Покраснев, я отшатнулась, отпустила занавес и спряталась в шатре, прижавшись спиной к стенке.
«Все в порядке, Твиг». Надо успокоиться. Разумеется, прислуга и приближенные знают. А чего я ожидала? Что люди внезапно ослепнут и оглохнут, или их поразит амнезия?
Разбудить его? Пожалуй, не стоит.
Я присела подле него на ложе и долго-долго всматривалась в дорогие сердцу черты. Эти губы оставили следы на моей коже и заклеймили, как девку или его собственность. Хотела ли я этого? Пожалуй, сейчас я была рада, что мы так и не поговорили. Быть может, позже? Я и хотела, и боялась разговора.
Уходя, я напоследок я обернулась и замерла, как олень перед охотником. Он не спал. Ну, разумеется! Слух, как у кошки, и такая же бдительность. Он очнулся сразу же, как только я встала, и только делал вид, что спит. Зачем и почему? Наблюдал? Хотел знать, что я буду делать? Не доверял или просто изучал? Испытывал непонятно зачем?
«Уже неважно».
Я хотела, чтобы он встал и остановил меня, но он не сделал этого. Не задержал, не предложил остаться. Даже не сказал ничего, как будто прошлой ночи не было. Только лениво зевнул и откинулся на подушки, уделяя мне не больше внимания, чем постельной служанке. Сердце перестало быстро колотиться и вдруг забилось ровно и спокойно, скованное коркой изо льда. Моя герцогиня не подвела.
— Всего наилучшего, данна. Я вас покидаю.
Голос ровный, мелодичный и ничего не выражающий. А еще — легкий, высокомерный, подобающий статусу императрицы поклон, как высшая милость, брошенная придворному, и улыбка на устах, скрывающая истинные чувства и эмоции.
Как, оказывается, просто его взбесить и вывести из себя! Только это греет душу и позволяет спокойно дойти обратно до центрального шатра.
На периферии сознания отмечаю, что меня ведет эскорт, прикрепленный императором. Что ж. Теперь мое передвижение точно не останется незамеченным. С такими-то сопровождающими! Мне казалось, что падать ниже уже некуда, но я была не права.
«И все-таки, скандал!».
Хотелось спрятаться в какую-нибудь нору, уехать куда подальше, где никто меня не знает и не был свидетелем моего двойного позора. Кто-то знал, кто я, кто-то нет, но все без исключения поняли, что я забыла в шатре у сидов, и что провела там ночь.
— Мэв! Воды для омовения и кофе, — коротко бросила я, добравшись до своих покоев. — И никаких эликсиров, будете пробовать первой.
— Моя госпожа! — камеристка была сама оскорбленная невинность. — Как можно?
— У вас тут все можно, — проворчала я себе под нос, впрочем, уже более миролюбиво.
Служанка ни в чем не виновата. Император обещал, что не будет больше вмешиваться в мои дела. Никто не будет меня травить… наверное. Очень, очень на это надеюсь.
Пока я ждала горячую воду и завтрак, то размышляла о случившемся.
Отчего взялась обида на Рейвена? Наверное, оттого, что два образа у меня в голове смешались и наложились один на другой. Я ждала от него того, чего он не мог мне дать.
В будущем мой Рейвен даст слово, что не будет портить мою репутацию. Почему же я решила, что этот Рейвен меня защитит? Обижаться просто глупо и бессмысленно. Он ничего мне не обещал. Получил, что хотел, не планируя продолжения. Если я все правильно истолковала. А как это понимать иначе? Все очень логично. До того логично, что хочется завыть.
Позже он уйдет в свой мир, а я останусь. Вот и все.
— Вот и все…
— Что, госпожа? — переспросила камеристка.
— Ничего, — ответила я ей. — Теперь уже ничего.
Оставлю прошлое, чтобы просто жить дальше.
Позже меня навестил император.
Зашел, запросто уселся на войлок и похлопал рукой по полу, предлагая сесть рядом.
— Ваше величество, — укоризненно сказала я и кинула ему одну из подушек.
Он ловко поймал ее и устроился со всеми удобствами, а я — на второй напротив него. Служанки перенесли низенький столик, поставили его между нами и подали чай.
— Что привело вас сюда в столь ранний час? — спросила я, хотя и так знала ответ.
— А мне нельзя прийти к вам просто так? — уклонился император от прямого ответа.
— И что же, вы пришли просто так?
Так и хотелось вскричать: «Не верю!» Он слишком испорчен властью, чтобы личное перевесило. Мне казалось, что для облеченных властью это непозволительная роскошь. Не может все быть так просто. Или все-таки может?
— Моя госпожа, — заверил Джедия. — Я пришел с самыми добрыми намерениями.
— Не сомневаюсь, — проворчала я и налила ему, а потом себе чаю в тонкие хинские чашки. — От этого, знаете ли, может зависеть ваша жизнь. Сейчас вы вроде бы есть, но вас как бы нет. Разве не достаточный повод для недоверия?
Император заковыристо выругался и сжал хрупкую фарфоровую скорлупку.
— Осторожно, ваше величество! Вы же не хотите испортить посуду?
— Ах, это, — он поглядел на чашку и поставил ее на стол.
— Интересно, вас в детстве заставляли мыть рот с мылом? — лукаво спросила я. — Или вы так испортились за последние годы?
