атральной сцены. Однако, несмотря на всю эту иллюминацию, улица была почти пуста. Лишь изредка проносились транспортные капсулы, да вдали виднелись одинокие фигуры, спешащие по своим делам. Создавалось впечатление, что большинство жителей Авроры находятся сейчас на работе.
Мы зашли в бар "Барбаросса". Название, выбитое на медной табличке над дверью, казалось немного нелепым в этом стерильном, технологичном мире. Внутри бар был пуст. Только у барной стойки, изготовленной из тёмного, полированного металла, сидел один мужчина. Он неторопливо потягивал какой-то напиток из прозрачного стакана, изысканно поднося к губам маленькие порции с помощью черных трубочки.
Бармен стоял спиной к нам, увлечённо наблюдая за проектором на стене. На экране транслировался какой-то подземный вид спорта – быстрые движения, резкие повороты, тусклый свет арены. Впечатление было такое, словно мы попали в декорацию к научно-фантастическому фильму, где действие будто застыло в ожидании. Тишина, прерываемая лишь тихим шуршанием палочки в руках одинокого посетителя и негромким гулом проектора, царила в этом странном, пустом баре, который, кажется, противоречил всей суровой функциональности подземного города.
За стойкой виднелись ряды бутылок с напитками, чьи этикетки были выполнены в строгом, монохромном стиле. На стенах висели несколько абстрактных картин, выполненных в тёмных тонах, которые, казалось, подчёркивали общую атмосферу уединения и спокойствия.
Воздух в баре был прохладным и свежим, с едва уловимым ароматом чего-то терпкого и пряного, возможно, специй или какого-то экзотического растения. Даже музыка, тихо играющая из невидимых динамиков, была необычной – какая-то электронная мелодия, больше напоминающая медитативный ритуал, чем развлекательную музыку. Всё в этом баре говорило о том, что это место не для шумных компаний и веселья, а скорее для раздумий, уединения и спокойного отдыха. В этом небольшом, почти скрытом от посторонних глаз заведении, чувствовалась какая-то тайна, некая загадочность, которую было интересно разгадать. Одинокий посетитель, по-видимому, являлся его естественной частью, как и негромкий гул проектора, транслирующего непонятный подземный спорт. Всё это создавало атмосферу интимности и сосредоточенности, необычную для такого механизированного и функционального города.
– Добрый час, парни, – сказал бармен, не оборачиваясь и продолжая смотреть на экран. – Чем могу быть полезен? Перекусить или выпить? Время как раз подходит для возможности… трёх стопок.
Мы переглянулись, не понимая ни слова из его приветствия. Некоторые фразы звучали как загадка. Взяв себя в руки, мы подошли к барной стойке и сели рядом с мужчиной, потягивающим напиток.
Бармен, наконец, повернулся. Он внимательно осмотрел нас с ног до головы, его взгляд был оценивающим и проницательным.
– Вы не местные, – констатировал он, с лёгкой усмешкой. – Вы случаем не с ПроИранских сетей?
Мы снова переглянулись, поражённые его вопросом.
– Нет, – ответил я, – мы… люди из бункера Оазис!
– Оооо… тогда секунду, – сказал бармен, и, развернувшись, скрылся за стойкой.
– Так, всё хорошо, – сказал бармен, возвращаясь за стойку. – Я просто должен был уточнить кое-какие детали. Так как у вас пока нет Цифры… – он сделал небольшую паузу, – …всё, что угодно к вашим услугам за счёт Союза.
И действительно, на панели барной стойки замигало и появилось цифровое меню. Выглядело оно довольно аскетично и функционально – никаких изысканных картинок или описаний. Меню было скудным, что неудивительно, учитывая расположение бара и его специфику.
Из еды в основном это были энергетические батончики разных вкусов (яблоко, орех, шоколад), каши быстрого приготовления (овсяная, кукурузная, рисовая, картофельная), небольшой выбор салатов, а также подобие мясных продуктов. Всё выглядело функционально и не слишком аппетитно.
Из напитков выбор был несколько разнообразнее, хотя и не блестал изысками:
Хмель темный на экране отобразилась фотография тёмного, густого напитка. Судя по изображению, это было что-то вроде крепкого, тёмного пива.
Хмель светлый более светлый напиток, вероятно, светлое пиво или эль.
Самогон прозрачной жидкости в грубой кружке наводила на мысли о чём-то достаточно крепком и, возможно, грубоватом на вкус.
Водка классика жанра – прозрачная жидкость в небольшом графине.
Винный напиток фотография показывала мутноватую жидкость красного цвета. Вино, скорее всего, из искусственно выращенных ягод или фруктов, что судя по общему виду, не отличалось особой изысканностью.
Всё выглядело… практично. Напитки и еда – явно не для гурманов, а для быстрого утоления голода и жажды. Зато, судя по словам бармена, бесплатно.
– А что такое «Цифра»? – спросил я, пока Варяг изучал цифровое меню.
Бармен, вытирая что-то на стойке, ответил:
– Это электронная валюта. Деньги, как хотите. Для покупки своих нужд по всей сети Союза. Она общая для всех и равная для всех.
– То есть… – я немного замялся, пытаясь уложить информацию в голове, – каждый человек в Союзе Сетей Совместного Развития… получает одинаковую сумму Цифры?
– Каждый, – подтвердил бармен. – Каждые десять дней – сто цифр. В месяц – триста. Не больше, не меньше. Но тратить их можно на своё усмотрение.
