Конни схватила сумку, вынула и зажгла сигарету. Глубоко затянулась и только тогда заговорила:
– Позвольте мне кое-что прояснить вам, детектив. Единственной любовью Ленни Брукштайна был Ленни Брукштайн. Если для вас это новость, значит, вы никогда не знали этого человека.
– Зато вы знали. Вы продали себя, унизили ради его удовольствия, а потом он выбросил вас, как грязную тряпку.
– Неправда.
– Признайтесь. Вы бросились к его ногам.
Лицо Конни мгновенно окаменело. На какой-то момент Митчу показалось, что женщина вот-вот выйдет из себя. Но Конни сдержалась. Затушила сигарету и спокойно ответила:
– Ошибаетесь. Если хотите знать, я ненавидела Ленни. Ненавидела.
– Именно поэтому наняли убийц?
Конни разразилась смехом.
– Господи! Так вы именно к этому вели, детектив?
Она вытерла выступившие на глазах слезы.
– Вы узнали о моей связи с Ленни, о том, что он меня бросил, и вообразили, будто я, как в плохих романах, убила неверного любовника? Слишком примитивно, не находите?
– Я скажу вам, что думаю, – рассердился Митч. – Думаю, вы были там в тот день, потому что хотели отомстить!
– Хотела. И отомстила.
Конни встала, подошла к так понравившейся Митчу картине, сняла ее со стены и протянула ему.
– Подарок моего дорогого усопшего зятя. Подделка, как выяснилось. В точности как он сам. Но приятное дополнение к этой комнате, с чем вы, конечно, согласитесь. Я хотела получить картину и заставила Ленни отдать ее мне. Как и множество других вещей.
– Вы его шантажировали? Угрожали рассказать обо всем Грейс?
– Шантажировала? Отнюдь, – отрезала она. – Просто взяла свое.
Обходя комнату, оглядывая собрание редких книг и предметов искусства, Конни довольно улыбнулась.
– Майкл, благослови Господь его доброе сердце, воображает, что я купила этот дом, когда получила наследство. Что какая-то богатая старая тетка оставила мне пятнадцать миллионов долларов.
– Ленни дал вам деньги?
– Кто еще? Он выписал чек в Нантакете, за два дня до гибели. Слава Богу, я сразу же его обналичила. Еще пара недель, и их бы заграбастали администраторы «Кворума». А теперь…
Хозяйка дома многозначительно улыбнулась.
– Положа руку на сердце, могу сказать, детектив: смерть Ленни Брукштайна была для меня тяжким ударом. Но не потому, что я обожала его. Я никогда не буду жертвой. Оставляю эту участь своей сестре. Вот роль, словно созданная для нее!
Позже этой ночью Митч долго не мог заснуть, думая о Конни и Грейс, о мужчине, которого любили обе женщины. Ленни оставался для него загадкой. Он был вовсе не тем воплощением зла, каким его изображали газеты. Но и святым, каким представал в воображении жены, он тоже не был.
Теперь Леонард Брукштайн казался Митчу клубком противоречий. Щедрый и скупой. Преданный и мстительный. Верный и изменчивый. Блестящий бизнесмен, не способный отличить друга от врага.
Неужели Ленни действительно украл все эти деньги?
Он на это способен.
Но сделал ли?
Если и так, бедному ублюдку они не пошли впрок. Об этом позаботился человек, умело орудующий мясницким ножом. Кто-то, кого Ленни знал. Кому доверял.
Баккола нашел несколько интригующих следов, но каждый вел в тупик. Эндрю Престон, Джек Уорнер, Конни Грей.
Пора поинтересоваться Джоном Мерривейлом.
Митч задремал. Ему снились штормовые моря, картины Кандинского и печальное лицо Грейс Брукштайн.
Глава 26
Волны тошноты захлестывали ее.
Сначала Грейс пыталась не обращать на это внимания. У нее стресс. Она плохо ест и почти не спит.
Услышав то, что рассказала Жасмин Делевинь о ее сестре и муже, Грейс укрылась в своей жалкой комнатушке, заползла в постель и пролежала так два дня. Удар был сильнее, чем предательство детектива Бакколы, чем суд и отправка в Бедфорд. Сильнее даже, чем изнасилование.
Она вставала с постели, только чтобы добрести до туалета, где ее выворачивало наизнанку. Ей становилось все хуже. Приступы рвоты делались все чаще, мучительнее.
«Скорее всего вирус. Я в депрессии, иммунитет поэтому – ниже некуда».
Через двое суток нестерпимой тошноты Грейс наконец дотащилась до аптеки на углу. Надвинула пониже на лоб бейсболку, прикрыла шарфом нижнюю часть лица и кое-как перечислила свои симптомы фармацевту.
– Так-так… когда в последний раз были месячные?
Вопрос застал Грейс врасплох.
– Месячные?
– Есть шансы на то, что вы могли забеременеть, солнышко?
Грейс пыталась отсечь слова и образы, но напрасно – она видела лицо водителя фургона, жестокие мутные темные глаза, слышала издевательский тон: «Не волнуйся, Лиззи. У нас вся ночь впереди…»
– Нет.
– Уверены?
– Абсолютно. Никаких шансов.
Она все же купила тест на беременность.
Десять минут спустя, сидя на треснувшем унитазе, который делила с тремя остальными жильцами, отсчитала пять секунд, мысленно ругая себя за то, что выбросила пятнадцать баксов.
«Абсолютная чушь. У меня задержка из-за депрессии».
Еще минута – и она тупо уставилась на две розовые полоски. Должно быть, тест бракованный.
