристроишься.
Юра вдохнул поглубже и рванул на себя дверь кладовки. Понимал, что вряд ли её уже починили, но всё равно не мог не проверить. За дверью была стена в обойный цветочек. Тоска. Хоть вообще не проверяй, от каждого рывка будто силы уменьшаются.
Юрка спросил резко, будто за дверью небытие открылось и надо было прыгать:
– Вы в курсе, что там Макс орал?
– Да. И что?
– Он вернуться хочет. Почему его не пускают?
– Он сам себя не пускает. Накосячил потому что.
– Но можно же найти способ!
– Не знаю.
– А если он найдёт?
– Попадёт в институт, там с ним разберутся.
– Что значит «разберутся»?
– Отправят… откуда взяли.
Веник встал, захлопнул дверь кладовки так резко, будто выстрелил.
Отправят туда, откуда взяли – это не наказание, Юрка это знал. Веник говорил, что если кто-то на планетке не справляется, то его могут вернуть обратно в жизнь. При этом как бы стирают память, есть такая специальная техника. Человек возвращается в свою прежнюю жизнь, на то же место, откуда его взяли. И живёт свою жизнь. Про планетку если что и вспоминает, то разве во сне. Это же как книжка или кино, типа научная фантастика. А вот Макс…
Юрка пытался додумать про Макса, но мысль ускользала.
– И вообще, – добавил Веник Банный, – если хочешь знать, то я ухожу из НИИ.
– Что?..
Юра не понимал… Веник бросает работу? Ту самую, на которой всю жизнь пахал. Про которую разными словами говорил – от лютого пафоса до адовых ругательств. И вот теперь Веник бросает проект? И их всех тоже?
– А почему? Вы же говорили, что у вас без института смысла жизни нет? Лично вашего.
– Да есть он у меня. Просто не самый оптимальный. Но лучше, чем с вами возиться.
– Врёте. Вы без работы загнётесь.
Юра сел напротив Веника, как следователь. И тот сказал, как на допросе:
– Не загнусь. У любого специалиста есть момент, когда он сомневается в правильности…
– Выбранной профессии?
– Нет, выбранного места работы. Иногда бывает ситуация, когда вроде работа интересная, задача симпатичная, а заказчик – нет. И не отвертишься, даже если уволишься или на пенсию пойдёшь. Только если в петлю залезть, так и там достанут. Понимаешь?
Юра хмыкнул:
– Это вы, значит, сюда полезли вместо петли? И Палыч вас отпустил? Просто так?
Веник поморщился, как на занятиях, когда кто-то из них нёс чушь.
– Мы с Павлом всё обсудили. Он новый заказ выполнять готов, я – нет.
– Какой заказ?
– Большой и важный. Юр, ну сам скоро узнаешь… Вам-то как раз интересно должно быть. Перспективы хорошие, адреналин…
Юра подумал, что может значить этот «адреналин». Закинут куда-нибудь в «горячую точку»? В развивающиеся страны? Или в историю? Ледовое побоище, Бородинская битва?
Но спросил он не об этом.
– Ну, и как вы дальше жить-то будете? Для чего?
Вениамин Аркадьевич пробовал не дёрнуться, сделать лицо спокойным, невозмутимым, как у Палыча. Не вышло. Но ответил он вполне убедительно:
– Для себя самого… Поживу, как живут нормальные люди. Выдохну. А там посмотрим. Устал я, Юр. Честно.
Он это очень доверительно говорил. Наверное, это было правдой, хоть и частичной.
Юрка тоже попробовал сделать невозмутимое лицо. Они сейчас как в шпионов играли.
– Да я не про то. Вас что, просто вот возьмут и отпустят? Вы же проект практически основали. Они вам просто так дадут уйти? Ваши заказчики.
– Уже дали. Мы вообще-то в рамках закона действуем, ты не в курсе? И вообще, я всего лишь живой человек. Это вы неубиваемые, у вас всё впереди. Только вам мозгов пока не подвезли. Но как подвезут, станете вы, Юра, большой могучей силой.
– Оружием?
– Орудием производства. Рычагом давления. И этим ещё… Решающим фактором. Если будете себя хорошо вести.
Он слегка подшучивал, Веник Банный. Улыбался, как человек, знающий правильный ответ. Но по сути говорил серьёзно – то, о чём вслух обычно не говорят. Ни на планетке, ни в НИИ. Там-то «госзаказ спецпроекта». А тут никто не услышит, можно по-честному.
Вениамин Аркадьевич сейчас говорил то, о чём Юра догадывался, то, что Юре больше всего нравилось в его нынешней жизни… не жизни… при этом раскладе, окей.
«Вы сильные. Вы всё можете. Вы всегда будете работать по чьей-то инструкции, но вы очень сильные. Вы боги из машины».
