Трейси внимательно слушала, стараясь не упустить ни слова из сказанного.
– Будь «Хакеры» умнее, они использовали бы свое преимущество и ограничились кибератаками, но, к сожалению, голоса умников были задавлены «потерянными мальчиками». Вы ведь знаете, что они начинали в Греции, так?
– Знаю, – кивнула Трейси.
Удивительно, как много известно Камерону. С другой стороны, он, как и она, является сотрудником-консультантом ЦРУ, так что, вполне возможно, они читали одни и те же документы.
Интересно, известно ли ему, что Хантер Дрексель сбежал от своих американских спасателей? Грег Валтон особо подчеркнул, что это совершенно секретная информация. Нельзя брать на себя такую ответственность. И все-таки ей очень хотелось узнать, насколько в действительности Камерон Крю близок с ЦРУ.
– Я знаю Грецию, – продолжал Камерон. – У нас там много бизнес-проектов, и я имею отношение ко многим благотворительным организациям. То, что случилось с этой страной, – трагедия, но случай классический: так происходит, когда народ переходит пределы своих возможностей.
– Их премьер-министр назвал это гуманитарным кризисом, – заметила Трейси.
– И он прав. Как во время репараций в Германии после Первой мировой, страдания простых людей становятся непереносимыми. В политической сфере на поверхность всплывают люди вроде Каллеса, а в глубинке такие, как Аргирос, организуют «Группу-99». Возможно, Алексис Аргирос умнее среднего боевика ИГИЛ, но в конечном счете его программа обязательно сведется к насилию.
Официант убрал пустые тарелки. Трейси больше есть не хотела, но все равно поймала себя на том, что заказывает десерт: что-то вроде молочного пудинга с рисом, рекомендованный Камероном. По описанию звучало противно, но оказалось божественно вкусно. Разговор продолжался.
– Как насчет их тактики? – спросила Трейси. – Дрексель и Дейли похищены, Дейли убит, Кранстона взорвали. Это же нельзя объяснить только жаждой крови у мальчишек, наполненных до краев тестостероном?
– Нет, не только, – согласился Камерон. – Даже если потерянные мальчики взяли в «Группе» верх и избавляются от тех, кто подобен вашей Алтее, им все равно придется убедить остальных, что пора переходить к традиционному насилию.
– И как они это сделают?
– О, аргументов полно! – оживился Камерон. – Похищения и убийства показали исключительную эффективность в других террористических группах, в особенности если цель – подстегнуть противника, раздуть конфликт. Плюс удар по системе врага. Люди привыкли наблюдать средневековое варварство на Ближнем Востоке и в Африке, но не в Европе. Ирония заключается в том, что мы видим возвращение к традиционным методам именно из-за того, что хакерство стало изощренным и практически непреодолимым. В наши дни атомные коды США записывают и хранят на бумаге. Когда станет известно, что Пентагон можно взломать весь целиком, останется сделать короткий шажок к тому, чтобы великие державы вновь обратились к пушкам, лукам и стрелам.
Трейси засмеялась.
– Ну ладно, может, не к лукам и стрелам, но высокотехнологичное вооружение типа дронов запросто может впасть в немилость. Раз армии начнут возвращаться к темным векам, то почему бы компаниям или банкам не последовать их примеру? «Группу-99» вполне устроит возвращение к бартеру, например к отмене финансового рынка, а может, и бумажных денег. Я знаю, это звучит безумно, поскольку мы собираемся оплатить пятизвездочный обед нашими платиновыми карточками «Виза».
– Вашей платиновой карточкой «Виза», – поправила его Трейси.
Камерон засмеялся.
– Вы на самом деле сторонник традиций?
– Стараюсь соответствовать. – Трейси подняла свой бокал.
– Но это действительно может случиться. Финансовая анархия или утопия – зависит от того, с какой точки зрения на это смотреть. «Группа», выбрав традиционную тактику террора, безусловно, делает шаг в этом направлении. Это соответствует их убеждениям.
– Расскажите мне о Хантере Дрекселе, – сменила тему Трейси.
Камерон вызывал в ней острый интерес, его можно слушать всю ночь, но она здесь для того, чтобы найти Алтею, а для этого нужны факты, а не версии. Трейси не сомневалась, что между Алтеей и похищением американского журналиста есть какая-то связь, что-то такое, до чего пока никто из них не додумался.
– Мне казалось, вы знаете о мистере Дрекселе больше, чем я, – осторожно заметил Камерон.
– Я знаю, что в Москве он шел на встречу с вами, когда его похитили.
– Верно.
– Почему вы согласились встретиться с ним в тот день?
Вопрос, похоже, удивил Камерона.
– Дрексель работал над статьей о фрекинг-индустрии, что, полагаю, вам уже известно, точнее, о коррупции в этом бизнесе.
– Да, я об этом слышала.
– Полагаю, именно об этом он и хотел со мной поговорить, но абсолютной уверенности у меня нет. По телефону он выражался весьма загадочно, а встреча не состоялась…
– Обычно вы не даете интервью, – сказала Трейси. – Собственно, никогда не давали. В досье ЦРУ сказано, вы известны тем, что избегаете СМИ.
– Известен? В самом деле? – Камерон, искоса взглянув на нее, сделал глоток жасминового чая. – Что еще говорится обо мне в досье Грега Валтона?
