– Не знаю. Хотелось бы.
По правде сказать, мне отчаянно хотелось верить Элиз. Я убеждала себя, что объяснение звучит правдоподобно. И мне было проще думать плохо об отце, чем о сиделке. Элиз всегда была ко мне исключительно добра, тогда как отец… в общем, скажем так: доброта никогда не являлась для него приоритетом.
Отец приехал домой за считаные минуты до нас и уже ждал на пороге. Он сказал, что Элиз на кухне, готовит кофе и сэндвичи к обеду.
– Мне только кофе, – предупредила Трейси.
– Я пытался сказать ей, что днем ты только «щиплешь травку», – сказал отец почти с гордостью. – Не бойся: уверен, Джоди съест все, что оставишь ты, – добавил он.
«Так… Началось», – мысленно вздохнула я, сняла пальто и, пройдя в гостиную, пристроила его на коленях, чтобы скрыть возможные жировые складки, которые могли появиться, когда я села на один из трех оливково-зеленых диванов, расставленных у большого каменного камина. Перед диванами стоял гигантских размеров кофейный столик из известняка. Под ногами лежал пестрый персидский ковер.
Трейси устроилась на краю дивана напротив меня, словно готовясь к бегству при первых признаках неприятностей. Отец садиться не стал.
– Я хотел обсудить с вами завещание вашей матери, – начал он без долгих предисловий.
Я покосилась на Трейси. Та смотрела в пол.
– В общем, ваша мать все оставила мне, – начал папа. – Но Элиз довела до моего сведения, что кое-какие вещи ваша мать хотела бы передать вам, и, по здравом размышлении, я согласился. – Он сделал глубокий вдох, протянул руку к полке над камином и взял маленькую бархатную коробочку. – Сначала я подарил эти серьги Элиз в знак благодарности за заботу о вашей матери, но она убедила меня, что это ошибка и что они должны достаться вам, – произнес он, глядя на меня.
Меня охватило чувство благодарности. Это была самая близкая к извинению фраза, на которую я могла рассчитывать от отца: слово «прости» в его лексиконе обычно не встречалось. Я подалась чуть вперед, и в этот миг папин взгляд переместился на мою сестру.
– Трейси, – провозгласил он, – это тебе, – и протянул ей коробочку.
– Спасибо, – кивнула сестра, принимая коробочку, и приоткрыла ее, чтобы глянуть на лежащие внутри серьги с сапфирами и бриллиантами, стараясь при этом не смотреть на меня.
Я откинулась на плотно набитые подушки дивана, чувствуя, как щеки горят от смеси смущения и гнева.
– А это тебе, Джоди, – продолжил отец, протягивая мне продолговатую картонную коробку.
Внутри лежала нитка крупных жемчужин, которые, как я прекрасно знала, были подделкой.
– Зачем покупать настоящее, если никто не увидит разницы? – как-то спросила мама.
Я была совершенно уверена, что отец эту разницу знал.
– Как думаешь, что он собирается делать с остальными мамиными украшениями? – спросила Трейси, убирая серьги в сумочку и пересаживаясь ко мне на диван, как только отец вышел из гостиной, чтобы поторопить Элиз.
– У него спроси, – фыркнула я.
– Ты бесишься, – заметила она.
– С чего бы это?
– Потому что папа отдал сережки мне.
– Да плевать мне на сережки, – честно сказала я.
– Тогда почему ты бесишься?
– Я бешусь, потому что ты знала о его планах, но не предупредила меня.
– Потому что он запретил мне.
– Что еще отец тебе сказал?
– Ничего. – Сестра снова уставилась в ковер.
– Трейси…
– Тебе это не понравится.
– Трейси!
– Ладно. Он сказал, что Элиз посоветовала отдать их мне, потому что я была… ну, ты знаешь… маминой любимицей.
– Это Элиз так сказала? Что же за игру она ведет?
«Вот и вся цена ее словам, что серьги должны принадлежать мне. Вот и вся цена ее извинениям».
– В каком смысле?
– Она пытается настроить нас друг против друга, – заявила я, отвечая на собственный вопрос.
Осознание оказалось внезапным, словно пощечина.
– Что ты такое говоришь? Зачем ей это?
– Она считает, что ей выгоднее, если мы не будем выступать единым фронтом.
– Единым фронтом против кого?
– Против нее и отца.
Трейси растерянно уставилась на меня.
– Я не совсем понимаю… – пробормотала она.
– Разделяй и властвуй, – пояснила я.
– Разделяй и властвуй, – повторила сестра, словно я говорила на чужом языке.
– Трейси! – позвала с кухни Элиз. – Не поможете мне с кофе?
Трейси тут же вскочила.
– Джоди, послушай. Тебе не кажется, что это уже паранойя?
«Разделяй… – мысленно произнесла я, когда она вышла из комнаты. – …И властвуй».
Глава 32
Как только приехала домой, я сразу же позвонила Харрисону в Уистлер. Мне отчаянно хотелось обсудить с ним произошедшее. Неужели я перегибаю палку, давая излишнюю волю воображению?
В голове звенела реплика сестры: «Джоди, послушай. Тебе не кажется, что это уже паранойя?»
– Привет, милая, – услышала я чуть запыхавшийся голос мужа. – Можно я тебе потом перезвоню? У меня назначен завтрак с другими писателями, и я уже опаздываю.
