– Папа говорит, что Сэмми сломал его компьютер, – пояснила Дафни.
У меня перехватило дыхание.
– Как это он сломал твой компьютер?
– Маленький засранец стер половину моей переписки! – бушевал Харрисон.
Я задрожала всем телом. Мне и в голову не приходило, что муж может обвинить Сэма в том, что сделала я.
– Сколько раз я говорил мелким, чтобы они не ходили в мой кабинет и даже не приближались к моему компьютеру?
– Мы ничего не делали! – Сэм так отчаянно замотал головой, что слезинки разлетелись в воздухе, словно капли дождя. – Клянусь!
– Хватит, – сказала я Харрисону, когда он начал спускаться по лестнице. – Успокойся.
– Не командуй мной!
– Тогда скажи, почему ты решил, будто Сэм имеет какое-то отношение к исчезновению твоей почты?
– А кто еще мог это сделать?
– Мы с Дафни играли в моей комнате, – сказал Сэм. – И не заходили в кабинет.
– Мы были в комнате Сэма, – подтвердила Дафни.
– Прекрати врать, чтобы выгородить братца, – предупредил дочку Харрисон.
– Мы не врем, – настаивал Сэм. – Пожалуйста, мамочка! Мы не врем!
– Все хорошо, солнышко.
– Как бы не так! – рявкнул муж. – Не вздумай их успокаивать.
– Я не трогал папин компьютер, – продолжал настаивать Сэм.
– Знаю, солнышко.
– Хватит его защищать! – распорядился Харрисон.
– Да не трогал он твой сраный компьютер! – заорала я. – И твою сраную почту он не удалял!
Дафни разинула рот от удивления.
– Мама сказала плохое слово!
– Тебе-то откуда знать?! – фыркнул Харрисон.
Я расправила плечи и посмотрела мужу в глаза.
– Это сделала я!
Глава 64
Никогда еще мне не было так приятно произносить короткую фразу из трех слов. «Катись к черту!» и рядом не стояла. Даже «Я тебя люблю» не дает того чувства удовлетворения, такого ощущения свободы, которое охватило меня в тот момент. Слова «Это сделала я» отразились от стен и наполнили дом.
Говорят, что исповедь облегчает душу. Это лишь отчасти правда. В моем случае она не только облегчила душу, но и подняла самоуважение, само ощущение собственной личности.
– Что?! – Лицо Харрисона из багрового сделалось мертвенно-бледным, а глаза распахнулись, словно он не верил ушам, начав осознавать последствия моих слов.
– Это я удалила твою сраную переписку, – повторила я, на этот раз громче. Отчасти для того, чтобы Харрисон точно меня расслышал, но в основном потому, что мне нравилось это говорить.
Я обернулась к Сэму и Дафни, которые стояли разинув рты и глядели на нас.
– Дети, почему бы вам немного не поиграть во дворе?
– А вы с папой снова будете обсуждать? – спросила Дафни.
– Да, золотце. Думаю, да.
– Идем, Дафни, – сказал Сэм и, схватив сестру за руку, быстро вывел ее через кухню во двор.
Я не сводила глаз с мужа, пока мы не услышали, как закрылась дверь.
– Ты удалила мою переписку, – пробормотал Харрисон, словно все еще не осознав смысл моих слов.
– Твою сраную переписку. Да, это сделала я.
– Не понимаю.
– Думаю, отлично понимаешь.
– Ты взломала мой компьютер?
– Ну, не то чтобы взломала. Он просто был в спящем режиме. Мне нужно было только его разбудить.
– Когда? Зачем?
– Прошлой ночью. После того, как мы вернулись в постель. Я почувствовала неладное, поэтому дождалась, пока ты уснешь, и вернулась в твой кабинет проверить.
– Ты не имела права.
– Да неужели? Опять будешь говорить, что я сама во всем виновата?
– Это ведь ты залезла в мою почту.
– Это ведь ты завел любовницу!
– Послушай, я не знаю, что ты себе придумала…
– Ха, тут и придумывать нечего. Я знаю, что я видела и что прочитала. «Дорогой Харрисон… Считаю дни до нашей встречи… Ты лучше всех!.. Прошлый вечер был просто великолепен… Очень приятно познакомиться с твоим другом Джоном…» И фотографии из вашей «волшебной» поездки в Уистлер. Поправь, если я ошибаюсь, но поездка состоялась сразу после смерти моей матери. Как неосмотрительно было с ее стороны едва не сорвать тебе планы своей смертью, – продолжала я, не в силах остановиться, даже если бы очень хотела. – Мне особенно понравилась та фотография, где вы с Рен завтракаете в постели. Твоя подружка отлично умеет делать селфи, выбирать нужные ракурсы. У меня так никогда не получается…
– Ладно-ладно, – скривился Харрисон. – Я тебя понял.
– Сколько это уже продолжается? – спросила я.
– Мне бы не хотелось углубляться.
– О, поверь, ты и так уже углубился по самые уши. Так сколько?
Он громко и протяжно выдохнул.
– С поездки в Принс-Эдвард-Каунти.
– И с тех пор ты спишь с Рен?
– Я пытался порвать с ней… Мы какое-то время не встречались…
Наверное, это было как раз в тот период, когда мы стали чаще и горячее заниматься любовью.
– Но она проявила такую настойчивость…
– Понятно. То есть это все Рен виновата.
