– Мой брат Борис живет в Москве. Не составило бы вам труда передать ему от меня привет? – спросил как-то раз Бунаков у Якушева.
– Что ж, это возможно, – осторожно ответил Якушев. Казалось, он обдумывает какую-то новую комбинацию. – Но почему бы вам не сделать это самому?
– Вы хотите, чтобы я отправился в Москву прямиком в лапы ГПУ?
– Зачем же в Москву? Брат сам может приехать в Хельсинки.
– Вы находите это возможным?
Якушев рассмеялся:
– Думаю, что мы сможем это организовать, уважаемый коллега. Доставим вам сюда брата целым и невредимым.
И действительно, в августе 1925 года Бунаковы встретились. Борис рассказал старшему брату, как была организована его переброска в Финляндию. Оказалось, что это совсем не трудное дело. Будучи заранее предупрежденным и получив однажды вечером условный вызов, он собрался за каких-нибудь полчаса и вскоре был на вокзале. На следующее утро поезд пришел в Ленинград, а вечером того же дня Борис уже находился в Сестрорецке. Ночью «свой» пограничник провел его через кордон. На этом операция закончилась.
На той стороне Бориса уже ожидали капитан Русенштерм и Бунаков-старший. Самой большой неприятностью этого путешествия можно было считать чрезвычайно грязную тропу, по которой пришлось идти.
На самом деле план переброски Бориса Бунакова в Финляндию был от начала и до конца разработан чекистами и рассчитан поминутно. Однако теперь доверие старшего Бунакова к «Тресту» резко возросло, не говоря уже о том, что он чувствовал себя в долгу перед Якушевым.
Изначально Рейли собирался встретиться с руководством «Треста» в мае 1925 года, но встречу пришлось перенести в связи с проблемами в его личном бизнесе. В середине августа в Хельсинки приехал Кутепов с целью возобновления контактов с «Трестом» и согласования своей линии поведения с Рейли, которого со дня на день ожидали в Париже.
Ссылаясь на интриги со стороны претендента на престол Николая Николаевича, он пожаловался, что Врангель покинул армию. Услышав о предстоящем визите в Хельсинки для встречи с Якушевым шефа польской разведки Талинкорского, Кутепов полностью поверил в истинность намерений «Треста».
Было решено, что Кутепов примет Рейли в Париже, после чего тот должен отправиться в Финляндию, а оттуда по приглашению Якушева – в Москву.
Так и случилось. Рейли приехал в Париж и встретился с Кутеповым. Оказалось, что они фактически не нужны друг другу, поскольку Рейли не питал иллюзий относительно белой эмиграции и не возлагал на нее никаких надежд. Его взгляд был обращен в сторону «внутренних сил России», и, следовательно, основное внимание уделялось «Тресту».
Его ожидали в Хельсинки в конце сентября, о чем Мария Захарченко сообщила Якушеву в Москву.
21 сентября 1925 года Якушев пересек границу, а уже 25-го состоялась его первая встреча с Рейли на квартире Бунакова. Казалось, Сидней сразу доверился лидеру «Треста», а уж когда тот представил ему свою знакомую Милочку Юрьеву, с Рейли полностью сошла скованность и он предался личным воспоминаниям. Короче говоря, вечер прошел в дружеской и теплой атмосфере.
Из отчета Якушева:
«Рейли, одетый в серое пальто и безупречный костюм такого же цвета, производил неприятное впечатление: что-то жестокое крылось в остром взгляде черных глаз и поджатой нижней губе. Но он был крайне элегантен плюс великолепный собеседник. Сидя в кресле, он поправлял малейшую складку на брюках, заботливо наблюдая, чтобы не показался носок из-под новых желтых ботинок. Поначалу он заявил, что в настоящее время поездка в Россию для него невозможна, поскольку для полного установления контакта с «Трестом» понадобится не менее двух-трех месяцев. На это я заметил: «Стоило ли совершать поездку из Америки почти до Выборга, чтобы остановиться на самом пороге?..»
Тем не менее Рейли объявил о своем намерении сесть на пароход, отходящий в Щецин. Поскольку судно отходило 30 сентября, времени совсем не оставалось, а уговорить Рейли не было никакой возможности.
Разочарованный Якушев начал осознавать, что план, который он так тщательно разрабатывал, провалился. Да, Рейли обещал вернуться через два-три месяца, но кто знал, что могло бы случиться за это время.
Из отчета Якушева:
«Когда Рейли объявил, что не может сейчас поехать в Россию, я быстро, как только мог, возразил, что, если дело заключается только во времени, об этом не стоит беспокоиться, поскольку у меня все готово. Субботним утром мы садимся на ленинградский поезд и поздним вечером прибываем в Москву. Следующего дня вполне бы хватило на встречу с лидерами «Треста». Затем в воскресенье вечером Рейли выезжает в Ленинград и в ночь с понедельника на вторник переходит границу через «окно». А во вторник и в среду из Хельсинки как раз выходят судна на Щтецин».
Выслушав эти доводы, Рейли задумался. Посетив Москву, он мог бы преподнести коллегам из СИС замечательный сюрприз, невзирая на то что с 1918 года над его головой висел смертный приговор. Сейчас он мог довериться «Тресту», особенно после встречи с Кутеповым и Захарченко и благодаря информации о контактах организации с разведками Финляндии, Эстонии и Польши.