— Простите, — сказал он, впрочем, без капли раскаяния в голосе.
Император улыбался, я тоже. Похоже, мир был восстановлен. Он не спрашивал, а я не стала ничего рассказывать о том, что случилось этой ночью. Мы оба сделали вид, что ничего не происходит. Просто визит вежливости, разговор обо всем и ни о чем.
Император мог быть на редкость обаятельным засранцем, когда этого хотел. Я не обольщалась на его счет. Наследственность — страшная штука.
— А что там со слушаниями? — спросила я. — Вы еще не закончили?
— Почти. Через шесть дней награждение в стане илонцев, а потом пробный пуск Врат, — ответил он. — Хьюго сказал, что уже можно попытаться их открыть.
«Что, уже? Так быстро!» Значит, сиды вскоре тоже покинут нас.
«И он». Он тоже уедет, оставив меня позади.
На мгновение я покачнулась и крепко, до боли сжала край столика, так что побелели пальцы.
— Что с вами? — неподдельно обеспокоился император.
— Ничего, — ответила я. — Все уже хорошо.
К счастью, он принял правила игры и не стал лезть в душу. Я была благодарна ему за это.
— Надеюсь, вы сможете присутствовать на награждении? — осведомился Джедия.
— Это обязательно?
— Нет, но я надеюсь увидеть вас там, — услышала я. — Мне будет приятно.
— Хорошо.
Он отставил пустую чашку и встал с места, взмахнув плащом. Я тоже поднялась и кивнула ему, как равному. Джедия нахмурился, затем его лицо прояснилось. Он снова провел пятерней по волосам, как мальчишка.
Отчего мне так запал в сердце этот жест? Он подошел и взял меня за руки. А это еще что? Прижался к ладоням губами, будто делал это тысячи раз. Как странно, когда тебе целуют руки! Такого со мной еще не было. Благодарные пациенты не в счет.
— Что?
— Ничего, — грустно усмехнулся он. — Что ж, я честно пытался. Надо положиться на судьбу. Все идет так, как идет.
Я привстала на цыпочки и потянула его вниз, к себе. Высокий! Неловко обняла, стесняясь своего порыва, и не знала, что сказать. Чем утешить того, кому ты не в силах помочь?
— Знаете, ваше величество… — наконец сказала я. — Бегать за посланником сидов и требовать от него ребенка — это для меня как-то чересчур. Я так не могу и не буду.
— Я уже понял, — сказал Джедия и освободился от моих объятий.
Он ушел, а я осталась в обществе своих безумных служанок и платьев, которые следовало померить.
Тик-так, тик-так. Время истекает. Я упустила шанс.
После визита императора у меня случилась форменная истерика, впрочем, быстро закончившаяся, когда Мэв сунула мне под нос нюхательные соли. Я устыдилась случившегося. Пришлось извиняться за свое поведение.
«О, великие Силы! Доколе?!»
Это не было на меня похоже. Я как будто больше не принадлежала самой себе. Вернее, больше не было цели, к которой стоило стремиться. Туго натянутая струна внутри меня наконец расслабилась и, странное дело, именно это лишило меня точки опоры.
«Ну так найди ее, Твиг!»
Итак, что мы имеем. Только факты, голые факты. Миссия выполнена, первое и решающее сражение за нами. Дневник у Хьюго. Сид такой, какой он есть. Мною просто воспользовались. Что делать в этом случае?
Я медитировала, залечивая засосы и пытаясь вернуть себе внутреннее равновесие. Спокойствие сейчас — это все! Оно должно быть непрошибаемым, как скала, когда я вновь увижу сида. Я больше никогда не покажу свою слабость, особенно на людях.
Пятна на шее таяли, как и моя неуверенность. Я целитель, и для меня ничего не стоит подкачать лицо Силой жизни. Свежа как роза! Когда сид снова меня увидит, то не заметит ни заплаканных глаз, ни теней под ними, как если бы я по нему страдала.
«Не дождется!»
Я объявляю войну. Войну его самодовольству, чванству, нетерпимости к людям в целом и женщинам в частности. Я снова его развлекла? Ну, так его ждет еще одно развлечение.
Месть брошенной женщины, может, и мелкая, но оттого не менее болезненная. Быть выше этого? Увольте.
Дело даже не в уязвленном самолюбии или обиде. Не знаю, как сиды, а люди столько всего нагородили вокруг такого простого действа, как постель. Я хотела этого, и я это сделала. А вот то, почему он это сделал и как себя повел после, мне не понравилось. Назревал поединок личностей и характеров. Я не вещь, не постельная игрушка, и никогда ею не буду. Лучше уж смерть.
Как там говорят в Илонии? «Побиваемый камнями вправе обороняться теми же средствами». Поглядим, кто кого.
— Госпожа Мэв?
— Да, моя госпожа, — отозвалась камеристка, которая с опаской смотрела, как меняется выражение моего лица.
Еще, чего доброго, решит, что я сошла с ума.
— Император просит меня присутствовать на приеме в честь награжденных, — продолжила я. — Мне нужно выглядеть наилучшим образом. Как никогда! Надеюсь, вы сможете мне в этом помочь.
Я была тверда в своем намерении. Однако до церемонии награждения произошло кое-что, изменившее все. Все — значит «все». Мою жизнь и мое представление о себе и о вселенной. Что-то, разделившее жизнь на «до» и «после».