[29]совета). Он является мозговым центром всей организации, занимающейся разработкой реформы и новых проектов в деле (? военной) организации.
Говорк о своих отношениях с Троцким и Подвойским, военными комиссарами, он определяет себя как «военный советник политических (? руководителей)».
Военные комиссары обеспечивают исполнение его предложений, а также следят за тем, чтобы эти предложения не входили в противоречие с их собственными политическими взглядами (он производит впечатление скорее школяра, нежели человека действия).
Б. Он считает, что во взглядах большевистских лидеров произошел значительный сдвиг в сторону здравого смысла. Что касается реорганизации армии, то в соответствии с его планом она должна быть скроена более или менее по образу и подобию старой армии.
Он настаивает на том, чтобы выборный принцип — главная причина распада старой армии — был упразднен, а полковые комитеты могли иметь свое мнение лишь в вопросах снабжения (? увеселений) и рекреации»{451}.
Несмотря на Брест-Литовский договор, в донесении Рейли содержится явный намек, что отношения между большевиками и немцами были далеко не самыми гладкими. Это впечатление еще больше усиливается при прочтении донесения Рейли от 29 мая, в котором он сообщает подробности встречи между Бонч-Бруевичем и Георгием Чичериным, народным комиссаром по иностранным делам, на которой обсуждались новые требования, предъявленные советскому правительству германским послом графом Мирбахом. Немцы, в частности, выдвигали следующие условия:
«1. Проведение демаркационной линии в районе Донской области, при котором Батайск остается в руках немцев.
2. Перемещение кораблей Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь, с обещанием вернуть обратно судна после заключения мира.
3. Передача Западного Мурманска Финляндии и установление германо-финского контроля над полуостровом Рыбачий»{452}.
Бонч-Бруевич был резко настроен против немецких предложений, которые Чичерин к этому времени уже принял, и, по-видимому, заявил Рейли, что он не знает, пошел ли Чичерин на эти уступки «из страха или потому, что его купили немцы»{453}. По мнению Бонч-Бруевича, единственным способом противостоять немцам могли быть переговоры с представителями союзных держав.
Рейли даже приводит дословно гневное восклицание Бонч-Бруевича: «Неужели союзники не понимают, что, держась в стороне, они протягивают руку Германии… если они прождут еще немного, то никакой России уже не надо будет спасать. Наш Чичерин просто подарит им ее».
К моменту следующей встречи между Рейли с Бонч-Бруевичем 31 марта большевики уже сформулировали свое отношение к условиям, выдвинутым немцам. В частности, Рейли сообщает в своем донесении о решении большевиков «выпустить прокламацию к народу, призывающую к массовому восстанию против немцев». Основные пункты прокламации гласили:
«1. Каждый немец, перешедший границу, подлежит расстрелу.
2. Население оккупированных немцами районов обязано прятать или уничтожать все съестные запасы, металлы и т. д., портить дороги, взрывать мосты и пр.».
Рейли утверждает, что Бонч-Бруевич спросил его, какие, по его мнению, шаги следовало бы предпринять, на что Рейли предложил «разослать циркулярную телеграмму военным руководителям в губерниях с приказом мобилизовать все ресурсы и подготовить войска и население для борьбы с немцами». Бонч-Бруевич затем, как говорится в донесении, в присутствии Рейли позвонил по телефону Троцкому и зачитал ему предложения, которые якобы тут же получили одобрение Троцкого. Бонч-Бруевич заявил Рейли, что «очень скоро комиссары начнут понимать, что единственное спасение для советского правительства — это открытая война с Германией»[30].
Однако какие бы предположения ни были у Рейли относительно большевистской политики по отношению к Германии, он уже понял, что режим достаточно уязвим изнутри, и, несомненно, решил извлечь для себя выгоду из этой ситуации. Без каких-либо официальных указаний или инструкций он быстро «похоронил» лейтенанта Королевских ВВС Рейли и перешел на нелегальное положение, одновременно выдавая себя за двух разных людей. В Москве он стал господином Константином, греческим коммерсантом, проживающим в доме 3 по Шереметьевскому переулку[31], в квартире, которую он снимал совместно с актрисой Дагмарой Карозус{454}. Вопреки версии Робина Брюса Локкарта и Эдварда ван дер Роера (который, кстати, называет ее Дагмарой Оттен), любовные отношения у Рейли завязались вовсе не с ней, а с ее сожительницей по квартире Елизаветой Эмильевной Оттен.