Снова сбегала в аптеку и истратила еще пятнадцать долларов. Потом еще. И каждый раз белая пластиковая палочка словно издевалась над ней. Розовые полоски плясали перед глазами.
Положительный. Положительный. Положительный.
«Поздравляю! Вы беременны!»
У Грейс закружилась голова. Почти рухнув на постель, она закрыла глаза. Каким-то образом за прошедшие три недели она умудрилась почти забыть об изнасиловании. Словно интуитивно сознавала: если позволить себе вспоминать, это ее уничтожит. Но теперь скрывать происшедшее от себя стало невозможно. Оно было здесь, росло в ней, живое, как коварный пришелец, паразит, пожирающий ее изнутри.
Нужно от этого избавиться. Немедленно.
К доктору обращаться нельзя. Грейс пользовалась уже третьим поддельным водительским удостоверением, которое Карен сделала для нее в Бедфорде. На этой неделе Грейс была Линдой Рейнолдс, официанткой из Иллинойса. Карточки были достаточно хороши, чтобы дурачить продавщиц и портье, которые почти не смотрели на них. Но Грейс не могла рисковать и показывать документ ассистенту какого-нибудь доктора, который мог хорошенько их изучить.
Придется все делать самой.
Девушки в тюрьме говорили между собой о подпольных абортах: омерзительные, мрачные истории, в которых фигурировали проволочные вешалки для одежды, кровотечения и прободения.
При мысли об этом Грейс затрясло.
«Не могу. Должен быть другой способ».
Забившись в укромный уголок публичной библиотеки Куинса, Грейс села за компьютер. Быстрый поиск в «Гугл» помог найти все необходимое.
«…бесконтрольный прием может вызвать желудочно-кишечные расстройства, самопроизвольный аборт, судороги, кому, образование тромбов, поражение печени и почек, смерть…»
«Самопроизвольный аборт…»
В нескольких кварталах от гостиницы был магазинчик здорового питания, где продавались травы.
Грейс направилась туда.
– Знаете, римляне широко это применяли.
Продавщица магазинчика оказалась на редкость словоохотливой.
– Вполне обычная травка для кулинарии. Конечно, это не трава, а масляная эссенция, но…
Она протянула Грейс маленький пузырек.
– В еду ее класть нельзя, разве что готовите рагу для свекрови и пытаетесь отправить ее на тот свет.
Грейс вымучила улыбку.
– Но несколько капель в ванну? Божественно! Все заботы сразу уходят!
Если бы только!
– Сколько я вам должна?
– Пятнадцать долларов двадцать два цента.
Продавщица опустила пузырек в бумажный пакетик и отдала Грейс. На лице ее неожиданно возникло озадаченное выражение.
– Откуда я могу вас знать? Лицо кажется знакомым.
Грейс сунула ей в руку двадцатку.
– Вряд ли.
– О нет, у меня прекрасная память на лица.
– Сдачу оставьте себе.
Грейс схватила пакетик и бросилась к двери. Продавщица проводила ее взглядом. Просто ужас, до чего эти городские вечно спешат! А эта, кажется, славная девушка. Хорошо бы масло ей помогло.
«И все же, где я могла ее видеть?»
Митч Коннорс встретился с Джоном Мерривейлом за ленчем в ресторане на Манхэттене.
– Спасибо, что согласились со мной поговорить.
Мерривейл встал и приветливо улыбнулся. Митч был поражен его худобой. Все в этом человеке казалось слабым: от бесцветной кожи и водянистых глаз до тонкого, пронзительного голоса и вялого рукопожатия. Просто призрак какой-то, а не человек!
– Н-не за что, детектив. Я счастлив помочь. Полагаю, речь пойдет о Грейс?
– Собственно говоря, речь пойдет о Ленни.
Приветливая улыбка померкла.
– Вот как?
– Хотелось бы лучше понять природу ваших с ним отношений.
– Отношений? Н-не понимаю, какое значение имеют наши отношения?
Кажется, полицейский попал в больное место.
– Мы пытаемся воссоздать наиболее полную картину жизни Брукштайнов до того, как Грейс попала в тюрьму, – пояснил Митч. – Надеемся, это поможет нам предсказать ее действия.
– Ясно, – настороженно протянул Джон.
– Сделаем заказ?
Митч предпочел стейк и салат. Джон целую вечность изучал меню, прежде чем остановиться на квише.
«Такое же невыразительное, безвкусное блюдо, как он сам», – подумал Митч. Но видимо, в Мерривейле были и другие черты. Нельзя подняться на вершину «Кворума», если в тебе нет твердого ядрышка. Или по крайней мере острого ума.
– Вы знаете Брукштайна так же хорошо, как и все в их окружении, – начал Митч. – Во время процесса Грейс даже жила у вас в доме.
– Совершенно верно.
– И вы оплатили гонорар ее защитника.
Мерривейлу явно было не по себе.
– Д-да, – промямлил он. – Ленни был м-моим лучшим другом. Уверен, он хотел бы этого.
– Но вы ни разу не посетили ее в тюрьме. И вообще больше с ней не общались. Почему?
– Попытайтесь понять, детектив. Я верил Грейс. В точности как верил Ленни. Но настал момент, когда я больше не смог закрывать глаза на правду. Они оба п-предали меня. С крахом «Кворума» я потерял все. Доброе им-мя, сбережения, д-дело всей жизни. Конечно, есть и другие, кто пострадал больше меня. И я пос-святил свою жизнь помощи эт-т-тим людям.