– Пригласите их.
Дверь открылась. Глаза Лекси зажглись, как свечи на именинном торте.
– Привет, малышка! Я скучал без тебя.
Роберт подхватил сестру на руки, и Лекси доверчиво прильнула к брату.
Питер прирос к месту. Страшно признаться, но за последние три недели он ни разу не подумал о Робби. Похищение Лекси затмило все остальные беды. И сейчас сын и его проблемы словно остались в другой жизни. Но Робби приехал. С их последней встречи прошло всего три недели, но сын выглядел другим человеком.
– Я больше не пью, па. И никаких наркотиков. Навсегда.
Лекси повисла на шее брата. Он продолжил:
– Я заключил сделку с Богом. Если он спасет Лекси, если позволит ей выздороветь, я клянусь найти свой путь в жизни. Обещаю, па.
– Надеюсь, так и будет, Роберт.
Питер неуклюже обнял сына за плечи, вспоминая, каким красивым, послушным мальчиком тот был в детстве. Может, этот мальчик до сих пор живет в душе сына? Если это так, сможет ли он простить отца за все, что тот сделал?
«Я мог бы застрелить его. Убить собственного сына…»
Все еще держась за Робби, Лекси обняла Питера и притянула ближе. Питер неловко взглянул в глаза Робби. Прежний гнев испарился. Осталась только грусть. И видимо, навсегда.
Рейчел, наблюдая за ними, восхитилась этой сценой. Что за чудесная семья! Им так много пришлось пережить. Неудивительно, что они так близки. Бедняги!
– Надеюсь, мы вам не помешали? Если да, можем прийти позже.
В дверях стоял улыбавшийся Кит. Позади, рука об руку, маячили Ив и Макс.
– Нет-нет!
Питер отошел от детей, радуясь предлогу ослабить напряжение.
– Хорошо, что вы приехали. Вы помните Роберта?
– Конечно, – улыбнулся Кит. – Господи, как ты вырос! Когда мы в последний раз виделись, ты едва доставал кузнечику до колена, верно, Ив?
– Угу, – пробормотала Ив, кивая.
«Заткнись, безмозглый кретин! Какого черта Роберт здесь делает? Ему полагалось бы колоться где-нибудь в сточной канаве. Лайонел Ньюман сказал, что он отдал свое наследство Лекси. Неужели приехал, чтобы попытаться выцарапать свои акции «Крюгер-Брент»?»
После смерти Алекс обе семьи почти не виделись. Много лет назад Питер предостерег Алекс, рассказав о коварстве Ив. По его мнению, она была безумна и способна на любое преступление. Именно этого Ив не могла ни забыть, ни простить Питеру.
– Макс! Поздоровайся с кузиной, – велел Кит, выталкивая мальчика вперед. – И вручи Лекси подарок.
Макс неохотно сунул красиво упакованный пакет в руки Лекси.
Дети настороженно уставились друг на друга.
«Я ненавижу тебя. Тебя и твоего брата. Ты хочешь украсть у меня “Крюгер-Брент”», – думал Макс.
«Он меня ненавидит. Интересно – почему?» – думала Лекси, разворачивая подарок. В пакете оказалась кукла Барби, выпущенная в ограниченном количестве. Та самая, с роликовыми коньками, о которой Лекси мечтала все лето. До того, как это случилось. До кошмара. До Свиньи.
Психиатры считали, что мозг Лекси блокирует все, что с ней произошло. Она читала по их губам:
– Синдром подавления памяти.
– Классические посттравматические реакции.
Но они ошибались. Сильно ошибались. Лекси помнила все. Каждый волосок на его предплечье. Каждую метку на коже. Каждую интонацию. Каждый стон. Гнилостный запах изо рта.
– У нее могут быть кошмары. Глубоко укоренившийся страх возвращения дурных людей.
Лекси не боялась. Она была полна решимости.
Девочка знала, что похитители избежали наказания. И знала почему.
Потому что именно ей на роду написано отплатить за все, что они с ней сделали.
Она ничего не рассказала полиции.
Притворилась, что не помнит деталей.
Но помнила все.
«Когда-нибудь, Свинья, я тебя найду! Когда-нибудь…»
– Лекси! – Рейчел делала ей знаки. – Ты не хочешь поблагодарить Макса?
Лекси взглянула на куклу, коснулась губ двумя пальцами правой руки и, улыбаясь, протянула Максу руку ладонью вверх.
– Она говорит «спасибо», – пояснила Рейчел.
– Не за что, – ответил Макс, улыбаясь в ответ кузине. Но сверкающие черные глаза были холоднее льда.
Глава 13
Южная Африка была прекрасна.
С этим не поспоришь.
Величественная красота.
Эпическая красота.
Чистая красота.
Красота того рода, которую люди во все века тщетно пытались имитировать соборами, храмами и пирамидами.
Кит Уэбстер был опытным путешественником. Он побывал в египетском Карнаке, видел тамошний храмовый комплекс, Великую Китайскую стену, собор Парижской Богоматери. Стоял на верхнем этаже Эмпайр-стейт-билдинг, дивился на римский Колизей и потрясенно взирал на индийский Тадж-Махал. Теперь, стоя на Столовой горе на трепавшем волосы ветру и глядя на расстилавшийся внизу Кейптаун, он вспомнил обо всех этих местах и рассмеялся. Так мог бы смеяться Господь:
– Ты называешь это красотой? Называешь величием? Это действительно лучшее, что ты можешь сделать?
