Лицо Виктора помрачнело. Он замолчал на несколько секунд, медленно помешивая ложкой остатки консервов в своей тарелке. Затем тихо сказал
– Слух сегодня на заводе прошёл… говорят, Оазис-7 враг обнаружил… полностью уничтожил. Его голос был полон неверия, смешанного с ужасом. Тишина повисла над столом, прерывалась лишь скрипом стульев. Мысли о родном доме, о возможно погибших друзьях и знакомых, о том, что останется от их жизни после этого известия, с тяжёлым грузом легли на наши плечи.
Эпизод третий. Не то, что мы искали.
Весть об уничтожении Оазиса-7 повисла над нами тяжелым грузом. Тишина затянулась, прерываемая лишь случайными звуками кухни: шуршанием пакетов, глухим гулом автомата с едой и приглушенными разговорами других обитателей этого подземного мира. Варяг сжал кулаки, его лицо стало каменным. Я же, стараясь сохранить спокойствие, взял свой почти опустевший батончик и отломил кусок. Горький вкус резко контрастировал с горькой правдой, прозвучавшей от Виктора.
– Как… как это случилось? – наконец, спросил Варяг, его голос звучал хрипло.
Виктор покачал головой – Подробности неизвестны. Только слухи. Говорят, внезапное нападение. Никто не успел эвакуироваться. Он глядел в свою почти пустую тарелку, словно искал в ней ответы на вопросы, которые сами по себе не имели ясных ответов.
Я почувствовал приступ бессилия. Оазис-7… наш дом… превратился в пыль. Все наши мечты, наши планы… все рассыпалось в прах. И мы остались здесь, в этой угнетающей реальности, где жизнь ценилась дешевле сухих пайков, а любовь и семья были заложниками жестокого закона Союза Сетей Совместного Развития.
– Что теперь? – шепнул Варяг, его взгляд устремился в пустоту. Его вопрос был риторическим. Он был адресован не нам, а бескрайнему подземному лабиринту, в котором мы теперь были заперты, оставаясь лишь мизерными частицами в бесконечной войне за выживание. Мия сжала руку Виктора, и в этом жесте было больше ответа, чем в любых словах. Мы остались вдвоем, среди чужих, с разбитыми сердцами и ужасающей правдой в душе. Наша жизнь, казалось, продолжалась, но вся прежняя надежда на лучшее будущее уже погибла вместе с Оазисом-7.
Спать мы легли поздно, но назвать это сном было невозможно. Бессонница, вызванная шоком и горьким осознанием утраты, не давала покоя. Мы ворочались на жестких койках, прислушиваясь к глухим звукам подземного города, которые теперь казались зловещими предзнаменованиями. Утром, едва рассвело (если это можно было назвать рассветом в подземелье), мы отправились к Эрике Эдуардовне.
Дорога была тяжелой. Мы шли по узким коридорам, минуя толпы людей, спешащих по своим делам, их лица были словно застывшими масками безысходности и усталости. Воздух был спертым, тяжелым от запаха металла и сырости. Каждый шаг отдавал тяжестью в ногах и давил на душу. Мы шли, не зная, чего ждать от этой встречи.
Эрика Эдуардовна встретила нас в зале совещаний, вместе с ней были так же пять наших товарищей из группы, их лица были бледными, глаза – глубоко запавшими. Эрика Эдуардовна открыла рот, чтобы сообщить о трагедии с Оазисом-7, но мы с Варягом опередили ее, коротко изложив то, что уже знали.
Она кивнула, принимая известие со спокойствием, граничащим с безысходностью. – И так, – начала она, её голос был тихим, но твердым, – вы, можно сказать, последние люди из Оазисов, вышедшие к нам и выжившие за последние семнадцать лет. Остались не найдены ещё четыре Оазиса: тридцать четвертый, пятьдесят седьмой, девяносто четвёртый и сто тридцать третий. Все остальные уже давно с нами». Она сделала паузу, словно обдумывая, как лучше преподнести следующую информацию. – Вот и ваша группа из семи человек… Конечно, мы рассчитывали, что с нами будут все из Оазиса-7, но, увы, враг из VATO нас опередил. Те, кто попал в плен… раскололись. И сдали местоположение Оазиса-7. Эрика Эдуардовна опустила голову, ее плечи опустились под тяжестью этой новости. Тишина повисла в зале.
– Вам всей группе надо решить, чем вы займётесь в нашем подземном Союзе, – сказала Эрика Эдуардовна, её взгляд скользнул по каждому из нас, словно оценивая наши возможности и потенциал. В моих мыслях сразу же вспыхнула мысль – За нас уже всё решили. Мы были солдатами, выжившими из уничтоженного Оазиса.
Эрика Эдуардовна, словно читая мои мысли, продолжила – Я понимаю, что вы сейчас находитесь в шоке, потеряв свой дом и, возможно, друзей. Но Союз нуждается в каждой рабочей паре рук. Мы готовы обеспечить вам жильё, питание и необходимую подготовку. Ваше военное прошлое, ваши навыки – Это то, что нам крайне необходимо. Она чуть улыбнулась, но в этой улыбке не было ничего радостного. Только усталость, понимание тяжёлой участи, которая ждала нас, и скрытая надежда на то, что мы сможем внести свой вклад в общее дело выживания.