Трейси покраснела, вспомнив о Маркусе, единственном сыне Камерона, умершем от лейкемии, и о последовавшем за этим разводе. Довольно неловко знать о человеке такие интимные вещи. Она сказала слишком много.
– Все нормально, – заверил ее Камерон. – Я действительно очень закрытый человек: после смерти сына почти полностью отказался от публичной жизни. Правда и то, что я не люблю журналистов. Они все твердят одно и то же: мол, следует избавиться от нашей зависимости от саудовской нефти, но при этом без зазрения совести разносят в пух и прах фрекинг-бизнес или начинают стричь под одну гребенку все нефтяные и газовые компании.
– Так зачем встречаться с Дрекселем?
– Мне стало любопытно. Хантер Дрексель отличался от прочих.
– Чем же?
Камерон немного подумал.
– Думаю, он лучше многих и как человек, и тем более как писатель. Вы читали его статью в «Таймс» об охотниках за нацистами?
Трейси призналась, что нет.
– Прочтите, – посоветовал Камерон. – Отлично написано, трогательно, но без слезливости. Он провел тщательное расследование. Хантер Дрексель действительно очень хорош в своем деле. Кроме того, бесстрашен. Но, конечно, есть и оборотная сторона, как выяснилось в Москве. Полагаю, у него куча врагов.
– Каких, например?
– Бывшие любовницы. Недовольные партнеры по покеру. В свое время поговаривали, что он наделал много долгов: у него серьезная зависимость от азартных игр. Те, о ком он писал статьи. Да практически любой редактор, который с ним работал. – Камерон хладнокровно перечислял потенциальных врагов Дрекселя. – Он отлично владеет пером, но помимо этого еще и вольнодумец. Непредсказуем. Импульсивен. Он один из тех ребят, кто слишком доверяет инстинктам и не всегда добывает факты, чтобы подтвердить свою точку зрения. А когда кто-то подает в суд за клевету, отдуваться приходится редактору.
– Но вы сказали, для той статьи в «Таймс» было проведено тщательное расследование, – напомнила Трейси.
– Для той – да. Но далеко не для всех. Он писал оскорбительнейшие вещи о заметных фигурах, таких как сенатор Брейверман, помните его?
Трейси напрягла память.
– Тот, что обожал оргии?
– Да, только это неправда. Источник Дрекселя наплел ему откровенную чушь, спутал сенатора с кем-то другим. Журнал потом закрылся, объявив себя банкротом согласно одиннадцатой статье, лишь бы не компенсировать ущерб, нанесенный Брейверману. Но карьера сенатора пошла под откос. Дрексель же нисколько не пострадал и не испытал ни малейших угрызений совести. На него подавали в суды чаще, чем на табачные компании, и он давно потерял счет увольнениям.
– А при чем тут «Хакеры»? Зачем он им, как по-вашему?
– Не знаю, – признался Камерон. – Может, что-то накопал во время своих изысканий и тем самым их разозлил? Без веских оснований они не стали бы действовать столь агрессивно.
Трейси решилась закинуть удочку:
– А как насчет правительства США? Оно считает его своим врагом?
Камерон нахмурился.
– Что вы имеете в виду?
Грег Валтон дал Трейси строжайшее указание никому не говорить, что Хантер сбежал от спецгруппы, отправленной его освобождать, но она никогда особо не придерживалась инструкций. Как и Хантер Дрексель, она доверяла своей интуиции, а интуиция подсказывала, что Камерону Крю можно доверять. Поэтому, недолго думая, Трейси поведала ему всю историю: как Хантер сбежал; как ЦРУ и МИ-6 стали сотрудничать, чтобы отыскать его раньше, чем боевики «Группы-99», но пока безуспешно; как президент Хейверс открыто солгал мировым СМИ о том, что произошло той ночью под Братиславой.
– С ума сойти! – потрясенно произнес Камерон, когда она замолчала. – Но почему? Почему он убежал от своих спасителей, в особенности после того, что случилось с капитаном Дейли?
– Не знаю, – пожала плечами Трейси, – но полагаю, что все ответы там, где Алтея. Между ней и Дрекселем существует какая-то связь, нутром чую.
Было уже поздно, но ни Камерон, ни Трейси не хотели завершать разговор. Камерон оплатил счет, и они перешли в один из уютных и более интимных баров отеля «Мандарин ориентал», где устроились за угловым столиком, освещенным только свечами. Трейси заказала себе коньяк, а Камерон – односолодовое виски.
– Расскажите мне о себе, Трейси, – попросил вдруг Камерон. – Валтон говорил, что вы согласились помочь ему отыскать Алтею, но почему – не объяснил. Как вы оказались втянуты во все это?
Трейси ограничилась сутью: после того как по приказу Алтеи был жестоко убит Боб Дейли, она прислала в ЦРУ зашифрованное сообщение, где упоминалось ее имя.
– Она определенно что-то знает обо мне.
– Но вы ее не знаете?
– Все это время изо всех сил напрягаю мозги, пытаюсь отыскать связь. В моей жизни было немало ситуаций, когда наши дорожки могли пересечься: у меня богатое прошлое, причем довольно пестрое, – призналась Трейси.