{734}. Доктор обеспокоен моим состоянием. Стырне надеется закончить в среду — сомневаюсь. Спал очень плохо всю ночь. Читал до 3 ночи. Чувствую большую слабость.
Вторник 3 ноября, 1925 г.
Голоден весь день. Похороны Фрунзе{735}. Вызван в 9 вечера. Письмо и послание Стырне через Федулеева. Шесть вопросов: работа немцев, наше сотрудничество: какие материалы мы имеем относительно СССР и Коминтерна. Китай. Агенты Дюкса. Мой разговор с Федулеевым. Веронал. Спал хорошо.
Среда 4 ноября, 1925 г.
Очень слаб. Вызвали в 11 утра. Извинения Стырне. Дружественность. Работа до 5 — затем обед. Затем поездки, прогулка. Работа до 2 часов утра. Спал без веронала. Стырне дал подписать предыдущий протокол. Начали со Скотленд-Ярда — Чайлдс{736}, Картер{737}. Исполнительная работа. Бэзил Томпсон{738}. Борис Саид{739}. Наблюдение за Красиным{740}. Закон об иностранцах… Париж. Бунаков выехал в Париж. Длинный разговор о его путешествиях. Протокол. Мое мнение об Амторге{741}и Аркосе{742}. Уайз{743}. Брокер, Уркварт{744}. Возможность соглашения. Русские держатели ценностей. Разделяй и властвуй{745}. Мои идеи о соглашении с Англией (Черчилль, Болдуин, Беркенхед, Чемберлен, МакКенна. Нефтяные группы, Балъфур, Маркони), фондирование долгов в САСШ. Английское беспокойство{746}. Вопросы — опять Хадсон, Житков, Персон, Абаза{747}. Вопросы о Персии. Военный атташе США Файмонвил{748}(Китай) использует молодого английского агента, посланного в Россию. Очень интересуется Беренсом. Имеются ли агенты в Аркосе и смешанных компаниях… Успокоился относительно своей смерти — вижу впереди большие развития».
Фразу Рейли «успокоился относительно своей смерти» можно интерпретировать двояко. С одной стороны, она может означать, что Рейли смирился со своей смертью, с другой же — что в результате пятидневного сотрудничества со следствием и прекращением разговоров о приведении в исполнение приговора он, по-видимому, решил, что смертная казнь ему больше не угрожает.
Следует признать, что независимо от выводов, которые можно сделать из дневника Рейли и документов следствия по его делу, последние недели своего пребывания в лубянской камере Рейли, безусловно, перенес с большим мужеством и стойкостью. Каково бы ни было отношение к прошлым деяниям Рейли, последние недели его жизни, несомненно, делают ему честь. Тот факт, что его мужество было в конце концов сломлено психологическими методами допросов ОПТУ, нисколько не умаляет этого обстоятельства.
4 ноября руководство ОГПУ пришло к выводу, что Рейли уже больше ничего ценного сообщить следствию не может. Существовало также опасение, и небезосновательное, что чем дольше будет затягиваться его пребывание в тюрьме, тем более велика окажется вероятность того, что история с «убийством» Рейли на границе будет разоблачена как чекистская мистификация. Некоторые сотрудники ОГПУ, входившие в «Трест», полагали, что Рейли не стоит арестовывать, так как это может поставить под удар всю операцию. Однако решение об аресте Рейли и его казни было принято лично самим Сталиным.
Борис Гудзь вспоминает: «Сталин настаивал на том, что Политбюро решило ни в коем случае его не выпускать, а поскорее расстрелять. Потому что рано или поздно поползут слухи, что он у нас арестован, узнают за границей, пойдут дипломатические ноты, интриги. Сталин это предвидел и приказал покончить с этим делом раз и навсегда, уничтожить его — и все»{749}.
Хотя решение о расстреле Рейли было принято на самом высоком уровне и не подлежало обсуждению, сотрудники ОГПУ, которым предстояло выполнить этот приказ, подошли к его исполнению неформально. Борис Гудзь, лично знавший всех четырех чекистов, на которых было возложено это задание, полагает следующее: «Как это ни парадоксально, но к нему в каком-то смысле проявили гуманность. Рейли и до этого вывозили на прогулки в Сокольники, и для него это была не последняя прогулка, а очередная. Возможно, он что-то и подозревал, так как в этот день с ним поехало больше сопровождающих, чем обычно. Все было сделано так, что он был расстрелян внезапно»{750}.
