– Почему-то я в этом сомневаюсь. Вы кажетесь мне очень глубокой женщиной.
Я рассмеялась, понимая, что он мне льстит, и глотнула еще вина.
– Что вас так рассмешило?
– Просто раньше меня никто не обвинял в глубине.
Теперь настала его очередь смеяться.
– Похоже, никто просто не пытался к вам присмотреться.
Я сделала еще глоток вина. «Он что, флиртует? – снова подумала я и тут же решила: – А даже если и так? Легкий флирт еще никому не вредил».
– Вы всегда мечтали торговать недвижимостью? – спросил он.
– Думаю, ни одна девочка не мечтает с детства стать риелтором, – честно ответила я.
– А кем вы мечтали быть?
– Сначала – танцовщицей. Как мама.
– И что заставило вас передумать?
– Отец, – пожала я плечами. – Он сказал, что у меня совершенно нет таланта и не нужно попусту тратить свое и чужое время.
– Как мило с его стороны.
– К сожалению, он был прав. – Я снова пожала плечами, на этот раз энергичнее. – Потом, в колледже, я решила, что хочу научиться дизайну интерьеров.
– И что вас остановило?
– Отец, – снова ответила я. – Он сказал, что лучше сосредоточить усилия там, где у меня больше шансов на успех, и оставить более стильные и утонченные занятия моей более стильной и утонченной сестре.
Роджер улыбнулся, и улыбка говорила: «Вы невероятно очаровательны».
Или во мне говорило вино.
В любом случае мне понравилось.
Элиз была права: флирт – это весело.
– А вы? Вы всегда хотели быть тем… кем стали? – спросила я, поняв вдруг, что понятия не имею, чем он занимается, если не считать того, что он работает на Бэй-стрит, а значит, скорее всего, связан с финансами.
– Я бы назвал свою работу управлением капиталами, – пояснил он.
– Мечта любого мальчишки.
На его лице появилась лукавая улыбка.
– Вообще-то, в детстве я хотел стать астронавтом.
– И что же заставило вас передумать?
– Невесомость, – ответил он. – Терпеть не могу, когда меня тошнит. К тому же я немного склонен к клаустрофобии, поэтому перспектива месяцами торчать в капсуле на орбите не вызывала у меня особого восторга.
– А управление чужими деньгами вызывает?
– Очень даже, – ответил он. – Еще вина?
Посмотрев на свой бокал, я с удивлением обнаружила, что он пуст.
– Пожалуй, не стоит, – замялась я, но Роджер уже наполнил бокал. – Ну разве что капельку.
– Итак. Как же от дизайна интерьеров вы перешли к торговле недвижимостью? – спросил он.
– Вам в самом деле интересно?
– Очень.
Я рассказала ему о фирме отца, о том, как начала однажды летом работать его помощницей и как, окончив университет с почти бесполезной степенью в области искусств, решила получить лицензию риелтора и пошла на работу к отцу.
– В надежде наконец-то добиться его похвалы. – Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Я открыла рот, чтобы возразить, но не произнесла ни звука. Неужели меня так легко прочитать? Вот тебе и «глубокая».
– А вам нравится торговать недвижимостью?
– У меня получается, – ответила я.
– Вопрос был не совсем об этом.
Я промолчала.
– Что вам больше всего нравится в вашей работе? – продолжал допытываться он.
Я снова выпила вина, чувствуя легкое головокружение. Такой интерес был для меня непривычен. Харрисон никогда меня так не расспрашивал. Нет, иногда он пытался изобразить интерес к тому, чем я занимаюсь, но по стеклянным глазам после нескольких минут разговора о работе было понятно, что ему скучно. Муж никогда не проявлял особого внимания к моей работе. Наши разговоры, даже когда мы только начинали встречаться, обычно вращались вокруг его работы, его мыслей, его мнений.
И долгое время меня это устраивало.
– Что мне больше всего нравится в моей работе? – повторила я, задумавшись, в какой же момент у нас с Харрисоном все изменилось. – Как я уже сказала, наверное, нашлось занятие мне по плечу, – просто ответила я.
– Не надо, – поморщился Роджер.
– Не надо чего?
– Не надо недооценивать себя.
– Я не…
– Вы именно это и делаете, – перебил он. – Хотите знать, что я думаю?
– Не уверена, – честно ответила я, захваченная врасплох.
– Думаю, вы хорошо справитесь со всем, за что возьметесь всерьез.
– Вы просто не видели, как я танцую, – пробормотала я, надеясь рассмешить его.
Меня все больше тревожило, что мужчина, которого я едва знаю, так быстро разгадал меня.
– Давно вы замужем? – спросил он, покосившись на мое обручальное кольцо.
Наверное, тут мне следовало сказать, что мы вступаем на все более неловкий путь, слишком личный, и следует ограничиться разговорами о недвижимости. Или о погоде.
Более безопасными темами.
Вместо этого я сделала еще глоток вина и ответила:
– Уже десять лет. А вы давно в разводе?
– Четыре года.
– И, насколько я помню, вы говорили, что детей у вас нет.
– Верно. А у вас?
– Двое. Сэму восемь, Дафни три.
– Прекрасные имена.
– Прекрасные дети, – отозвалась я.
– Не сомневаюсь.
