Его слова повисли в воздухе, словно тяжёлый груз. Миллиард… Контроль над рождаемостью, города-инкубаторы… Это звучало одновременно и жутко эффективно, и пугающе бездушно. Система, где человеческая жизнь – лишь часть сложного уравнения. Надежда и я переглянулись, понимая, что перед нами раскрывается картина совершенно иного мира, мира, где человеческое общество достигло невероятных технологических высот, но при этом пожертвовало чем-то очень важным.
– Подождите, – Надежда нахмурилась, – я и правда не видела никого с маленькими детьми… А как же семья? Мама и папа?
Титоф усмехнулся, словно заранее зная этот вопрос:
– У нас человек не тратит свою жизненную свободу на это. Он стремится зарабатывать больше «байтов» для себя, чтобы потратить их на отдых и удовольствие. А детьми занимается система.
– Но вдруг молодая пара решила сама завести своего ребёнка и растить его? – спросил я, пытаясь представить себе такую ситуацию в этом высокотехнологичном обществе.
– Да пожалуйста, – пожал плечами Титоф. – Но система не берёт на себя никакой ответственности и помощи в его становлении. Скажем так… дитя – это непозволительная роскошь.
Его слова прозвучали холодно и расчетливо. Семья, как традиционное понятие, видимо, ушла в прошлое, заменена эффективной и бездушной системой. Надежда задумалась, лицо её выражало смесь отвращения и недоверия. Мысленно я уже пытался сопоставить все эти факты и представить, каким же образом такая система могла существовать и функционировать на протяжении столь долгого времени. Что же это за общество, которое построило такой высокотехнологичный мир, но при этом лишило себя самых важных человеческих ценностей?
– У нас есть донорские банки мужского и женского начала, лучшая медицина, – продолжал Титоф, словно читая заранее заготовленный текст. – Если мы теряем по какой-либо причине одного или более людей, на его место инкубация создаёт новых. Цепочка непрерывности. Но так же миграция тех, кто остался с нами и решил жить в нашей системе из Союза… Мы не препятствуем нужным нам людям. – Титоф улыбнулся, словно довольный своей системой. – Миллиард и плюс-минус сто тысяч человек как резерв. – Добавил он, словно это было само собой разумеющееся.
– Люди как единицы… – начал я, пытаясь осмыслить услышанное. Система, работающая как идеально отлаженный механизм, где человеческая жизнь – это всего лишь переменная в уравнении. Надежда молчала, но её лицо выражало всё то отвращение и страх, которые я испытывал сам. Разве это можно назвать жизнью? – на выдохе сказал я.
– Почему не жизнь? На мой взгляд, лучшая жизнь! – Титоф развел руки в стороны, словно охватывая весь этот невероятный мир. – Полная свобода! Есть свои космокурорты, рестораны, кафе, кино, сериалы, телевидение, бары, аттракционы, бардели, казино… Полная свобода в действиях! Нет запретов ни на что: алкоголь, секс, порно, наркотики… Кайф музыки! Живи и радуйся! – Его голос звучал с неприкрытым энтузиазмом, словно он искренне верил в то, что описывал.
– Да, кстати, Надежда, я вас хотел представить одному медицинскому профессору, – Титоф перевёл взгляд на Надежду. – Он очень хотел с вами пообщаться. Ну а вам, Берислав, я думаю, есть о чём поговорить с вашим другом из Оазиса. – Он подмигнул мне, и я обернулся. Возле меня стоял Чапай, с улыбкой, растянувшейся до самых ушей. Его появление вызвало у меня смешанные чувства.
Чапай стоял как вкопанный, с распростертыми объятьями.
– Берислав, дорогой мой друг! Давай же обнимемся? Как ты? – простонал он, голос его звучал с искренней радостью.
Я был немного ошеломлен такой неожиданной встречей, но всё же встал и сделал шаг навстречу. Чапай подошёл и крепко обнял меня.
– Старина… Вот кого-кого, а тебя я тут не ожидал увидеть! – пробормотал он, отстраняясь. – Ну давай, давай, пойдём, расскажешь, что да как? Что стоим?
И мы пошли по парку, прогуливаясь по мягкому песку. Я только обернулся, чтобы сказать Титофу пару слов на прощание, но увидел лишь удаляющиеся спины Надежды и Титофа. Они шли, не оглядываясь, словно растворяясь в сверкающем, безграничном пространстве космического города. Чапай, заметив мой взгляд, тихо спросил:
– Что-то случилось?
Я покачал головой, не зная, с чего начать. Странная встреча, загадочный город, и этот Титоф с его идеальным, но пугающим обществом… Как объяснить всё это Чапаю, моему другу, человеку, который жил в другом мире, в мире, где, как я предполагал, всё было совсем по-другому? С чего начать? Может быть, с самого начала… с того момента, как мы покинули наш привычный мир…
– Давно ты тут? Как ты сюда попал? – начал я, стараясь скрыть волнение в голосе.
– Ну, уже три тысячи двести семнадцать часов, – ответил Чапай, поглядывая по сторонам. – А попал… наверное, так же, как и ты? Мы шли на север. На третий день, в районе заброшенного предприятия… на нас было нападение с воздуха. Трое сильно ранено, Георг погиб… нас окружили… ну и так мы попали сюда.
– А где ещё две группы? А как же Оазис? Как наши родные? – выпалил я, не в силах сдержать наваливающиеся вопросы.