Григорий Федулеев[58], один из чекистов, принимавших участие в казни, дал в своем донесении подробное описание событий, произошедших в тот вечер, 5 ноября 1925 года:
«Помощнику начальника КРО ОГПУ
тов. Стырне
Рапорт
Довожу до Вашего сведения, что согласно полученному от Вас распоряжению со двора ОГПУ выехали совместно с № 73 т. Дукис[59], Сыроежкин[60], Ибрагим[61]и я ровно в 8 часов вечера 5/XI-25 г., направились в Богородск (что находится за Сокольниками). Дорогой с № 73 очень оживленно разговаривали… На место приехали в 8½ — 8¾ ч. Как было условлено, чтобы шофер, когда подъехали к месту, продемонстрировал поломку машины, что им и было сделано. Когда машина остановилась, я спросил шофера — что случилось. Он ответил, что-то засорилось и простоим минут 5—10. Тогда я № 73 предложил прогуляться. Вышедши из машины, я шел по правую, а Ибрагим по левую сторону № 73, а т. Сыроежкин шел с правой стороны, шагах в 10 от нас. Отойдя шагов 30–40 от машины, Ибрагим, отстав немного от нас, произвел выстрел в № 73, каковой, глубоко вздохнув, повалился, не издав крика; ввиду того, что пульс еще бился, т. Сыроежкин произвел еще выстрел в грудь. Подождав немного, минут 10–15, когда окончательно перестал биться пульс, внесли его в машину и поехали прямо в санчасть, где уже ждали т. Кушнер и фотограф. Подъехав к санчасти, мы вчетвером — я, Дукис, Ибрагим и санитар — внесли № 73 в указанное т. Кушнером помещение (санитару сказали, что этого человека задавило трамваем, да и лица не было видно, т. к. голова была в мешке) и положили на прозекторский стол, затем приступили к съемке. Сняли — в шинели{751}по пояс, затем голого по пояс так, чтобы были видны раны, и голого во весь рост. После чего положили его в мешок и снесли в морг при санчасти, где положили в гроб и разошлись по домам. Всю операцию кончили в 11 час. вечера 5/XI-25 г.
№ 73 был взят из морга санчасти ОГПУ тов. Дукисом в 8 1/2 вечера 9/XI-25 г. и перевезен в приготовленную яму-могилу во дворе прогулок внутр. тюрьмы ОГПУ, положен был так, как он был, в мешке, так что закапывавшие его 3 красноармейца лица не видели, вся эта операция кончилась в 10–10 1/2 вечера 9/XI-25 г.{752}
Уполномоченный 4 отдела КРО ОГПУ Федулеев».
Возможно, что Рейли расстреляли где-то здесь
Важным обстоятельством в рапорте Федулеева является то, что тело Рейли было положено в мешок так, чтобы посторонние не видели его лица. Причина, по которой чекисты предприняли эти меры предосторожности, объясняется их опасениями, что если хоть одно слово о захоронении Рейли на Лубянке выйдет наружу, то это опровергнет версию о его мнимой смерти 28 сентября. Тот факт, что Рейли умер, так и не узнав, что его казнили, а не погиб от пуль расстрельной команды, как это могло случиться в 1918 году, скорее можно рассматривать как акт гуманности или даже уважения к нему со стороны чекистов.
Но какими бы ни были обстоятельства его смерти, они все же не дают ответа на главный вопрос: почему Рейли дал себя заманить в ловушку ОГПУ? Не стало ли причиной гибели Рейли его собственное тщеславие и неспособность правильно оценить ситуацию? Была ли его смерть просто следствием рокового стечения обстоятельств или результатом чьего-то злого умысла?
12 августа 2001 г. газета «Санди таймс» поместила рецензию на новую книгу Эдварда Газура под заголовком «Двойной агент, возможно, послал Короля шпионов на смерть». В этой статье говорится следующее: «По утверждению Газура, Александр Орлов в свое время сообщил ему, что Эрнст Бойс, офицер МИб и товарищ Рейли, сыграл решающую роль в заманивании Рейли в ловушку. «Бойс уже давно был завербован русскими, и его главным интересом были деньги», — говорит Газур».
Историк разведки Найджел Вест, мнение которого также приводится в публикации «Санди таймс», утверждает: «Причина, по которой эта информация появилась только сейчас, состоит в том, что с Орловым никогда не беседовали представители английский разведки, единственный человек, с которым он делился воспоминаниями, был Эдвард Газур». Тем более удивительным в этой связи представляется следующий пассаж из книги Газура:
Рапорт Федулеева о захоронении Рейли на Лубянке