Я глянула на часы. Была половина первого. То есть на Западном побережье половина десятого.
– Наверное. Просто…
– Сегодня все нормально прошло? – перебил он.
– Похороны – да. А вот после них… у отца. Трейси говорит, что у меня паранойя, но… Алло, Харрисон? Ты еще там?
– Послушай, милая. Я с удовольствием с тобой поговорю, но позже? Хорошо?
– Конечно, – выдавила я, хотя вовсе так не думала. – Люблю тебя, – добавила я, но услышала в ответ гудки.
Повесив трубку, я прошлась по дому, поправляя вещи, которые и так стояли на месте. Потом разгрузила посудомоечную машину, включила телевизор и перещелкала дюжину каналов, прежде чем выключить его, поискала крошечных супергероев и детали конструктора под диваном, пытаясь чем-то занять время, пока не придет пора забирать детей.
Зазвонил мой мобильный.
– Харрисон? – спросила я, не глянув на экран и подумав, что муж передумал и перезвонил, решив, что писатели могут еще несколько минут подождать, пока он поговорит с женой.
– Это не Харрисон, – ответил знакомый голос.
Тело вдруг по-девичьи затрепетало.
– Роджер?
– Я не вовремя? Похоже, ты ждешь звонка от мужа.
– Нет. Я просто только что с ним говорила. Он сейчас в Уистлере, на книжном фестивале. Все в порядке? Агент, которому я тебя передала, сообщил, что ты перестал искать квартиру…
– Я звоню не по этому поводу.
– Хорошо, – ответила я, не зная, что еще можно сказать.
– Вообще-то, я уже несколько недель хотел тебе позвонить. Ну… если честно, то с самой нашей прошлой встречи, – усмехнулся он. – Но решил, что, наверное, лучше воздержаться.
– И почему же передумал?
– Увидел в газете объявление о смерти твоей матери, – ответил он. – И что похороны сегодня. Решил позвонить и узнать, как ты.
– Очень любезно с твоей стороны. Спасибо.
– Ну… И как ты?
– Пожалуй, в порядке.
– Пожалуй?
– Честно говоря, совсем не в порядке.
– Хочешь поговорить? – спросил Роджер.
«Да!» – громко закричала про себя я, но вслух сказала:
– Не очень.
– Ладно… – протянул он, а потом добавил: – Есть еще одна причина для звонка.
Я ждала, боясь спросить, что это за причина.
– Я уезжаю из Торонто.
– Что?
– Меня переводят обратно в Детройт.
– Ой… – Я почувствовала, как к глазам подступают слезы.
– Да. Поэтому, наверное, даже хорошо, что мы так и не нашли квартиру.
– Когда ты уезжаешь?
– В конце следующей недели.
– Так скоро… – произнесла я.
– Мы сможем увидеться до моего отъезда?
Я сделала глубокий вдох, посмотрела на часы. Забирать детей из школы нужно было почти через три часа.
– Ты что сейчас делаешь?
Спустя десять минут Макадамс уже был на пороге нашего дома.
– Привет, – сказал он, когда я впустила его в дом и закрыла дверь. – Прекрасно выглядишь. Как всегда.
– Вот уж вряд ли. Но все равно спасибо.
– Это правда. И не стоит благодарности.
– Не хочешь что-нибудь выпить?
– Нет, спасибо.
«Что дальше?» – в панике подумала я, сообразив, что не следовало приглашать Роджера к себе. Он выглядел чертовски привлекательно. И был здесь. Здесь! На месте Харрисона.
Только это и удерживало меня от того, чтобы броситься в его объятия. Вместо этого я провела его в гостиную и жестом предложила сесть. Он устроился на одном конце дивана, я – на другом, опасаясь приближаться. Сердце стучало с такой силой, что я была уверена: Роджер тоже его слышит.
– Расскажи, что происходит, – предложил он.
Этого было достаточно.
В следующую секунду я уже изливала ему душу, пересказывая мрачные подробности гибели мамы, фиаско с ее драгоценностями, последующей отчужденности между мной и отцом, его решения отдать мамины серьги Трейси, моих тревог по поводу Элиз.
Чудесно было выговориться. А еще лучше – знать, что тебя слушают.
– Ты в самом деле считаешь, что она специально вбивает клин между тобой и сестрой? – спросил Роджер.
– По-твоему, у меня паранойя, – предположила я.
– Напротив, – к моему удивлению, возразил он. – Думаю, тебе стоит доверять собственной интуиции. Если чутье тебе подсказывает, что сиделка пытается рассорить тебя с сестрой, то ты, скорее всего, права. Есть идеи, зачем ей это могло понадобиться?
Я рассказала, что отец уже несколько месяцев спит с Элиз и что, по моим подозрениям, она намерена стать не только сиделкой.
– Думаешь, она хочет выйти замуж за твоего отца?
– Ну да. Полагаешь, я спятила? – спросила я в ответ.
– Как по мне, твои подозрения вполне разумны.
И опять я с трудом сдержалась, чтобы не броситься в его объятия.
– Как мне быть? – спросила я.
– Тут ты мало что можешь сделать. Разве что поддерживать связь.
– С папой мне не так-то легко поддерживать связь.
– Понимаю. Не в обиду тебе, но мне кажется, что он тот еще жалкий сукин сын.
– Он таким бывает.