Чапай остановился, его лицо помрачнело.
– Про группы ничего не знаю, – тихо сказал он. – Оазиса нет… Какой-то Союз… их уничтожил… и наших родных… – Последние слова он произнёс с едва слышным шёпотом, и в его глазах я увидел не только горечь утраты, но и что-то ещё… страх? Или отчаяние? Тишина повисла между нами, прерываясь лишь шорохом песка под ногами. Я смотрел на своего друга, и понимал, что его рассказ – это лишь начало длинной и тяжёлой истории, истории, которая могла перевернуть всё моё представление о мире и о том, что происходило с нами на самом деле.
Мы вышли из парка, и я спросил Чапая:
– Куда мы дальше идём?
– Пойдём ко мне, – ответил Чапай. – Система VATO выделила мне небольшую комнату-студию, четырнадцать квадратных метров, с кухней, туалетом и душем. На пять тысяч часов она моя бесплатно. Мы двинулись дальше по ОРИО.
Город поражал своим масштабом и одновременно какой-то неестественной стерильностью. Многочисленные здания, сверкающие хромированными поверхностями и панорамными окнами, тянулись до самого горизонта, образуя сложную систему переходов, эстакад и транспортных магистралей. Над головами бесшумно скользили летательные аппараты разных форм и размеров, оставляя за собой лишь едва заметные мерцающие следы. Люди, одетые в одинаковые, функциональные костюмы, спешили по своим делам, словно части сложного механизма. Их лица были нейтральными, без каких-либо ярких эмоций. Лишь изредка встречались группы людей, общающиеся между собой, но и их разговоры казались сдержанными и деловыми. Воздух был чист, почти стерилен, но в нём чувствовалось некое безжизненное напряжение, давящее своей искусственностью. Это был город будущего, совершенный и пугающий одновременно. Город, в котором, казалось, не было места для случайностей, для эмоций, для человеческой спонтанности. Город, построенный по чьему-то плану, исполненный холодного, математического расчета. Это чувство усиливалось с каждой секундой, с каждым пройденным метром.
Чапай одернул меня за локоть.
– Берислав, всё хорошо? – спросил он, с беспокойством глядя на меня.
– Да, всё хорошо, – ответил я, – просто задумался… На чём мы остановились? Ах да, ты говоришь, идём к тебе… А почему они меня так легко отпустили с тобой?
Чапай усмехнулся, хитрая улыбка растянула его губы.
– Не вижу никаких проблем, – сказал он. – В тебя вшит чип. Ты теперь их кролик. В любом случае…
– Как чип?! – возмутился я. – Когда они успели? На каком основании?!
– Это чип в каждом человеке и роботе, который находится в этой системе, – спокойно пояснил Чапай. – А оснований тут никому не надо.
– Вот сволочи! – вырвалось у меня. Я чувствовал, как ярость накатывает волнами, смешиваясь с ужасом и бессилием. Мои мысли путались, я пытался понять, что происходит, как это вообще возможно. Оказывается, "идеальный" мир Титофа был построен на полном контроле, на тотальном наблюдении и управлении. И я, как и все остальные, был всего лишь пешкой в чужой игре. А "свобода", о которой так много говорил Титоф, была лишь иллюзией, прикрывающей жестокую реальность.
– Но тут же, как мне сказали, полная свобода! – протестовал я, всё ещё не веря в услышанное.
– Да-да, свобода… – усмехнулся Чапай, идя вперёд. – Пойдём, выпьем чего-нибудь. Тут есть хорошая забегаловка. Мне тут «байтов» привалило за одно дельце, можно отдохнуть.
– Пойдём, – согласился я, – а слушай, чем ты тут занимаешься? Тут все за какие-то байты…
– О, брат, всё свободно, но тут же сложно, – ответил Чапай, ускоряя шаг. – Пошли, в забегаловке всё расскажу.
Мы шли по улицам города, среди толпы людей, спешащих по своим делам. Странное ощущение свободы и одновременно подавленности не покидало меня.
Мы прошли ещё один квартал. За углом висела вывеска: «Лаунч-зона Джек Ден». Мы спустились вниз, в помещение, которое с трудом можно было назвать подвалом в этом футуристическом космогороде. Темнота, сырость, ощущение заброшенности резко контрастировали с идеальной чистотой улиц наверху. Нас встретил мужчина, одетый во всё чёрное, словно тень. Он не дождался наших приветствий, сразу спросил:
– Байты есть?
Чапай, не теряя времени, резко убрал рукав рубашки с левой руки, демонстрируя нечто, напоминающее наручные часы. На циферблате мигали какие-то знаки и числа . Я ничего не понимал.
Мужчина в чёрном одобрительно кивнул головой, словно это и было ожидаемым ответом.
– Он со мной, – коротко бросил Чапай, – за мой байт.
Мы прошли дальше по длинному, слабо освещённому коридору. Атмосфера стала ещё более напряжённой. Стены были холодными, влажными, и от них исходил неприятный запах плесени, совершенно не сочетающийся с идеальным обликом города наверху.
Перед нами оказалась дверь, но, подойдя ближе, мы обнаружили, что она уже открыта. Мы шагнули внутрь.
Внутри было неожиданно светло и уютно, хотя людей было немного. Вокруг стояли многочисленные телевизоры, на каждом из которых транслировался какой-нибудь вид спорта: на одном – футбол, на другом – хоккей, на