Мы, в ожидании, молчали. Воздух на станции был наполнен тишиной и ожиданием. Энергия города пульсировала вокруг, а мы – маленькие точки в этом огромном механизме. Невидимые нити судьбы сплетались в сложные узоры, и мы, словно куклы, двигались по заданной траектории, исполняя свою роль. Сейчас важно было сосредоточиться, не отвлекаясь на ненужные мысли.
– Пройдемте за мной, – Платон указал на широкую, массивную лестницу, ведущую куда-то еще выше.
Мы поднялись по лестнице, и перед нами открылась большая створчатая дверь. Возле неё стояли двое мужчин в черных рубашках и брюках, словно охраняя проход. Платон, обращаясь к одному из них, спросил – Все прибыли? Мы можем зайти?
– Да, вас уже ждут, – коротко ответил тот. Его голос был ровным, лишенным эмоций, словно он просто выполнял указания.
Воздух вокруг напрягся. Створчатая дверь, словно гигантская пасть, ждала нас. Мы не знали, что нас ожидает по ту сторону, но в тишине перед дверью чувствовалась некая важность, некая тайна. Что это за "место", где нас ожидают? Что за "дела" ждут нас? Ощущение важности момента усиливалось с каждой секундой.
Как только мы перешагнули через громоздкие двери, перед нами открылся просторный холл. Вдоль стен тянулись тринадцать дверей, на каждой из которых был написан месяц года – от января до декабря. И лишь на тринадцатой двери красовалась надпись «Зал для совещаний». Возле этой последней двери нас уже ожидала девушка. Она представилась: «Эрика».
– На этом, парни, наше время с вами подошло к концу, – Платон, с легкой улыбкой, пожал нам руки. – Я передаю вас в руки прекрасной дамы и убываю. Но мы обязательно с вами встретимся, – добавил он, его взгляд был полон скрытой уверенности.
Слова Платона повисли в воздухе. Мы остались стоять в холле, глядя на тринадцать дверей, каждая из которых, казалось, хранила свою тайну, а Эрика терпеливо ждала, словно знала, что нас ждёт дальше.
– Пройдемте за мной, – сказала Эрика, и мы последовали за ней в зал совещаний. Комната была просторной и светлой, с большими окнами, занавешенными тяжелыми шторами. В центре стоял огромный круглый стол из тёмного дерева, за которым мы и расположились.
– И так, – продолжила Эрика, её голос звучал ровно и спокойно, словно она привыкла к подобным встречам. Она выглядела как девушка-секретарь – молодая, лет за тридцать, знойная, но одета строго, в серые тона, без излишеств. – Я надеюсь, вы спокойно добрались до Авроры?
Её вопрос звучал не как формальность, а как искреннее беспокойство. Мы обменялись взглядами – путь сюда действительно был не из лёгких. Аврора, этот подземный мегаполис, уже начинал раскрывать свои тайны, и мы только начинали понимать, что нас ждёт дальше. Тишина повисла в комнате, прерываемая лишь едва слышным шелестом занавесей. Мы сели за стол, ожидая продолжения. В воздухе чувствовалось предвкушение чего-то важного, чего-то, что изменит наши жизни.
– Давайте начну я, и по ходу нашей беседы вы будете задавать вопросы, – сказала Эрика, её голос был уверенным, спокойным и профессиональным. Она слегка наклонила голову, ожидая нашей реакции.
– Я – Эрика Эдуардовна Москвина, апрельский советник ПроРоссийских Сетей, Союза Сетей Совместного Развития.
– Ого! – не выдержал Варяг, его глаза расширились от удивления. Название организации звучало внушительно и загадочно.
– У нас в ПроРоссийском совете двенадцать человек, каждый отвечает за свой месяц в году, и мы меняемся по мере выполнения своих планов и реализации проектов. Мы, так скажем, стабильно заменяемы, – Эрика говорила спокойно, но в её словах чувствовалась скрытая сила и эффективность системы.
– Если вы не в курсе, то сейчас апрель две тысячи сто семьдесят четвертого года по старому календарю, – тут же уточнила Эрика, – А по новому – сто сорок первый год с начала Подземной эпохи.
– Так вот, наш совет отвечает лишь за ту часть сетей, которая находится территориально под землёй бывшей России, – Эрика продолжила, не обращая внимания на Варяга. – Такие советы есть в каждой бывшей стране СКИРБ-ZOV: Бразилия, Египет, Индия, Иран, Китай, ОАЭ, Россия и весь Африканский континент. Все мы – Союз Сетей Совместного Развития.
Она сделала паузу, давая нам возможность осмыслить сказанное. Масштабы организации поражали воображение.
– У вас, конечно, возникает вопрос, как мы общаемся через континенты? Только по сети подземных туннелей и подземной связи, – Эрика ответила на невысказанный вопрос. – Но вся борьба за существование всё так же продолжается на земле. Её слова были чёткими, и в них слышалось твёрдое намерение, решимость. История, казалось, переплелась с будущим, создавая невероятный, сложный, и захватывающий мир.
– У нас свои сети, свои туннели, полностью выстроенный свой подземный мир, – Эрика подчеркнула каждое слово, словно желая, чтобы мы осознали всю грандиозность масштаба.