– У нас есть несколько вакансий для вас: сапёры, разведчики, пулеметчики, погрузчики, бурильщики все что могу предложить пока. Мы также готовы рассмотреть ваши предложения, если у вас есть особые навыки или специализация, – добавила она, но её слова звучали скорее как формальность, чем как настоящий выбор. Реальность была суровой, наш выбор был ограничен.
Вдруг Тамерлан, до этого молчавший, задал вопрос, который заставил всех присутствующих замереть – А могу я стать служителем веры во Всевышнего в вашем Союзе? Его слова повисли в воздухе, резко контрастируя с суровой атмосферой и прагматизмом подземного мира.
Эрика Эдуардовна заметно смутилась. Она не ожидала такого вопроса. Некоторое время она молчала, сжимая и разжимая пальцы, потом ответила, её голос звучал несколько неуверенно – У нас… у нас нет веры! Наша вера – это общее дело, это Союз. Мы верим в выживание, в совместную работу, в будущее… Здесь нет места для религиозных культов.
Тамерлан не отступал – Но вера… она даёт людям надежду, помогает пережить трудности. Это важно, особенно сейчас, после… после всего, что произошло.
– Это исключено, – твёрдо ответила Эрика, её голос не допускал возражений. – Вера засоряет рабочий разум. Нам нужна эффективность, а не молитвы. Тамерлан смолк, опустив голову. Его надежда, вспыхнувшая на мгновение, погасла под холодным взглядом.
– Ну а с космосом, что у вас? Я бы хотел развиваться в этом направлении, – сказал Сатурн, его голос звучал тихо, но уверенно.
Эрика ответила жестко, не оставляя места для дискуссии – Ракеты и мощь – вот наш ответ захваченному врагом космосу. Там нам не место, и нечего туда лезть. Её слова были категоричны, отрезаны, как стальной клинок. Космос – это роскошь, недоступная в условиях войны за ресурсы и существование.
Сатурн удивился, немного опешил от резкости ответа. Он немного нахмурился, но не стал перечить. Мечта о космосе, казавшаяся такой яркой ещё несколько часов назад, теперь казалась нелепой, даже опасной.
– Культурные направления? Куда можно податься? Телевещание, музыка, кино или театр? – спросил Ульян, его голос звучал немного неуверенно, но в нём слышалась искорка надежды. Он всегда мечтал попробовать себя на сцене, раскрыть свой творческий потенциал.
Эрика Эдуардовна вздохнула. Этот вопрос застал её врасплох. Её прагматичный взгляд на жизнь не оставлял места для искусства, для развлечений. – Тут всё сложно, – начала она, её голос был наполнен усталостью и безысходностью. – Кино и телевещание у нас замещают большие экраны на площадях с союзными трансляциями. Театр войны… для нас этого уже хватает. Музыкальный ансамбль составляют люди, специально обученные этому. Мы не можем позволить себе роскошь содержать артистов, понимаете?
Её объяснение было предельно ясным и жестоким. В условиях постоянной борьбы за выживание, искусство было всего лишь ненужной тратой ресурсов. Ульян опустил голову. Его мечта, как и мечта Сатурна, столкнулась с суровой реальностью подземного мира. Эрика Эдуардовна, видя его разочарование, добавила немного мягче – Но… если ты действительно талантлив, возможно, найдётся место в музыкальном ансамбле. Или ты можешь попробовать себя в написании текстов для союзных трансляций. Это тоже важно, это тоже своего рода искусство.
Она предложила Ульяну хоть какую-то возможность проявить себя, компромисс между мечтой и суровой необходимостью. Но даже это предложение звучало больше как вынужденная уступка, чем как настоящая поддержка творческих начинаний. Подземный Союз был далёк от понимания и принятия искусства как важной составляющей жизни. Для него важнее были сапёры, медики и солдаты – те, кто обеспечивал выживание как расходный материал.
– Как насчёт морских экспедиций? Вам наверняка необходимы солдаты-моряки на военных судах в морях! – с радостью спросил Варлам, его глаза блеснули. Он всю жизнь мечтал о море, о приключениях, о морских сражениях.
Эрика Эдуардовна покачала головой. Её лицо выражало усталость и некоторую долю презрения к подобным мечтам. – Моря и океаны нам стали неинтересны. Борьба за них бесполезна. Мы ведём защиту и охрану только пресных вод, таких как Древний Байкал и ему подобные водохранилища. Можем отправить тебя в водоохранный патруль. Её слова звучали как приговор. Огромные просторы океана, полные тайн и опасностей, для Союзов были ничем не больше чем бесполезными, опасными территориями.
Варлам немного разочаровался, но не стал сильно расстраиваться. Морской патруль – это тоже служба, это тоже защита Союзов, пусть и не та, о которой он мечтал. – Ну, хотя бы так, – сказал он тихо, смирившись с реальностью. Его стремление к приключениям и морской романтике столкнулось с суровой реальностью подземного существования, где выживание требовало от каждого строгой дисциплины и выполнения конкретных, необходимых задач, не оставляя места для романтики. Океаны теперь – это не поле для сражений и открытий, а лишь опасные просторы, которые Союзы не могли себе позволить контролировать.
– А как вступить в ваши ряды тружеников и умов Союза, для его управления и развития? – спросил Ульян, его голос звучал твёрдо, в нём слышалась амбиция и желание внести свой вклад в общее дело.