Жора ПадонковСибурде мира
СИБУРДЕ – Симуляция Бурной Деятельности.
Помню, как мы выходили из бункера, как солнечный свет резал глаза, привыкшие к тусклым лампочкам, как мы кашляли, задыхаясь от свежего воздуха, загрязненного, но все же воздуха. Мир на поверхности был ужасающим и прекрасным одновременно. Пустыня из разрушенных зданий, поросшая дикой растительностью. Небо чистое, без дыма и пепла, которое мы видели только на видеозаписях.
Земля… Она пахнет пылью, пеплом и чем-то еще… чем-то живым.
Эпизод первый. Оттепель ядерной зимы.
Двадцать семь лет. Двадцать семь лет я провел под землёй. Двадцать семь лет с искусственным светом, в жужжащем гуле генераторов, в постоянном ожидании смерти, которая, казалось не спешила прийти. Двадцать семь лет и только сейчас вижу солнце. Настоящее солнце, а не бледную копию, проектируемую на верхней части бункера.
Шел сто сорок первый год после ядерной войны. Весна две тысячи сто семьдесят четвертого года. Я войны не видел, но многое слышал с самого рождения. В утробе матери, в тесноте бункера «Оазис-7», где жизнь измерялась не годами, а циклами работы генераторов и запасами консервов. А для чего и для кого она была, эта война, – для меня загадка, покрытая густым слоем пыли и забвения. В бункере истории рассказывали шепотом, как страшные сказки, чтобы напугать непослушных детей.
Маленький мир, сжатый до размеров нескольких сотен человек. Три поколения, выросшие под землей, не знавшие ничего, кроме искусственной травы, консервированного мяса и бесконечных рассказов о времени до войны. О мире, поглощенном пламенем, о котором мы знали лишь по обрывками видеозаписей, износившихся до черноты.
Тепловые фонари пригревали уже не так, как на старых видеозаписях светящийся круг солнца, – оно было слабее, более бледное, пробиваясь сквозь смог, который, казалось, никогда не рассеивался. Это был новый оттенок для моих глаз, привыкших к искусственному свету бункера.
Наши дни проходили в борьбе за ресурсы, которые с приростом людей в бункере исчезали все быстрей. Мы выращивали редкие культуры на небольших огородах, использовали остатки технологий, стараясь не разрушать то немногое, что осталось. Мы были собирателями, живущими в тени гигантского, молчаливого скелета своей скромной цивилизации.
В бункере была своя иерархия, свои законы. Ресурсы со временем стали ограничены, конфликты неизбежны. Я вырос среди них, учился выживать, прятать свои чувства и молчать. Молчание было безопаснее, чем слова.
Я работал на очистительных фильтрах. Мама умерла два года назад от какой-то неизвестной болезни, и теперь я жил один, и я пытался создать себе нормальную жизнь.
Выход на поверхность был неизбежен новым поколением. Этот день многие ждали и боялись. Но для нас, детей бункера, это был шаг в неизвестность.
Я – Берислав, дитя бункера, по крайней мере, так меня назвала мама, в честь древнего политика и правителя, перед тем, как… (Я стараюсь не думать об этом. Лучше думать о солнце.) Проще говоря я третье поколение, рожденное под землёй, в искусственном свете и тишине, прерываемой лишь жужжанием генераторов и шёпотом взрослых. Я первый из моего поколения, кто увидел солнце, вдохнул настоящий воздух, ступил на землю.
Мои родители, и все мои предки до них, не знали мира за пределами «Оазиса-7». Их жизнь была ограничена стенами бункера, их мизерные знания – передавались из поколения в поколение. Для них война была легендой, страшной сказкой, пугающим призраком прошлого. Для меня же она – неизвестная сила, которая изменила мир, который я никогда не видел, но который хочу познать.
Я вырос среди ограниченных ресурсов, в условиях постоянной конкуренции. Мы делили между собой еду, свет, воду, и даже воздух. В бункере у нас была своя жизнь, со своими правилами, и драмами. Мы жили в тесном сообществе, и взаимоотношения были очень сложными. Иногда возникали споры, и я видел как люди менялись, приспосабливаясь к суровым условиям.
Я не был таким же, как другие дети в бункере. Я был любопытным, немного замкнутым, проводил много времени за чтением старых книг и просмотром видеозаписей. В этих обрывках информации, в этих бледных тенях прошлого, я искал ответы на вопросы, которые мучили меня: кто мы? откуда мы? и что ждет нас в будущем?
Пытаясь найти свое место в этом разрушенном, но удивительном мире. Я учусь выживать, познавать себя и окружающий меня мир бункера.
С каждым годом нас становилось всё больше, а ресурсов – всё меньше. Цикл жизни в бункере был замкнут, и ограниченные запасы медленно, но верно истощались. Моя прабабка, как мне рассказывали, была женой высокопоставленного чиновника. В бункер «Оазис-7» еще при ее жизни попали четыреста двенадцать человек, в основном, представители высших слоев общества, элиты того времени. Её муж, к сожалению, не успел в него попасть. Она же, как говорят, была отправлена заранее, заблаговременно обеспечив себе и нескольким своим близким спасение.
