Кит отпустил второй канат. И тут неожиданно налетел ветер, толкая шар вперед с пугающей скоростью. Он пошарил по груди в поисках камеры, но рука дрожала так сильно, что он едва смог найти видоискатель.
За спиной отца Макс стал бесшумно взбираться наверх.
Кит подался вперед. Ему показалось, что в объективе проплывает плотина, но сказать наверняка не смог. Перед глазами все смешалось.
– Наземная служба – Уэбстеру. Доктор, вы справляетесь?
Треск рации раздался так внезапно, что испуганный Кит уронил камеру и в ужасе наблюдал, как она летит в воздушную пропасть.
– Доктор Уэбстер! – настойчиво повторял Курт. – Так вы справляетесь? Скорость ветра усиливается. Нам нужно посадить вас, мальчики.
Кит с облегчением вздохнул. Слава Богу!
Макс едва успел спрыгнуть в гондолу, прежде чем отец обернулся.
– Ответь им. Скажи, что все в порядке. Мы спускаемся.
Ночью в палатке Кит попытался развеселить Макса:
– Не стоит так огорчаться. Я куплю тебе другую камеру.
«Не нужна мне другая камера, сукин ты гад! Я хочу привезти маме твою голову на блюде!»
– Ваш сын – меткий стрелок, доктор Уэбстер. Уверены, что он никогда не брал уроков?
– Совершенно.
Ив уверяла Кита, что Макс никогда не пользовался своим драгоценным пистолетом. У Кита не было причин не верить ей. Но приходилось согласиться с Кателе: в первой же охотничьей экспедиции его сын делал огромные успехи.
– Вот, па. Попробуй ты.
Макс протянул Киту пистолет. Они лежали в высокой траве. Кателе пытался загнать молодую газель.
– Я… – замялся Кит. – Видишь ли… я не слишком метко стреляю.
– Давай же! Это совсем легко!
Маленькие детские пальцы Макса легли поверх широкой ладони Кита.
– Держи ровно. Вот так. Теперь совмести канавку наверху с белым пятнышком между глаз. Видишь?
Кит нервно кивнул.
– Хорошо. Теперь жми!
Кит нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Газель взбрыкнула и умчалась под полог ближайших деревьев.
– Не повезло, – посочувствовал Кателе. – Сложнее, чем кажется, верно?
– Очевидно, так и есть.
Макс окинул отца уничтожающим взглядом:
– В следующий раз старайся не жмуриться.
Они охотились почти каждый день. Но Кателе, как правило, сопровождал их.
– Неужели нельзя пойти вдвоем? – умолял Макс. – Это куда интереснее!
Кит был вне себя от радости. Он немного ревновал мальчика к Кателе. Макс буквально благоговел перед гидом, и нетрудно было понять, почему именно. В глазах мальчика он был кем-то вроде бога. То обстоятельство, что Кит Уэбстер был хирургом с мировым именем, уважаемым человеком, выбившимся в люди из низов, а Кателе – немногим лучше дикаря, перебивавшимся случайными заработками в африканском природном заповеднике, ничего не значило для десятилетнего мальчика. Кателе мог стрелять из лука, водить самолеты, свежевать кроликов и разжигать огонь кремнем и огнивом. Он был героем.
– Я рад, что ты так считаешь, парень. И согласен с тобой. Но это Африка, Макс. Одним, без гида, в буше небезопасно.
Лицо мальчика омрачилось.
– Не волнуйся! – рассмеялся Кит. – В Кейптауне мы будем только вдвоем.
Но Макс нахмурился.
В Кейптауне не будет охоты. Он не сможет сделать то, зачем приехал.
Но он обещал маме! Значит, нужно найти способ.
Отель оказался довольно приятным. Простой оштукатуренный фермерский дом на краю Кэмпс-Бэй, конечно, не был пятизвездочным, к каким привык Макс. Но после восемнадцати дней, проведенных в палатке, сон в постели казался невероятной роскошью, а горячий душ – блаженством.
– Что собираешься сегодня делать? – спросил Кит за завтраком.
Макс едва не задохнулся от злости. Почему ненавистный отец до сих пор жив?!
– Мы могли бы прокатиться вдоль побережья, посмотреть винодельческие фермы. Или устроить пикник на пляже. Или пройтись по магазинам. Купить тебе новую камеру. Что предпочитаешь?
Макс ни на секунду не задумался:
– Я хотел бы подняться на Столовую гору. Хозяйка отеля сказала, там есть пешеходный маршрут. И что оттуда открывается лучший в Южной Африке вид.
– Заметано! – просиял Кит. – Значит, Столовая гора.
– Макс, кому я сказал? Немедленно уйди оттуда!
Но ветер унес слова Кита, превратив крик в шепот. Макс приплясывал на небольшом валуне, почти у края обрыва. Длинные пряди угольно-черных волос закрывали лицо. Тонкие руки с темной кожей ритмично двигались в такт некоей внутренней музыке. Он был красивым ребенком. Почти таким же красивым, как мать когда-то.
В нем не было ничего от отца. Ничего, кроме горячей любви Кита.
– Макс!
Кит неохотно направился к сыну. Под ними была пропасть глубиной не менее трех тысяч футов. Попытка выполнить небольшой трюк на воздушном шаре испугала Кита больше, чем казалось вначале. С того дня он каждую ночь просыпался от кошмара, представляя, как медленно валится вниз, вращаясь в пустоте. И просыпался за мгновение до того, как его тело должно было врезаться в землю. Он живо представлял боль, хруст костей, раскалывающихся в теле, как разбитое стекло, череп, вминающийся, подобно гнилому грейпфруту, мозги, капающие в пыль.