– После того как наступила ядерная война, самая масштабная и быстрая Третья мировая, как её называют, продлилась семнадцать часов непрерывных бомбардировок всех ядерных стран мира. С нашей стороны, кто успел, ушли под землю. Со стороны противника – взлетели в космос и управляют оттуда. Её голос стал серьёзнее, в нём слышалась сталь. Эта короткая, сжатая информация о глобальной катастрофе рисовала ужасающую картину. Два мира, разделённые землёй и космосом, ведут свою борьбу в тени разрушенного мира. Оставшиеся вопросы витали в воздухе, наполняя зал напряжением.
– После таких массированных ядерных ударов земля превратилась в ад, а потом наступила ядерная зима. Долгие годы мы не знали друг о друге и о своих врагах, – Эрика описала ужасы постъядерного мира, её голос был спокоен, но слова несли в себе всю тяжесть пережитого.
– Наши предки начали небольшие выходы на поверхность земли в поисках жизни и других, таких же, как мы. Но VATO-€$ всё видел сверху и начинал уничтожать тех, кто пытался выбраться на поверхность. Она произнесла аббревиатуру с холодной отстранённостью.
– Вы, например, даже не подозревали, что в тот момент, когда вы вышли из бункера Оазис и направились в разные стороны, только ваша группа уцелела. Благодаря нашим дронам-разведчикам, которые оказались именно в том направлении и вступили в бой с космолётами VATO. Я вам с прискорбием сообщаю, что остальные три группы были уничтожены. Те, кто выжил, попали в плен, и это ещё хуже… Эрика помолчала, давая нам время переварить эту шокирующую информацию.
– Почему? – спросил я, голос звучал хрипло от неожиданности и ужаса. Вопрос висел в воздухе, требуя ответа, который мог изменить всё наше понимание ситуации. Тень тяжелой правды легла на зал совещаний.
– Их будут пытать, а если они расскажут, где находится ваш Оазис… считайте его уже нет, – Эрика сказала это с грустью, её взгляд был полон сочувствия и понимания. – Наши воины никогда не сдаются в плен, потому что пытки хуже смерти. Если воин Союза понимает, что выхода нет, он самоликвидируется и становится героем Союза на вечность. Её слова звучали как трагический, но неизбежный факт.
– Но я не понимаю, – начал Варяг, – Почему продолжается эта война до сих пор? Его голос звучал искренне растерянно.
– А что, по сути, изменилось с момента ядерной войны? – твердо проговорила Эрика, её голос звучал как удар молота. – Мировое сообщество сократилось до одного миллиарда человек, но потом под землей нас, как минимум, выросло на миллиард. И мы не знаем, сколько людей там, в космосе, и вообще есть ли они там?! Она посмотрела на нас, ожидая реакции.
– То есть… если они там? – спросил я, пытаясь уловить суть её слов. Вопрос висел в воздухе, наполненном неопределенностью и скрытыми угрозами. Будущее казалось туманным и опасным, будущее, в котором, возможно, не будет места компромиссам.
– Искусственный интеллект… была большая эра его развития. Общая информационная база, или, как говорили раньше, интернет… мы его называем Цифровой Гулаг. Люди пришли в него сами, стали массой, которой стало еще проще управлять. Различного рода революции, масштабные акции, бешенное информационное поле… и ко всему этому подобрался ещё и искусственный интеллект, – Эрика подвела итог, рисуя картину падения человечества перед лицом технологического прогресса. Её слова звучали как предостережение.
– А с чего вы взяли, что там нет людей? – спросил Варяг, его голос был полон скепсиса. Вопрос был логичен и требовал ответа.
– Ну, во-первых, начнём с того, что мы продолжаем бороться за ресурсы. Для нас одними из важных остаются вода, еда, топливо и металлы, – Эрика начала объяснять, её голос был спокоен и уверен. – Что-то мы производим и добываем под землёй. Мы спокойно приспособились выращивать овощи и фрукты, добывать нефть и металлы. Но есть также солнечные батареи на поверхности, и они постоянно в опасности нападения VATO. Она ненадолго замолчала, давая нам время осмыслить сказанное.
– Но, мы уже под землёй, – Эрика улыбнулась, – так скажем, уже с землёй. Её слова звучали несколько иронично, подчеркивая контраст между их подземным существованием и трудностями, с которыми сталкиваются их противники.
– Им же сложность составляет то, что им приходится высаживать обслуживающих технических роботов с космолётов и воздушных кораблей для добычи топливной и металлической продукции на те базы, которые у них есть, единственное где мы сталкивались с людьми это разведывательно-уничтожающийся контингент Укров. И мы ни разу не слышали про сельскохозяйственные угодья или добычу воды, – подвела итог Эрика. Её слова ясно показывали, что превосходство подземного мира заключалось не только в защите, но и в большей самодостаточности. Разница в стратегии и методах выживания была очевидна.
– Возможно, они создают еду из нефти и воды, перерабатывая их, – заметил я, выдвигая предположение. Эта идея казалась логичной, учитывая их положение и ограниченные ресурсы.
– Всё возможно, – ответила Эрика, её голос был полон неопределённости. – Я повторю, если до ядерной войны у нас были информационные связи, то теперь информации полностью нет. И насколько они осведомлены о нас, нам тоже неизвестно. Скажу одно, в тех случаях, когда наши дроны с экипажами вступают с их космолётами в боевой контакт и побеждают, мы не находим и не находили ни одного человека. Всё управляется техникой автоматически, либо удалённо, с автоматическим самоуничтожением. Её слова звучали мрачно и заставляли задуматься о масштабах неизвестности. Если и был человек, то самоуничтожился.