Кит пробыл в этой стране три недели. Скоро он улетает в Америку. И хотя жаждал поскорее увидеться с Ив – это была самая долгая их разлука, – все же сознавал, что ему жаль покидать Кейптаун. Не потому, что город прекрасен и в нем таилось некое волшебство. Здесь, в Южной Африке, он наконец ощутил тесную связь с сыном. Для Кита Кейптаун навсегда останется городом, который вернул ему Макса. Городом надежды, радости. Возрождения.
Идея принадлежала Ив.
– Вам с Максом неплохо бы куда-нибудь поехать. Только ты и он. Разобьете лагерь, поставите палатку… подумай только, как вы здорово проведете время!
Кит невесело усмехнулся, представив, как здорово им будет вместе: Макс, игнорирующий отца, буквально плюющийся ядом в ответ на каждое его предложение. Отвечающий непроницаемым взглядом на его шутки. Смеющийся, когда отцу не удается сразу поставить палатку. Требующий немедленно вернуться к матери.
– Не думаю, что это хорошая идея. Не представляю Макса, лазающего по горам.
Прошло два года после похищения и спасения Лекси. Два года с того дня, когда Макс сидел в семейном лимузине и признавался отцу, что ненавидит своих кузенов.
Тогда Кит заявил, что это вздор и что они ни к кому не питают ненависти.
Но сам подумал, что сын ненавидит и его. Всегда ненавидел.
До этого дня Кит даже себе не признавался в столь уродливой правде. Куда легче было находить извинения поведению Макса.
Он слишком старается защитить мать, потому что та очень уязвима.
Потому что он единственный ребенок.
Потому что…
Потому что…
Что там сказал учитель Макса? Да…
– Ваш сын необычайно одаренный ребенок, доктор Уэбстер…
Одаренные дети часто одиноки и стараются держаться в стороне от окружающих. Тут не о чем беспокоиться. Мальчик перерастет свою отчужденность.
Но в глубине души Кит знал истину.
Макс ненавидел его.
Непонятно только, за что именно.
Макс больше не заговаривал о ненависти к Лекси Темплтон. Мало того, за годы, прошедшие с последнего визита в больницу, между ним и его бедной глухой кузиной завязалось нечто вроде приятельских отношений. Дружбой, пожалуй, это было трудно назвать. Но некое взаимопонимание, блеск глаз, когда они встречались, давали Киту некоторую надежду. Если сын научится любить Лекси, может, когда-нибудь он научится любить отца?
Кит не хотел отправляться в эту поездку, где придется спать в палатках и много ходить, но, слава Богу, он согласился. Благослови Господь Ив! Это путешествие все изменило!
Почти в одиннадцать лет Макс был все еще мал для своего возраста. Он легко мог сойти за восьми-девятилетнего, хотя взрослые, хорошо его знавшие: преподаватели, тренер по бейсболу, даже Питер Темплтон, – отмечали в его характере нечто неприятно зрелое, резко контрастирующее с мальчишеской внешностью. Люди говорили, что душа у него старая. В обществе Кита Макс обычно бывал мрачен и неразговорчив. Зато в присутствии посторонних разливался соловьем.
Кит ожидал, что Макс сразу же отвергнет идею поездки с тем же уничтожающим презрением, которым отвечал на все попытки отца перекинуть мостик через разделявшую их пропасть. Но, как ни странно, Макс обрадовался:
– Правда, па? Я никогда не был в Южной Африке. Лекси и Роберт постоянно туда ездят. Должно быть, там здорово. Пожа-а-а-а-а-алуйста.
– Но ты понимаешь, что мама не сможет поехать? – спросил Кит, стараясь скрыть удивление. – Будем только ты и я.
– Знаю, но мамочка уже была там сто раз! Вряд ли она станет возражать. Пожалуйста!
Кит едва не плакал. Макс хотел ехать. С ним.
Он даже назвал его «па».
Неужели его мечты сбываются?
Через десять долгих лет все изменилось?
– Ну же, па, иди сюда! Смотри, как мы высоко!
Повернувшись, Кит увидел Макса, внезапно оказавшегося у самого края каньона. Он перепрыгивал с камня на камень, подобно горному козлу. Он совсем не ведает страха! Не то что его отец!
Облачка вились вокруг него сигаретным дымом. Иногда с небес спускалось облако побольше и полностью окутывало мальчика. Каждый раз, когда это происходило, у Кита останавливалось сердце.
– Приятель, я велел тебе отойти от края! Прекрати дурачиться, это опасно.
Кейптаун был последним пунктом их великого южноафриканского приключения и единственным местом, где они остановились в отеле, а не разбили палатку. До сих пор они путешествовали от заповедника к заповеднику и из лагеря в лагерь, через нагорье Кару с его знаменитым национальным парком, в сопровождении гида Кателе, постоянно улыбающегося туземца племени банту, с животом, расчерченным квадратиками мышц. Нечто подобное Кит видел только в журналах, рекламирующих тренажеры, больше походившие на орудия пытки. Кателе выглядел, как персонаж фильмов про Тарзана. В его присутствии Кит чувствовал себя слабым и ничтожным. Но старался этого не показывать.
– Великая Кару, – втолковывал Кателе потрясенному Максу, – самая большая природная экосистема в Южной Африке и одно из величайших научных чудес света. В ее камнях содержатся органические включения, насчитывающие триста десять миллионов лет. Здесь можно делать все, что угодно. Летать на воздушных шарах, скакать верхом, любоваться звездами, взбираться на горы.