Возвращаемся к отчету Якушева:
«После некоторого раздумья Рейли заявил: «Хорошо, вы меня убедили. Я поеду с вами», чем вызвал немалое удивление Бунакова. Тогда я предложил обсудить детали. «Ваше пальто и костюм могут привлечь внимание в России, – сказал я. – Поэтому возьмите пальто Радкевича. Кроме того, вам нужно приобрести кепку и галоши, а свое пальто оставьте у Бунакова. Тогда вам понадобится лишь небольшой дорожный чемоданчик. Могу обещать, что поездка будет почти комфортабельной и совершенно безопасной».
Когда уже все было решено, Рейли внезапно разговорился. Он начал расспрашивать и о «Тресте», и о жизни в России, и об отношении Советов к религии.
Выслушав все, Рейли сделал вывод о неизбежности еврейских погромов после победы контрреволюции. По его мнению, у будущего правительства России не было другого выбора. В любом случае оно должно работать под флагами монархизма и жесткой диктатуры до полного восстановления старого строя, а великий князь Николай Николаевич будет символизировать государственную власть.
Якушев, претендовавший на главенство в «Тресте», объявил, что его организация очень рассчитывает на помощь со стороны Запада, особенно в части, касающейся денежных средств, необходимых для продолжения разжигания недовольства и подкупа должностных лиц. На это Рейли ответил, что имеет множество планов и обязательно посвятит в их подробности лидеров «Треста» на политическом совещании в Москве.
Перед тем как облачиться в скромное пальто Радкевича, Сидней в последний раз посмотрелся в зеркало:
– Какой великолепный костюм, не правда ли?
Через Бунакова Рейли отправил письмо своей жене:
«Я ухожу этой ночью, чтобы вернуться во вторник утром. Риска никакого. Если же случится так, что я все-таки буду арестован в России, знай, что это досадная случайность. Мои новые друзья имеют такую власть, что в любом случае помогут обрести мне свободу».
Попрощавшись с братьями Бунаковыми и Марией Захарченко, остававшимися в Финляндии, Рейли ушел…
До границы Рейли провожали Радкевич и Русенштерм. В 10 часов вечера 25 сентября они добрались до станции Куоккала и продолжили путь к заветной линии под покровом ночи. Новые галоши Рейли поскрипывали на ходу. Остановившись, он вытер их о клочки придорожной травы и двинулся дальше.
Дойдя до реки, они заметили, как на берегу появилась чья-то тень. Это был Тойво Вяха, один из самых опытных агентов ГПУ, игравший роль «продавшегося» пограничника. В предельно точных инструкциях, полученных Тойво, говорилось, что он должен посадить Рейли на повозку, отвезти его на станцию в Парголове, что в семнадцати километрах от границы, и посадить на поезд. Если бы Рейли попытался изменить такой ход событий, Тойво разрешили применить оружие. Преодолев реку, Рейли остановился и заговорил по-английски с сопровождающими охранниками, пока потерявший терпение Вяха не заметил, что место для дискуссий выбрано не самое удачное.
Они совершенно измучились по дороге к повозке, ожидавшей в лесу, но поездка в ней оказалась еще более утомительной: слишком сильна была тряска. В конце концов Рейли спрыгнул на землю, предпочтя идти по грязной дороге все семнадцать километров до Парголова. Там Вяха и посадил его на ленинградский поезд. В Парголове Рейли «приняли» Щукин (тоже агент ГПУ), вручивший Рейли паспорт на имя Штейнберга, и Якушев.
Всю дорогу в Ленинград Рейли и Якушев разговаривали о Савинкове. Слухи о его убийстве, ходившие в эмигрантских кругах, противоречили здравой логике. Такой человек, как Савинков, не мог существовать без плетения заговоров. Рейли, справедливо считая Савинкова замечательным конспиратором, знал, насколько медленно он сходится с другими людьми. Настолько же медленно он преодолевал всякие трудности, любя комфорт, женщин и азартные игры. Слишком уж неразборчив был Савинков в выборе методов для получения средств к «красивой» жизни. К концу игры, по сути, Савинков стал очень одинок: его помощники не были ни умны, ни патриотичны, таким образом, даже о собственном настоящем боевом штабе не могло быть и речи. Все кусочки этой мозаики, сложившись в единое целое, и привели Савинкова к краху.
– Если бы у него была такая организация, как «Трест», – говорил Рейли, – он был бы непобедим.
Обладая непревзойденным обаянием, Савинков покорил Черчилля, Пилсудского, французов…
Утром 26 сентября Сидней Рейли был уже в Ленинграде, где весь день скрывался на квартире у Щукина. Там его познакомили с депутатом Моссовета Старовым, выходцем из рабочей среды, который предъявил Рейли «особые условия», выдвигавшиеся «Тресту» рабочими. Кроме этого, Рейли представили Мукалова, одного из полномочных представителей Врангеля. Вечером того же дня Рейли, Якушев и Мукалов, сев в международный спальный вагон, отправились в Москву.