Если что-то случится с Максом…
Иисусе! Где же он?! Макс исчез. Но этого не может быть! Он только сейчас был здесь, вытанцовывал на валуне, а потом…
Кит ощутил, как желудок стиснуло страхом. Как подогнулись колени.
– Макс! – полувскрикнул-полувсхлипнул он. – Макс…
Забыв обо всем, он рванулся к краю обрыва, подталкиваемый тем, что было сильнее страха. Эта неодолимая сила называлась любовью. Вскарабкавшись на камень, он подался вперед, так что тело нависло над обрывом.
– Макс! Ты меня слышишь? Макс!!!
У его ног лежали облака, густые, как масляная глазурь, мешавшие различить то, что творилось внизу. Детский рисунок неба…
– Я слышу тебя, Кит.
Кит снова посмотрел вниз. И обнаружил крошечный островок травы, пиявкой льнущий к горному склону. Такой маленький, что никогда не выдержал бы вес взрослого человека. Но Макс, скорчившийся, как злой гном, свободно на нем разместился и, протянув руку, схватил Кита за щиколотку.
– Макс! Слава Богу! Я думал, что потерял тебя!
– Потерял меня?
Макс рассмеялся: жуткие, маниакальные, сдавленные звуки, от которых у Кита кровь застыла в жилах.
– Можно подумать, я у тебя когда-то был! Лузер!
Кит ощутил рывок и инстинктивно вытянул руки, пытаясь за что-то уцепиться. Но схватил лишь воздух.
Еще один рывок. На этот раз сильнее.
Кит опустил голову.
Макс смотрел на него. На губах мальчика играла издевательская улыбка.
Он улыбается, как Ив…
Кит посмотрел в глаза сына и увидел там бездонную ненависть.
В последний миг он почувствовал не страх. Не горечь. Не печаль.
Удивление.
– Не понимаю… мы так хорошо ладили…
Облака ринулись ему навстречу: мягкие, белые, уютные…
А потом… пустота.
Ночью после похорон Кита Макс лежал в материнской постели в их нью-йоркской квартире, с наслаждением ощущая прикосновение ее рук. Окно спальни было чуть приоткрыто, и в комнату проникали знакомые шумы Манхэттена: вой клаксонов, музыка, крики, смех.
Африка была прекрасна. Но здесь его дом.
– Ты был великолепен, дорогой, – прошептала Ив сыну. – Никто ничего не заподозрил. Я так горжусь тобой, мой большой, взрослый мальчик!
Ив сходила с ума от беспокойства, ожидая известия о «несчастном случае». Она тщательно отрепетировала все с Максом и была уверена, что он прекрасно подготовлен. Но дни перетекали в недели, и ничего не происходило. Ив уже начала бояться, что мальчик не осмелится убить отца. Или все еще хуже? Что, если Максу не удалось покушение? Что, если Кит обо всем догадался и, приехав домой, начнет мстить?
Но Макс не струсил. Все устроил в последний час, причем падение выглядело настолько естественным, что даже расследование не производилось. Подобные истории случались каждый год. Идиоты-туристы вечно дурачились на краю обрыва. Кит вполне вписывался в эту статистику. Еще одна цифра. Никто и ничто.
– Надеюсь, ты понимаешь, что стал единственным мужчиной в доме? – проворковала Ив. – Больше тебе никогда не придется ни с кем меня делить.
Макс закрыл глаза и ощутил, как теплый шелк пеньюара Ив ласкает его голую спину.
– Можно сегодня я буду спать в твоей постели, мамочка?
Ив сонно вздохнула:
– Хорошо, дорогой. Но только в этот раз.
Завтра утром их ждет работа. Теперь, когда Кита не стало, пора выполнить вторую часть плана Ив: отвоевать контроль над «Крюгер-Брент». И Макс будет исполнителем. Орудием Ив. Но сегодня он заслужил награду.
Макс подождал, пока мать заснет, а сам долго лежал, улыбаясь, вспоминая удивленное выражение лица Кита, когда тот валился в пропасть.
«Теперь ты стал единственным мужчиной в доме. Больше тебе никогда не придется ни с кем меня делить…»
Глава 14
– Ну?! – раздраженно рявкнул Паоло Козмичи своему бойфренду. – Ты собираешься объяснить, что там написано?
Знаменитый дирижер с мировой славой завтракал за своим обычным столиком в парижском ресторане «Водевиль» на улице Вивьенн. Местечко, обставленное в стиле ар-деко, равно популярное среди местных жителей и туристов, было для Паоло домом вдали от дома. Только здесь он мог расслабиться и отдохнуть.
Метрдотель Анри знал, где любит сидеть дирижер. Знал, что он любит кофе с теплым, а не горячим молоком. Знал, что в булочке с шоколадным кремом должно быть как можно меньше теста и как можно больше крема, Знал, что Паоло ни за что не согласится пересесть за столик у окна, чтобы непрерывно курить свои любимые сигареты «Галуаз».
Все, кто был знаком с Паоло Козмичи, давно усвоили, что воскресный утренний ритуал – неизменен и свят. А лучше всего это было известно его бойфренду. И все же несносный мальчишка опоздал на завтрак и даже не потрудился переодеться. На нем по-прежнему были спортивные штаны (Паоло не выносил спортивных штанов). Мало того, он еще что-то блеял насчет идиотского письма, полученного от сестры.