Тут подошел официант с заказами, и я с благодарностью принялась за еду. Говорить с полным ртом было сложнее. В голове творился бардак, блуждали не столько глубокие, сколько тревожные мысли. Я смотрела, как Роджер жует, и представляла, как его губы касаются моих. Следила, как его пальцы ловко и осторожно снимают панцирь с креветки, и видела, как эти пальцы расстегивают на мне блузку и сбрасывают ее с плеч. Он слизывал соус с вилки, а я чувствовала, как его язык скользит по моему бедру.
Я услышала собственный вздох.
– Что-то не так? – спросил Роджер, отрываясь от тарелки и не подозревая о моих мыслях.
– Нет, – ответила я.
Но при этом подумала: «Все».
Глава 20
Сразу домой я не поехала.
Сначала я заглянула к родителям под предлогом того, что решила навестить маму, но на самом деле мне нужно было оправдание для позднего возвращения. Шел уже девятый час, и Харрисон наверняка поинтересуется, почему я так задержалась. Теперь хотя бы не придется врать. Мне и без того уже было стыдно, хотя в принципе я ничего плохого не сделала.
«Это ведь не свидание», – убеждала я себя.
Я остановила машину на дорожке и подошла к двери. Фонари еще не горели – они зажигались ближе к девяти. В доме было темно, хотя тут не было ничего необычного. Возможно, свет горел в окнах на другой стороне. Я снова посмотрела на часы и решила, что еще слишком рано, чтобы все легли спать. Нажав на кнопку звонка, я стала ждать.
Никакого результата.
– Странно, – сказала я пустой улице. – Где все?
Улица мне не ответила.
Я позвонила снова. В мозгу крутились все более пугающие варианты: отец и Элиз решили прогуляться вместе с мамой. Или проехаться. Или, возможно, мамино состояние ухудшилось и они повезли ее в больницу. Или вчерашней ночью произошла утечка газа, и они все умерли во сне. А может, какой-нибудь сумасшедший вломился в дом и всех поубивал.
Я решительно тряхнула головой, сообразив, что мысли у меня не столько глубоки, сколько истеричны. Позвонила в третий раз и только тут вспомнила, что у меня есть ключ.
Пришлось долго рыться в сумочке, прежде чем я его нашла.
– Есть кто-нибудь дома? – позвала я, войдя в прихожую.
Ответа не было.
– Папа? Элиз? Кто-нибудь? – снова, уже громче спросила я.
Снова без толку.
Я подошла к лестнице, пытаясь различить хоть какие-нибудь признаки жизни, но ничего не услышала.
– Папа? – окликнула я, поднимаясь по лестнице. – Элиз?
Потом остановилась перед закрытой дверью маминой комнаты, не зная, что делать. Постучать или войти? А вдруг ее там нет? А вдруг она умерла?
«Хватит гадать. Просто открой эту чертову дверь», – приказала я себе.
А потом, глубоко вдохнув, повернула ручку и толкнула дверь.
Шторы были опущены, и в комнате царил сумрак. Я подумала, не включить ли верхний свет, но решила дать глазам привыкнуть к темноте и осторожно подошла к кровати.
Вонь я учуяла раньше, чем увидела маму.
Она лежала на боку, и ровное дыхание подсказало мне, что она спит. Судя по неприятному запаху, шедшему от простыней, недержание взяло свое.
– Бедная мамочка, – прошептала я, нежно погладив ее по бедру.
Где же отец? И где Элиз?
Я на цыпочках вышла из комнаты и бросилась к спальне отца. Дверь была открыта, и я, протянув руку, щелкнула выключателем. Но внутри никого не было. Неужели они с Элиз ушли и бросили маму одну?
Я поспешила вниз, заглядывая в каждую комнату, но везде было пусто.
– Папа! – позвала я, спускаясь по лестнице на нижний этаж. – Элиз!
До меня донеслись незнакомые голоса.
– Ты убил его собаку?!
Что здесь, черт возьми, происходит?
– Да кто он такой? Бугимэн?
Я на цыпочках пошла по коридору.
– Он – тот, кого посылают, чтобы убить Бугимэна.
Остановившись перед дверью домашнего кинотеатра, я увидела широкий экран телевизора на стене. «“Джон Уик”, – сообразила я. – Старый фильм с Киану Ривзом».
– О боже! – воскликнула я, увидев отца и Элиз, сидящих рядом в огромных кожаных креслах с большой миской попкорна на подлокотнике между ними.
Элиз взвизгнула при звуке моего голоса и вскочила, опрокинув попкорн, который разлетелся во все стороны.
– Какого черта? – заорал отец, и в этот момент из телевизора раздались выстрелы. Папа тут же отключил звук и поставил фильм на паузу. – Джоди?! Что ты здесь делаешь? Как ты вошла?
– Воспользовалась своим ключом, – объяснила я, когда Элиз включила верхний свет. – Звонила, но меня никто не слышал.
– И ты просто вошла?
– Она забеспокоилась, – встала на мою защиту Элиз. – С вами все в порядке, дорогая?
– Не понимаю, – не унимался отец. – Что ты здесь делаешь?
– У меня был поздний показ в этом районе, – соврала я. – И я решила заглянуть проведать маму.
– Нужно было сначала позвонить.
– Она обмочилась, – заявила я, словно одно логически следовало из другого.