Варяг, наконец, отвлёкся от меню и с любопытством спросил:
– Подождите, то есть, главная, в этом месяце Эрика тоже получает сто цифр в десять дней?
Бармен улыбнулся:
– Для начала, Эрика Эдуардовна. И да, она получает столько же, как и все.
Единая Финансовая Ячейка Союза в которой хранятся и выдаются всем равное количество Цифр на именных электронных карточках.
Не кредитов, ни займов, мы все равны.
– Я так же получил сто цифр в эти десять дней, – подтвердил бармен, – и ваш сосед по барной стойке тоже. Всё, что вокруг вас, всё принадлежит Союзу. Мы все – одна одинаковая цепь Союза, и у нас полное финансовое равенство. Зачастую нет ни какой коррупции и воровства. Вы можете потратить всё сразу, можете ужиматься и откладывать, чтобы поехать на положенный отдых каждый квартал – семь дней на искусственные курорты. Но Союз всем начисляет одинаково.
Слушайте-, удивленно сказал я, этот Союз… он, конечно, стремится к равенству, и на первый взгляд всё выглядит идеально. Сто цифр каждые десять дней – вроде бы неплохо. Но я чувствую в этом что-то… искусственное. Как будто жизнь программируется, а люди становятся винтиками в огромной машине. Да, коррупции нет, воровства мало, но и стимула к личному росту, к достижениям – тоже не очень много. Все равны, но все и одинаковы. Этот равномерный расход Цифры… он как успокоительное. Он убирает стресс от денежных проблем, но в то же время убирает и стимул к самореализации. Мне кажется, что долго так жить нельзя. Человек – он же не робот. Ему нужны цели, нужна борьба, нужна возможность достигать чего-то большего, чем просто получить свои триста цифр в месяц и съездить на искусственный курорт. Это моё мнение, конечно, но я думаю, что долго в такой системе оставаться не очень хорошо.
– И если кто-то сломает систему и начислит себе больше цифр… – я начал было говорить, но бармен меня перебил, его голос стал серьёзнее, даже жестче:
– …его уничтожат. И всех его близких и родных до третьего колена. Да, у подземелья свои законы, ребята. Тут люди все одинаковы. И союз… следит за тем, чтобы так и оставалось.
– Слушай, – спросил Варяг, указывая на часть цифрового меню, – а почему тут написано: – Обед: три стопки, бокал хмеля или бокал винного напитка; Вечер: умножай на два; Суббота: весь день на три; С воскресенья до четверга: светлый мир, Что это значит?
Бармен вздохнул, словно объясняя что-то очень простое, но многим непонятное:
– Это… нормативы потребления. В обед положено не более трёх стопок любого напитка (самогон не считается, он по отдельной норме), или один бокал хмельного, или один бокал винного напитка. Вечером норма потребления увеличивается вдвое. В субботу можно пить втрое больше, чем обычно. А с воскресенья по четверг… это «светлый мир». Ограничения на алкоголь существуют, но более мягкие, предусматривается употребление напитков, не превышающих обычный обеденный лимит. Это чтобы люди не переутомлялись и были готовы к работе. Система следит за здоровьем граждан. Всё по расписанию.
– А как же в магазинах? – спросил я.
Бармен кивнул:
– Только один раз в день, с пятницы по субботу, с двенадцати до четырнадцати часов. По две бутылки хмеля, или одна бутылка водки, самогонки или винного напитка на человека. Всё так же отслеживается. Система знает, сколько вы выпили в баре, сколько купили в магазине. Перебор – штрафные санкции, вплоть до отключения от Союза на время. Строго, но… порядок.
Время приближалось к обеду. В бар начали стекаться люди – работяги в засаленных спецовках, женщины в простых платьях, молодежь. Воздух сразу же сгустился от запаха пота, дешевого табака и чего-то кисло-сладкого – похожего на запах дешёвого винного напитка. За столиками заняли свои места постоянные посетители, тихо переговариваясь. Люди подтянутые и немногословные, с молчаливой эффективностью принялись употреблять напитки и скудную, но сытную еду. Кто-то заказывал три стопки самогона, кто-то – бокал хмеля, а некоторые ограничивались только едой. Но в воздухе витал не только запах еды и алкоголя, но и скрытое напряжение: все знали правила, все понимали, что за каждым глотком, за каждой добавкой следит невидимое, но всесильное око. Даже шум в баре казался приглушенным, как будто каждый старался не привлечь к себе лишнего внимания.
Мы выбрали из меню: я – рис с котлетой и салат из кукурузы, запивая всё стаканом тёмного хмеля; Варяг – курицу с картошкой, три рюмки водки и селедку. Еда оказалась… безвкусной. Рис был рассыпчатым, но без какого-либо аромата, котлета – плотная, как резина, кукуруза в салате хрустела, но была пресной. У Варяга курица напоминала по консистенции вату, картошка – разваренная каша, а водка с селедкой… Водка была ужасно противной, с резким привкусом спирта, но, несмотря на отвратительный вкус, опьяняла достаточно быстро. Селедка же… это было что-то невообразимое. Мясо было мягким, как слизь, с неприятным привкусом и запахом. Казалось, что всю еду и напитки производили на одном и том же бездушном заводе, где вкус и качество не имели никакого значения. Главное – количество и соблюдение норм.