Я представляю себе её, сильную, решительную женщину, принявшую нелёгкое решение, жертвуя чем-то ради выживания своего рода. Она не знала, что её потомки, включая меня, увидят солнце спустя несколько поколений, и что этот выход будет не освобождением, а новым вызовом.
Изначально, четыреста двенадцать человек в бункере представляли собой относительно замкнутую, хотя и не без внутренних конфликтов, систему. Но с каждым новым поколением, конкуренция усиливалась. Проблемы с едой начинали проявляться уже на моих глазах. Система, в которой, были равные возможности, начинала трещать по швам.
В бункере царила атмосфера нарастающей напряжённости. Дети, выросшие в ограниченном пространстве, не знали, какой мир ждёт их снаружи, и это добавляло страха и неизвестности. Все это создавало ощущение неизбежной катастрофы, даже под землей.
Внутри бункера, среди ограниченных ресурсов, элита прежнего мира не смогла создать идеальное общество. Надежды, которые были возложены на «Оазис-7», исчезали вместе с истощением запасов. Это было горькое разочарование, которое я осознал, уже выйдя на поверхность.
«Оазис-7» – это был огромный подземный комплекс, раскинувшийся на площади более ста двадцати гектаров на глубине двухсот метров. Три этажа, оборудованные по последнему слову техники того времени, для четыреста двенадцати человек, успевших в него добраться, казались настоящим раем. В бункере были все условия для комфортной жизни: жилые отсеки, оранжереи, медицинские центры, системы водоснабжения и энергообеспечения, и даже образовательные залы и развлекательные центры. Вначале все это было достаточно, чтобы обеспечить комфортное существование для всех жильцов. Но поколения сменяли друг друга…
Первое поколение выживших, основатели бункера, еще помнили мир до войны. Второе поколение росло, уже не зная настоящего неба и земли. Третье поколение, уже потеряло понимание того, что было на земле, поколение к которому принадлежал я, родившихся уже под землей и не знавших вообще не чего о поверхности только из остатков книг и видео ресурса, и для нас бункер был единственным домом, единственным миром.
Количество людей в бункере неуклонно росло. К моменту моего рождения, нас было уже более трёх тысяч. Подземный рай начал превращаться в тесную, перенаселенную клетку. Ресурсы, заложенные первоначально, истощались, и системы жизнеобеспечения работали на пределе возможностей. Возникла нехватка воды, пищи, энергии.
В тесном пространстве усилилась конкуренция, появились конфликты, борьба за ресурсы. Идеальное общество, которое изначально планировалось создать в бункере, сломалось под давлением перенаселения и ограниченных ресурсов. Рай стал тюрьмой, и это чувствовалось всеми. В воздухе витал страх перед будущим, неопределённостью, нехваткой ресурсов, а также страх перед неизбежным. Выбор был сделан – выйти на поверхность, но все было не так просто
Изначально, совет управления бункером, состоявший из людей, родившихся и выросших под землей, долгое время сопротивлялся идее выхода на поверхность. Для них бункер был всем, что они знали, единственным миром, единственным домом.
Они боялись неизвестности, опасностей внешнего мира, и были убеждены, что выход наружу – это верная смерть.
Мы, представители молодого поколения, воспитанные на рассказах о мире до ядерной зимы, смотрели на вещи иначе. Мы, выросшие в перенаселенном бункере, мечтали о собственных семьях, о просторных домах, о свободе, которой были лишены. Нам не хватало места, и свободных отсеков для новых семей просто не было. Семьи ютились в крошечных отсеках, по две-три на тридцать квадратных метров, деля между собой и без того скудные ресурсы.
Мы, «свежая кровь» бункера, понимали, что в подземелье будущего у нас нет. Мы видели, как истощаются ресурсы, как нарастает напряжение. Мы чувствовали, что бункер вот-вот треснет под тяжестью перенаселения и бесконечных конфликтов. Мы не хотели жить в постоянном страхе и ограничении, мы хотели жить, создавать семьи и иметь будущее.
Поэтому мы решили рискнуть. Мы начали тихое, но упорное давление на совет управления. Мы показывали им реальную ситуацию, растущее недовольство, и неизбежность катастрофы. Мы предлагали альтернативу – контролируемый выход на поверхность с тщательной подготовкой и планированием. Наш голос, голос нового поколения, в конце концов, был услышан. И бункер, подземный мир, в котором мы родились, открыл свои двери навстречу неизведанному.
Решение было принято. Двадцать восемь смельчаков, представители молодого поколения, готовились к выходу из бункера. Мы разделились на четыре группы по семь человек, каждая из которых отправилась в своё направлении: север, юг, запад и восток.
Это было волнующее и одновременно пугающее время. Мы готовились месяцами, изучая карты, оставшиеся от «До», собирая снаряжение, тренируясь в выживании в экстремальных условиях, имитируя условия внешнего мира. Мы знали, что нас ждет неизвестность, опасности, голод, жажда. Но мы также знали, что ищем новую жизнь, надежду на будущее.