Никки кивнула.
Возможно.
Так много версий. Но этого было мало. Они не могли исцелить разбитое сердце.
Со вздохом Никки подвинула папку Джонсону.
– Оставьте себе, это копия.
– Нет, спасибо. Думаю, пришло время отпустить прошлое. Возможно, как раз сейчас лучший момент.
Повисла пауза.
– Какие у вас… эм-м, планы? – спросил он, чтобы нарушить молчание. – Вернетесь к работе?
– Нет, – твердо сказала Никки. – Я сдала офис в аренду и выставила на продажу дом. Поначалу я хотела вернуться к работе в Нью-Йорке, но теперь передумала. Не хочу больше лечить чужие мозги. Думаю, найду другое занятие. Пока не знаю какое, но найду. Как вы верно заметили, детектив, после смерти мужа я получила хорошее наследство, так что могу себе позволить безделье. А потом будет видно.
– Вы уезжаете в Нью-Йорк? – удивился Джонсон. – Когда?
– Скоро. Здесь меня ничто не держит. Именно сегодня я полностью это осознала.
– Ясно. Но я надеюсь, наша договоренность в силе? – взволнованно уточнил Джонсон. – Я про слушание Джерри.
– Конечно, – криво улыбнулась Никки. – Сделка есть сделка, не так ли, детектив? Я прилечу на слушание. А вы?
– А что я? – удивился Мик.
– Какие у вас планы?
– Планы у меня? – Вопрос, казалось, позабавил его. – Я же коп. Мой единственный план – работать в поте лица. Одно дело, затем другое, потом третье. Я не жалуюсь, – добавил он быстро. – Мне нравится моя работа.
«Как кому-то может нравиться такая работа?» – думала Никки, глядя как Джонсон платит за свои блины.
Работа полицейского означала низкую зарплату, постоянную опасность, презрение зевак, ненормированный рабочий день. Она не одобряла методы детектива Джонсона, но все же невольно уважала его за преданность делу. Должно быть, это чрезвычайно изматывает – постоянно жить в стрессе и готовиться к бою. Она бы так не смогла.
– Кстати, – внезапно сказал Джонсон. – Уж не знаю, слышали вы или нет, но меня представили к награде. Мне дадут медаль.
– Серьезно? – Лицо Никки вдруг просветлело. – Поздравляю, это же здорово!
– Я к тому, что вы, наверное, будете собирать вещички… – Джонсон внезапно покраснел как мальчишка. – Но если найдете время, то, может, придете на награждение? Я буду рад.
– Сочту за честь ваше приглашение, – искренне проговорила Никки, понимая, что для нее только что сделали огромное исключение, и ценила это.
В конце концов, они оба через многое прошли. Каждый своим путем, но прошли и выжили. Было бы глупо не принять оливковую ветвь примирения, которую ей протягивал Джонсон.
– Напишите мне, когда и куда нужно приехать, – сказала она, вставая. – Всего хорошего, детектив.
– И вам, док.
Они пожали друг другу руки.
«Та еще штучка, – подумал Джонсон без прежнего раздражения, наблюдая, как Никки Робертс, прихрамывая, выходит из бара. Он искренне надеялся, что переезд в другой город поможет ей. Пока она была явно далека от исцеления, но кто знает! – Что ж, я сделал все, что мог. Пришло время отпустить прошлое».
Глава 41
На Лос-Анджелес опустился еще один жаркий день, но в украшенном флагами мраморном зале было весьма прохладно и Никки, прилетевшая на награждение детектива Джонсона, пожалела, что не взяла кардиган. Возвращение в Лос-Анджелес далось ей нелегко: слишком много воспоминаний хранил этот город, – но она обещала человеку, спасшему ей жизнь, что приедет разделить с ним праздник. К тому же через несколько дней должно было состояться слушание по делу Ковака, а затем предстояло подписать документы на продажу дома. После этого Никки могла быть наконец свободна.
– Сегодня мы собрались по особому поводу, – говорил со сцены начальник полицейского управления Брайан Финниган. – Наши доблестные сотрудники постоянно рискуют жизнью и жертвуют всем, чтобы охранять безопасность жителей города. Каждый из них достоин награды за свою работу…
Собравшиеся детективы и простые полицейские кивали, соглашаясь с его словами.
Рядом с шефом полиции стоял Мик Джонсон, в форме казавшийся еще толще. Большой живот был перетянут ремнем, и создавалось впечатление, что Джонсон едва дышит, боясь лопнуть. Никки искренне сочувствовала его положению. Сотни взглядов были устремлены на него.
Пока шеф полиции произносил речь, Никки мыслями витала где-то далеко. Три недели назад она съехала от Гретхен, а казалось, прошли годы. В день отъезда по всем каналам передавали новость, что Брендона Гролша, подозреваемого как убийцу-зомби, нашли мертвым от передозировки «крокодилом» на съемной квартире недалеко от Лос-Анджелеса. В прессу уже просочились подробности его романа с Валентиной Баден, и репортеры сошли с ума, гоняясь за эксклюзивным материалом.
Днем ранее эксгумировали останки Шарлотты Клэнси, которая была похоронена в безымянной могиле около Мехико-Сити. Сведения об этом были получены от Картера Беркли как условие его сотрудничества со следствием для смягчения наказания. Картер получил всего четыре года, и семья Клэнси выступила с требованием пересмотра приговора. Родителей Шарлотты возмущало, что человек, скрывший факт убийства их дочери, получил такой маленький срок, тогда как Хеддону Дефо, более мелкому фигуранту, дали все десять. Еще удивительнее было расследование по делу Анны Бейтман, суд над которой еще даже не начался. Общественность считала ее жертвой, ничего не знавшей о характере деятельности и преступлениях мужа, но следствие располагало фактами, свидетельствовавшими против нее.
Больше всего Никки потрясла смерть Брендона Гролша.
– Ты не должна жалеть о нем, милая, – заметила Грета. – Ведь он пытался тебя убить.
– Я знаю.
– Ты не сможешь спасти всех, Никки.
– Это я тоже знаю.
Но проблема была в том, что Никки вообще никого не могла спасти.
Вечером за ужином к ним присоединился Адам.
– Угадайте, какие у меня новости! – заявил он с невинным видом, расцеловав Никки и Грету. – Мы будем снимать фильм об убийце-зомби.
– Ух ты! – воскликнул с восторгом Лукас. – А там будет тетя Никки? Кто ее сыграет?
– Это не шутка? – с ужасом спросила Никки.
– Совсем нет, – ответил Адам, накладывая себе порцию салата с говядиной в тайском соусе. – «Уорнер бразерс» уже и сценарий заказала. Причем это будет трилогия. Сначала история Шарлотты Клэнси, вторая часть про убийства Лизы и Трея, а в третьей будет развязка. Полагаю, твоему персонажу отведут главную роль.
– Супер! – в унисон закричали дети Адлеров.
Никки сидела не двигаясь. Она знала, что Адам вовсе не пытался ее расстроить и явно не догадывался, что мрачная история со множеством смертей, выставленная на развлечение публики, может кого-то ошарашить.
– Понимаю, пока тебе не до сценариев, но поверь, через полгода-год тебе будут обрывать телефон с просьбами стать консультантом, если не исполнительным продюсером. Ты заработаешь на этом кучу денег.
Пожалуй, ничто не могло так укрепить Никки в намерении уехать подальше от Лос-Анджелеса, как это заявление. Этот город был безумен. Даже такие милые люди, как Адлеры, постепенно утрачивали способность к эмпатии и не видели чужого горя, скрытого под маской вежливости. Но Никки была сыта по горло разговорами о продажных копах и взятках в мэрии, о наркотиках и наркоманах, об убийцах и их жертвах.
Грохот аплодисментов вернул ее к реальности.
– А теперь я с гордостью вручаю эту медаль нашему отважному коллеге, детективу Мику Джонсону, в награду за смелость, решительность, способность противостоять злу и защищать слабых.
Джонсон, красный от смущения, вышел вперед, и шеф полиции приколол медаль на выпяченную грудь детектива. Зал вновь взорвался овациями. Люди аплодировали стоя. Никки тоже встала, мысленно благодаря этого грубого и неприятного, но отважного человека за то, что спас ей жизнь.
Спустя несколько минут она осторожно выскользнула из зала и побрела по Гранд-авеню к станции метро.
Проходя мимо цветочной лавки, Никки купила большой букет пионов. По совету Гретхен она старалась в каждом дне находить приятные мелочи. Это был главный способ борьбы с депрессией.
Никки почти дошла до метро, когда в одном из проулков заметила девушку – тощую, с редеющими обесцвеченными волосами и впалыми щеками. Девица сидела на асфальте и таращилась прямо перед собой. Зеленовато-синие опухшие запястья, с которых, словно сухая папиросная бумага, слезала кожа, выдавали в ней наркоманку, употреблявшую «крокодил».
Еще недавно Никки не смогла бы пройти мимо. Она остановилась бы, спросила у девушки имя и отвезла бы ее в бесплатную клинику в надежде, что ей поможет программа реабилитации. Но не теперь.
Да, сочувствие по-прежнему жило в ее сердце, однако надежда больше не двигала ее поступками. Никки больше не верила в счастливый финал.
«Кто я такая, если думаю, что кому-то могу оказать поддержку? Я даже себе не способна помочь».
Она отвернулась от наркоманки и ускорила шаг.
Ни букет пионов, ни яркое синее небо ее больше не радовали.
Поймав такси, Никки продиктовала водителю адрес своего отеля в Малибу.
Депрессия. Никки знала, что это такое, и уже чувствовала заранее, когда будет следующий приступ. Мрачно глядя в окно, она прижала к груди букет, словно он был защитным талисманом, а потом вдруг обратилась к водителю:
– Простите, мы можем сделать небольшой крюк? – И продиктовала новый адрес. – Вы подождете меня? Я быстро.
– Там нельзя парковаться.
– Это займет пару минут, клянусь вам.
Кладбище было маленьким и очень ухоженным. Кусты регулярно стригли, трава вдоль проходов была скошена. Надгробие Дугласа, простое и без изысков, было сделано из серого мрамора и содержало лишь табличку с именем и датами.
Никки положила букет пионов и прижалась к надгробию горячим лбом. Вот и все, что осталось от ее прежней счастливой жизни.
«Я всегда буду любить тебя, Дуглас, но никогда не смогу простить».
Никки Робертс зашагала к ожидавшему ее такси.