Елизавета была двадцатидвухлетней блондинкой, с детства мечтавшей стать актрисой. Однако ее отец, управляющий чайной фабрикой «Губин и Кузнецов», не одобрял ее желания и хотел, чтобы она стала учительницей математики. Он умер незадолго до того, как она окончила гимназию, и Оттен поступила в Первую художественную театральную студию, дебютировав в спектакле «Зеленое кольцо» в декабре 1916 года. Будучи привлекательной женщиной и хорошо зная английский, немецкий и французский, она идеально подходила для работы, которую планировал для нее Рейли{455}. Согласно показаниям, которые она даст позже на суде, Рейли переехал в квартиру в конце июня и выехал из нее 7 августа{456}.
В Петрограде Рейли превращается в Константина Марковича Массино, турецкого коммерсанта, там он живет у своей довоенной приятельницы Елены Михайловны Боюжовской на Торговой, 10. В Петрограде Рейли также прибег к помощи еще одного старого знакомого, бывшего судьи Владимира Орлова[32], который снабдил его документами на имя сотрудника ВЧК — тайной полиции, созданной по приказу Ленина Феликсом Дзержинским в декабре 1917 г. Таким образом, Рейли осуществил еще одну часть своего заговора, который он собирался осуществить позднее.
Так называемый «заговор Локкарта», или, если говорить точнее, «заговор Рейли», с течением времени вызвал массу разных вопросов. Действительно ли союзнические державы планировали заговор с целью устранения большевиков? Если это так, то действительно ли ЧК раскрыла заговор в самый последний момент или она внедрилась в среду заговорщиков с самого начала? Некоторые даже идут еще дальше и выдвигают гипотезу, что ЧК с самого начала и до конца была организатором заговора, а Рейли был агентом-провокатором большевиков{457}.
В середине мая Локкарт провел серию встреч с членами возглавляемого Борисом Савинковым «Союза защиты родины и свободы» (СЗРС). Эсер Савинков занимал пост военного министра[33] во Временном правительстве, а к моменту описываемых событий был одним из самых непримиримых противников большевиков. Бывший член партии социалистов-революционеров, Савинков стал во главе подпольной организации (СЗРС), насчитывавшей около двух тысяч человек. В июле Локкарт сообщал в своих донесениях о своих контактах с антибольшевистской группировкой под названием «Центр», которая была связана, с одной стороны, с Савинковым, а о другой — с генералом Добровольческой армии А. В. Алексеевым. Локкарт снабжал этих людей большими денежными суммами, тем самым все активнее поощряя и поддерживая антибольшевистские группы. Одновременно Локкарт устанавливал более тесные связи с французским генеральным консулом Фернаном Гренаром, американским генеральным консулом Де Виттом Пулем и их агентами-разведчиками полковником Анри де Вертеманом и Ксенофоном Каламатиано.
В июне двое чекистов Ян Буйкис (выдававший себя за Шмидхена) и Ян Спрогис, бывшие офицеры латышских стрелковых частей, приступили к операции внедрения в оппозиционные круги в Петрограде. Выдавая себя за разочарованных в большевистской власти латышей, они очень скоро вышли на капитана Кроми{458}, английского военно-морского атташе, и «г-на Константина». В результате столь удачного развития событий, а также из-за вероятности того, что латышские полки могут взбунтоваться против большевиков, Рейли в августе организовал Буйкису и Спрогису встречу с Локкартом в здании английской миссии в Москве. Латыши считались «преторианскими гвардейцами»{459} большевиков, и именно им была доверена охрана Кремля и других ключевых правительственных учреждений. Сейчас можно спорить о том, действительно ли Локкарт действовал, имея на то какие-то полномочия, если он вообще имел какие-либо полномочия на этот счет. Если это так, то Рейли, который и без того действовал в нарушение всех инструкций, организовав переворот, по сути, сделал попытку нанести удар Локкарту.
Будучи давнишним поклонником Наполеона и обладая граничащей с шизофренией манией величия, Рейли убедил себя в том, что наконец-то пришло время такому великому человеку, как он, проявить себя, как столетие назад это сделал Наполеон. Вряд ли Камминг, посылая Рейли в Россию, намеревался сделать его прямым участником тайных операций против большевиков, а уж тем более заговора с целью свержения большевистского режима. Рейли уже приступил к составлению списка «теневых министров», которые будут готовы по первому требованию приступить к выполнению своих обязанностей с падением большевистского правительства. В списке Рейли фигурировали такие личности, как генерал Николай Юденич, которому отводился пост военного министра, а также несколько друзей и приятелей Рейли, как Александр Грамм