– Я такого не говорил.
– Правда? Потому что прозвучало именно так.
– Зачем ты вечно все извращаешь? Может, если бы ты проявила немного больше понимания, была чуть менее критичной…
– Ага, то есть теперь виновата я?
– По-моему, ты должна взять на себя хотя бы часть ответственности.
– За твою интрижку? Вот уж вряд ли.
– Попробуй хотя бы на минутку встать на мое место. Ты зарабатываешь деньги, поэтому принимаешь решения. Ты зарабатываешь деньги, поэтому твоя карьера важнее моей. Ты зарабатываешь деньги, поэтому твой график важнее моего. А тем временем я готовлю еду, присматриваю за детьми…
– Ерунда. Я готовлю еду не реже тебя. И уделяю детям не меньше времени…
– Тебе не понять, каково это – часами сидеть и смотреть на пустой экран, – перебил муж. – Пытаться создать достойный текст, чтобы соответствовать чужим ожиданиям.
– Ну, ожиданиям Рен ты вполне соответствовал.
– С ней я снова чувствовал себя мужчиной, а не чертовой домохозяйкой! И да, признаюсь: мне нравилось для разнообразия чувствовать, что меня хотят и ценят. Разве это так уж плохо?
– Я всегда хотела тебя и ценила.
– Правда? Может, если бы ты тратила на меня хотя бы половину того времени, которое отводишь попыткам ублажить отца…
– Это все чушь собачья, ты и сам знаешь.
– В самом деле? – вскинулся муж. – А где ты была сегодня днем? Я знаю, что не на работе, поскольку звонил тебе сказать, что задерживаюсь, и попросить забрать детей, а мне ответили, что ты уехала около часа дня. Где ты была? Нет, не говори. Попробую угадать. Ездила навещать папочку.
– Твоя мерзкая интрижка никакого отношения не имеет ни ко мне, ни к моему отцу.
– То есть я прав, да? – покачал головой Харрисон. – Если бы ты уделяла мне и нашей семье хотя бы половину той энергии, которую…
«Черт! Опять пошло-поехало».
– Дело не во мне, – оборвала я череду знакомых жалоб. – Дело в тебе и в том, что ты с прошлого лета крутишь роман, да еще и с одной из своих учениц. Дело в том, что ты лжец, изменщик да и в целом редкостный козел.
Он снова покачал головой.
– Тебе легче от того, что ты меня обзываешь?
– А вообще-то да, – призналась я.
Мы стояли, буравя друг друга взглядами, едва ли не целую вечность.
– Так… И что теперь будем делать? – наконец спросил муж.
– Не знаю.
Задняя дверь приоткрылась.
– А мы уже можем войти? – спросил Сэм. – Там дождь начинается.
Я посмотрела в окно и увидела россыпь крупных капель, хлестнувших по стеклу. «Природа копирует мысли людей», – подумалось мне. Насколько я помнила со школьных времен, это называется антропоморфизмом – который Джон Рескин называл «жалким заблуждением». Действительно, выглядело жалко.
– Конечно, можете войти, – ответила я сыну.
– Вы с папой закончили обсуждать? – спросила Дафни.
– Закончили, – кивнула я, подумав, не относится ли это заодно и к нашему браку.
– Можно посмотреть телевизор?
– Конечно. Идите в мамину комнату. Хорошо?
– В мамину комнату? – переспросил Харрисон, когда дети побежали наверх.
– Думаю, будет лучше, если ты поспишь внизу, пока мы не придем к окончательному решению, – объяснила я.
Он кивнул.
– Если я скажу, что не люблю Рен и порву с ней раз и навсегда, это что-нибудь изменит?
Изменит ли?
– Не знаю, – ответила я, думая о собственной измене.
Есть ли у меня вообще право судить?
– Не знаю, – повторила я.
Глава 65
Следующие две недели прошли почти как всегда. Я была занята работой. Харрисон погрузился в преподавание. Мы по очереди возили детей в лагерь и обратно. Каждый вечер ужинали всей семьей. Мы с мужем изо всех сил старались вести себя вежливо, но редко обращались друг к другу напрямую. Харрисон по-прежнему спал на диване.
Мы с Трейси по очереди заезжали в отцовский дом без предупреждения, хотя такие визиты быстро утратили элемент неожиданности. Подъезжая к дому, мы видели Элиз у дверей, а наш отец или спал, или только что проснулся, или как раз собирался ложиться. Элиз не отходила от папы ни на шаг, пристав к нему как репей.
Отец был то молчалив, то растерян, то угрюм, то, что тревожило больше всего, кроток. Бывали и моменты прояснения, но они случались все реже. Понимал ли он хоть что-то из моих слов?
– Когда ты в последний раз был у врача? – спросила я во время одного из визитов.
– Ваш отец в прошлом месяце прошел полный медицинский осмотр, – доложила Элиз. – Врач сказал, что он полностью здоров и находится в отличной форме для мужчины его возраста.
– В самом деле? Доктор Абрамсон сказал, что все в порядке?
Отец ничего не ответил. Судя по отсутствующему взгляду, он понятия не имел, о чем речь.
– Теперь ваш отец ходит к Брайсу Картеру, – поправила меня Элиз.
– А это еще кто такой?
– Мой доктор. Мы решили, что нет смысла обращаться к двум разным специалистам и совершать две отдельные поездки.
Мне было трудно поверить услышанному.