– По сути дела, именно вы меняете историю. Я же знаю, что ты читаешь. ЖЗЛ про полководцев, биографии великих. Историческую литературу. Смотришь, как люди упускали переломный момент. Прикидываешь, как бы ты туда к ним…
Юра читал не только такое, но все равно кивнул:
– Так это же профдеформация, Вениамин Аркадьевич. У нас ведь мозги именно на это заточены: как историю переписывать по оптимальному варианту. Мы, наверное, любую ситуацию так видим – и в книгах, и в фильмах. Как бы мы её перекрутили…
В своей настоящей жизни Юра был сценаристом. Точнее, был бы, если бы доучился. А он бросил и потом всегда жалел. И всегда вычленял из реальности сюжет, расставлял акценты. Мысленно корректировал реплики окружающих: несут они дополнительный смысл, или их можно сокращать? Именно поэтому ему нормально было с близнецами и Ирой. Близнецы друг на друге замкнуты, а Ирка умеет конкретно говорить по делу.
– Ну, вот я и читаю ЖЗЛ. Учусь у коллег, так сказать.
Веник Банный не сразу отозвался – он же всё равно по ходу разговора в экран ноута заглядывал, читал, печатал. Наконец ответил:
– Ну и правильно делаешь. Скоро этот опыт пригодится.
Юра молчал. Вернулась мысль про Макса. Если его вернут в реальную жизнь… А что у него было в этой жизни?
Юра хотел спросить, но не успел. За спиной что-то щёлкнуло. Как давным-давно, когда Юрку вызвали в НИИ из реальной жизни. Он тогда обернулся, а за спиной дверь исчезла. И всё. Прошлая жизнь кончилась. А он ещё не верил.
За его спиной, в дверном проёме, стояли Сашка и Серый – они как-то беззвучно подошли, может, за шумом воды не слышно. В руках у Сашки была большая отвёртка. У Серого – молоток с длинной ручкой. Непонятно, сколько близнецы успели услышать. И что для себя решили.
Сашка и Серый переглянулись и стали вывинчивать ручку кухонной двери – она заедала, дверь из-за этого никто не мог нормально прикрыть. Как будто, если эту дверь починить, та, другая, сработает.
Ирка вышла из ванной. И тоже метнулась к кладовке, потянула дверь. Вздохнула жалобно. Сказала, глядя на тоскливые обои:
– Я думала, вдруг, пока я занята, всё починилось?
Веник пожал плечами. Он тоже смотрел на обои, они возле двери отходили, торчали двумя завитушками, похожими на заусенцы. Ирка попросила – тихим, не своим каким-то голосом:
– Ну, сделайте уже что-нибудь. Это ж невозможно.
– А что я сделаю?
– Не знаю. Выход из-за Максима закрыт, да?
Вениамин Аркадьевич молчал. Как на экзамене. Или на допросе. Их было четверо, а он – один. И они вчетвером были сильнее. И знали, когда он врёт, а когда – нет.
Он ответил:
– Да. Выход заблокирован до тех пор, пока не будет решён вопрос с Найдёновым.
Таким тоном говорят о плохой погоде. «Пока дождь не кончится, гулять не пойдём».
И тут Юрка вспомнил! Женька Никифоров тогда только появился на планетке, ещё не освоился. Сиблинги сидели все вместе на балконе, играли в морской бой… И Женька Макса спросил: тебе не страшно, что тебя убили?
– Его убьют! Если Макса вернуть обратно в жизнь, его там убьют!
– Не ори, – сказал Веник Банный.
Но заорали уже все.
– Ему же память сотрут! Он не будет знать, что его ждёт! Его в жизнь посылать – всё равно что на смерть! Это убийство будет, вот что! Преступление! А мы – соучастники!
– Вы участники эксперимента, – сказал Веник. – Найдёнов совершил ряд ошибок.
Серый посмотрел на брата, и Сашка спросил:
– Вениамин Аркадьевич, а зачем вообще институту эксперименты?
Они все об этом спрашивали. Каждый – хоть по разу.
Но теперь Лотман не мог сказать привычную правду – «военная тайна». Или ещё – «на благо всего человечества». Или – «чтобы не было войны». Всё так и есть. И всё это ничего не объясняло. Веник ответил тем занудным голосом, которым обычно рассказывал про матчасть:
– Касательно цели наших исследований. Мы уже научились просчитывать варианты реальности, теперь учимся предотвращать катастрофы. А там, где их предотвратить невозможно, мы пытаемся свести количество жертв к минимуму. Есть доказательства: если хоть в одной версии прошлого катастрофу отменить, в остальных версиях количество жертв сократится, последствия будут не такими тяжёлыми. Понятно?
Юра нахмурился:
– А совсем без катастроф никак? Во всех версиях?
– Только отрегулировать. Вашими руками.
Веник зачем-то показал на их руки – на Юрины сжатые пальцы, на Ирины запястья в фенечках. На Сашкину отвёртку и молоток Серого.
– Вы научитесь оптимизировать процесс. У вас в запасе будут силы и время. И вы сможете сберечь человечество.
Близнецы смотрели на Веника с тоской, как в конце инструктажа. Ира чертила мыском невидимый узор на полу, спросила, не поднимая головы:
– Получается, что нам придётся полюбить всё человечество, хотим мы этого или нет?
– Не надо вам всех любить. Вы же не святые. Надо просто выполнять свою работу.
Юра поморщился:
– Всё человечество спасти – это, значит, можно, а когда человек один раз накосячил, вы…
– Не я. Правила такие. И вообще, что ты предлагаешь, Дубов?
Юра вздохнул, как перед прыжком. И предложил: