– И как, приложил? – Трейси изо всех сил постаралась не выдать себя.
Салли покачала головой.
– Нет. Это было самоубийство. Я так и сказала Хантеру: Дорриен ни при чем. Вряд ли кто-нибудь назовет его белым и пушистым, но Фрэнк Дорриен чист как слеза. Его никогда не привлекали азартные игры или алкоголь, он ни разу не получал дисциплинарных взысканий и не изменял жене. Готова биться об заклад, что рубашки в его гардеробе развешаны строго по цвету. Он груб и, возможно, немного странен, но наличие ОКР[9] или зацикленность на дисциплине и порядке еще не делает человека убийцей.
– Не делает, – согласилась Трейси. – Но Хантер все равно его подозревает?
– Да, в чем-то подозревает, – согласилась Салли. – Но думаю, что и сам не знает, в чем именно. Одна из проблем Хантера – упрямство. Если что-то вобьет себе в голову, то даже факты (а в данном случае их полное и абсолютное отсутствие) не заставят его изменить свое мнение. То же самое у него с азартными играми: садится ли он за покерный стол или делает ставку на бегах, с его точки зрения, результат уже предрешен. Он должен выиграть, поэтому непременно выигрывает. Ему кажется, что мысль материальна: если чего-то очень хотеть и об этом думать, то все обязательно сбудется.
Трейси вспомнила про Камерона Крю, который говорил ей примерно то же самое, и заметила:
– Не лучшее качество для журналиста.
– Верно, – согласилась Салли. – У Хантера есть сильные стороны, но, если ему выгодно ослепнуть и оглохнуть, он таким становится.
– Вы знаете, почему он сбежал от своих спасителей? – резко сменила тактику Трейси.
Салли покачала головой.
– Очевидно, не доверял им, но если спросите почему, то ответа у меня нет.
– И он никогда не упоминал при вас об Алтее? Или о ком-нибудь из «Группы»?
– Нет. – Салли допила чай. – Самое странное во всем этом, что его пытаются убить. – Она рассказала, как Хантеру удалось уйти от Аполло, при этом стараясь не упоминать название места. – Но у меня есть стойкое ощущение, что материал статьи, которую он пишет, выходит далеко за пределы «Группы-99» – это что-то крупное, причем настолько, что ваши коллеги стремятся закопать это поглубже.
Трейси жевала свой сандвич с беконом и обдумывала сказанное.
– Вы знаете, почему мы с Хантером расстались? – внезапно выпалила Салли.
– Другая женщина? – предположила Трейси вполне очевидное.
– И это тоже, но соломинкой, переломившей спину верблюду, стала его страсть к азартным играм. Мы вместе купили жилье: хорошую квартиру с прелестным садиком в Хэмпстеде, причем основную часть денег дали мои родители. Так вот тайком от меня Хантер заложил ее, чтобы оплатить карточный долг. – Салли рассмеялась, но вовсе не весело. – Я любила его, но он такой подлец, что просто диву даешься: оставил меня без квартиры и даже не высказал по этому поводу ни малейших сожалений. Просто твердил, что это «всего лишь» деньги, «всего лишь» кирпичи и строительный раствор. Вас, наверное, удивляет, что я все это рассказываю, да?
– Немного, – призналась Трейси.
– Дело в том, что в действительности мы с Хантером не близки: я никогда его не понимала. Так что, пожалуй, я последний человек на земле, кого следует спрашивать о его мотивах. Мне никогда не удавалось угадать его следующий шаг.
Трейси заплатила по счету, и они вместе вышли на улицу, обменялись телефонными номерами и пообещали друг другу оставаться на связи.
– Кто-нибудь знает, что Хантер вам звонил? Или что сбежал от «морских котиков»?
Салли покачала головой.
– Никто. Я и вам-то рассказала только потому, что, честно признаюсь, мне страшно. Хантера волнуют только его дурацкие статьи. Но, как вы сказали, если «Хакеры» его найдут, то убьют. Уж не знаю, что он пытается от вас скрыть, но не думаю, что ради этого стоит подставлять себя под пули.
– Вы его и вправду любите, да?
Салли с несчастным видом поплотнее закуталась в пальто.
– К сожалению, да. Люблю. Он скотина и игрок, но на свете в буквальном смысле слова нет никого, кто был бы на него похож. Он – как наркотик: если подсядешь, то уже никогда не сможешь обрести счастье с нормальным, уравновешенным мужчиной. Наверное, я непонятно говорю…
Перед мысленным взором Трейси совершенно непрошено возникло лицо Джефа Стивенса.
– О нет, вы даже не представляете, насколько мне это понятно.
В шесть утра следующего дня Трейси разбудил телефонный звонок.
– На вас поступили жалобы, – сразу же сообщил Грег Валтон.
Трейси потерла глаза. «И вам доброе утро».
– Какого рода жалобы?
– Серьезные. Из британского министерства внутренних дел. По их словам, на вчерашнем совещании вы вели себя несговорчиво, не желали сотрудничать и создавали им трудности.
– Что за абсурд! – Трейси мысленно вернулась ко вчерашнему совещанию с Джейми Макинтошем и Фрэнком Дорриеном в МИ-6, пытаясь сообразить, что из сказанного или сделанного ею можно назвать палками в колесах. – Они просили меня поговорить с журналисткой, знакомой Хантера Дрекселя. Что я и сделала. Кто жаловался, Грег?
– Это не имеет значения.
– Для меня имеет, – вспыхнула Трейси. – Фрэнк Дорриен, да?
– Как я сказал, дело не в этом.
– Вчера он ясно дал понять, что не доверяет мне. – Трейси чувствовала, как растет гнев. – Но знаете, что? Это обоюдное чувство. Он завяз во всей этой истории куда глубже, чем признается. И Хантер Дрексель ему не доверяет.
– Откуда вы знаете?
Услышав подробный рассказ о вчерашней встрече с Салли Файерс, Грег возбужденно воскликнул:
– Это же потрясающе, Трейси! Превосходная работа. Мы добьемся у британцев судебного разрешения на прослушивание ее телефона.
– Ни в коем случае! Давайте пока без них. Салли мне доверилась, а если почувствует, что ее используют или шпионят за ней, то просто закроется ото всех. И майор Дорриен ей нравится ничуть не больше, чем мне.
– Ну… – радости в голосе Валтона поубавилось. – Даже не знаю…
– Вы все равно ничего не найдете. Хантер Дрексель – профессионал и звонит наверняка с разных номеров.
– Хорошо. Пока оставим все как есть, но постарайтесь быть к ней как можно ближе. И помните: генерал Дорриен на нашей стороне. Вы находитесь там для того, чтобы найти Алтею, так что сбор информации о генерале не входит в ваши обязанности.
– Но если эти двое связаны?
– Не связаны! – В голосе Валтона послышались жесткие нотки, но он быстро справился с собой и снова заговорил теплым, льстивым голосом: – Я позабочусь, чтобы о вашей превосходной работе доложили президенту. Поверьте, он придет в восторг, когда узнает, что Дрексель жив. Это значительно больше того, что нам было известно.
– Надеюсь, это только начало. Мне здесь еще многое нужно сделать. Алтея не работает на МИ-6: в этом я уверена, но…
Грег Валтон перебил ее:
– Вообще-то мне бы хотелось, чтобы вы вернулись в Штаты: завтра, самое позднее в четверг.
– Но зачем? – растерялась Трейси.
– У агента Бака появились новые зацепки.
– Какие еще зацепки? Ведь все самое главное здесь, в Лондоне.
– Бак вам все объяснит, когда вернетесь, – жестко сказал Грег Валтон, и ей стало ясно, что это не предложение, а приказ. – Как я уже сказал, мы вам очень благодарны за работу, но с дипломатической точки зрения вам лучше вернуться домой.
– Ладно, – бесцветным голосом согласилась Трейси.
Валтон с облегчением вздохнул и добавил:
– У стойки «Бритиш эйрвейз» в Хитроу возьмете заказанный для вас билет.
– Ясно.
– И еще раз спасибо за отличную работу.
Валтон отключился, а Трейси долго еще сидела на кровати, сжав в руке телефон.
«Что-то пошло не так. Кому-то я перешла дорогу. Может, генералу Фрэнку Дорриену – старому, доброму, честному и чистенькому до скрипа?»
Трейси начала собираться.
Закончив разговор, Грег Валтон окинул взглядом сидевших в овальном кабинете: за столом напротив – президент, рядом – агент Милтон.
– Значит, он жив? – уточнил Джим Хейверс.
– Да, сэр.
– Но где он – неизвестно…
– Совершенно верно, сэр. Пока еще нет.
Президент Хейверс с горечью перевел взгляд с одного шефа разведки на другого и посмотрел на собственную фотографию, висевшую на стене у них над головами. Снимок был сделан в день инаугурации, меньше года назад, но с того дня он, пожалуй, постарел лет на десять, и все благодаря Хантеру Дрекселю.
Кампания по переизбранию Хейверса должна была всерьез начаться через несколько месяцев. Некоторые из самых крупных его спонсоров уже выписали чеки, но другие, в том числе Камерон Крю, еще колебались, выжидая, как разрешится кризис «Группы-99». Положение в Европе опять, как и несколько десятилетий назад, стало напряженным. Президенту нужно было победить, и он знал это.
– А насчет Уитни? Что ей известно?
– Ничего, – презрительно скривил губы агент Бак. – Она инструмент, и не более.
Президент Хейверс очень надеялся, что Бак не ошибается: Трейси Уитни оказалась очень полезной в деле поиска Алтеи в Лондоне и следов Хантера Дрекселя. Но если не держать ее в узде, дедуктивные способности этой дамы могут стать чрезвычайно опасными. Она уже проявляет нездоровый интерес к печальным событиям в Сандхерсте, не говоря уже о противостоянии с британской разведкой.
В дверь просунулась голова секретаря.
– Прошу прощения, гоподин президент, но на линии премьер-министр Великобритании. И мне кажется, она не очень довольна.
Президент Хейверс тяжело вздохнул. После провального рейда в Братиславу Джулия Кабот осталась его единственным другом в Европе, и он в ней нуждался.
Повернувшись к обоим офицерам разведки, он прошипел:
– Отзовите Трейси Уитни домой, срочно: она поднимает слишком много шума.
– Да, сэр. – Грег Валтон встал. – Уже сделано.
– И впредь держите ее на коротком поводке.
Выходя из комнаты, Валтон и Милтон услышали, как президент Хейверс только что не промурлыкал: