Саммер села.
– Теперь ты меня пугаешь. Ты что-то хочешь сказать мне, Майкл?
– Нет. В том-то и дело. Ничего.
– Хорошо, есть что-то, чего ты не хочешь мне сказать? Нечто особенное?
– Мне вообще не стоило втягиваться в этот разговор, – попытался он отшутиться, но непринужденность последних минут куда-то пропала. – Послушай, тебе действительно не из-за чего волноваться. Дело не в нас, понятно?
– Да? – насторожилась Саммер.
– Я просто рассуждаю. Скажем, ты узнала тайну другого человека, например, что он сделал что-то плохое.
– Предположим.
– Я имею в виду, действительно нечто скверное. Ты скажешь этому человеку, что знаешь? Попытаешься его уличить?
Саммер подумала.
– Зависит от человека. И от тайны.
– Это не ответ.
– Но и твой вопрос вопросом не был. А ответ таков: слушай свою совесть, поступай так, как чувствуешь, как считаешь правильным.
Майкл повернулся и посмотрел на нее. Тени под ее глазами были темнее и больше обычного. Она явно устала. «Из-за меня?» Но она так прекрасна! Он и забыл, как она прекрасна!
«Я идиот. Полный идиот».
– А знаешь, что я чувствую правильным?
– Что?
Ухмыльнувшись, он лег на нее.
– Вот это.
Майкл был рад, что Саммер приехала в Оксфорд, и просто счастлив, что она решила удивить его, придя в ресторан, а не на квартиру. Что было бы тогда?! Просто фильм ужасов!
Совесть мучила его недолго. Он постарался ее заглушить. Что сделано, то сделано. Как только этот безумный праздник закончится, он станет уделять Саммер больше внимания. Загладит свое идиотское поведение. И унесет тайну с собой в могилу.
Глава 24
Наконец наступил день праздника. Алексия проснулась до рассвета после еще одной почти бессонной ночи. Прокравшись в ванную, чтобы не разбудить Тедди, она посмотрелась в зеркало. На нее смотрела старая кляча. Седые пряди пробивались сквозь массу белокурых волос, кожа выглядела сухой, шелушащейся и старой, как черствая булка, и морщины усталости и стресса лучами расходились от глаз и губ.
Так не пойдет.
Включив смартфон, Алексия послала имейл своему секретарю Маргарет, попросив прислать на дом парикмахера и визажиста, чтобы исправить положение, после чего стянула полы кашемирового халата и спустилась в свой кабинет.
– Доброе утро, мадам. Вы сегодня рано. Принести вам кофе?
Благодарение Богу за Бейли. Хорошие дворецкие – вымирающее племя, но в Кингсмире был самый лучший!
– О, пожалуйста, Бейли, это было бы чудесно. Как можно крепче, и отдельно теплое молоко с таблеткой подсластителя. И тост из ржаного хлеба.
– Слегка поджаренный, мэм. Я знаю, как вы любите.
Какое облегчение – оказаться дома, в месте, где маленькие ритуалы имели значение, а распорядок жизни никогда не менялся. С самого Парижа и того ужасного дня в бутике Диора, когда она услышала об убийстве Дженнифер Хэмлин, Алексия чувствовала, что мир – ее мир – сошел с ума. День за днем ее рабочий график становился все плотнее. Совещание комитета образования, открытие больницы, газеты, которые нужно было прочитать от корки до корки, чтобы знать все – от судов над террористами до чрезвычайно непопулярного американского договора об экстрадиции. Но все это время в глубине сознания ворочались мучительные мысли о судьбе Билли Хэмлина и его дочери. Когда Алексия обедала, шла в ванную, спала или включала телевизор, перед ней стояло лицо Билли, как призрак Банко[14], требуя ее внимания и правосудия.
«Я пришел к тебе насчет моей дочери. Я нуждался в твоей помощи. Но ты прогнала меня». Каждый день в двери ее сердца, подобно нищему, стучались угрызения совести. «Ты очень многим обязана Билли Хэмлину. И отдала так мало». Но каждый день она невероятным усилием воли прогоняла их прочь. Преступления прошлого были преступлениями Тони Гилетти, а Тони Гилетти мертва. Она – Алексия де Вир, любящая жена, заботливая мать, законченный политик, навсегда сменившая свою истинную родину на приемную. Алексия никого не убивала. Это не ее вина.
Угрызения совести можно задавить, но их место заняло любопытство, и теперь она уже ни о чем другом не могла думать. Кто и почему убил отца и дочь? Были ли эти убийства как-то связаны, или это чистая случайность? Два отдельных преступления в этом жестоком, жестоком мире? И самое важное: сделано ли все возможное, чтобы обличить и привести в зал суда убийцу или убийц? На протяжении всей политической карьеры Алексия де Вир защищала жертв преступлений, требуя все более жестких приговоров для тех, кто терроризирует слабых. Билли и Дженнифер Хэмлин были слабыми.
Тони не помогла Билли, когда тот в ней нуждался. Но возможно, Алексия использует свое влияние, чтобы помочь ему сейчас…
Бейли принес кофе и тост. Немного подкрепившись, Алексия открыла портфель и вытащила досье с материалами по убийству Дженнифер Хэмлин, доставленное сэром Эдвардом. Эдвард буквально из кожи вон лез, получая сведения от ФБР и Интерпола, разговаривал с нью-йоркскими журналистами. Он скользил по волнам моря неофициальной информации, как ловкий и юркий угорь, сужая область поисков, чтобы представить министру самые правдоподобные, надежные факты.
Первые шесть страниц были заполнены снимками изуродованного тела Дженнифер Хэмлин. За это время Алексия видела их уже много раз, но шокирующее воздействие не уменьшалось.
«Какое подлое животное это сделало?»
Билли по крайней мере не мучился перед смертью – единственное ножевое ранение в сердце. Но его бедную дочь пытали – ноги и руки были покрыты следами ожогов, на шее, запястьях и щиколотках – полосы от веревок. Согласно вскрытию, когда Дженни бросили в воду, она еще была жива. Официальная причина смерти – утопление.
«Утопление».
Алексия тряхнула головой, словно пытаясь выкинуть нежеланные образы. Совпадение ли это? Или способ умерщвления дочери Билли так же важен, как сам факт?
И тут до Алексии дошло: она ничего не знает о Дженнифер, кроме того, что ее убили. Ее жизнь, характер оставались тайной. Салли, мать Дженнифер, а также ее друзья все описывали девушку, как спокойную, дружелюбную, довольную должностью секретаря в юридической фирме и своим бойфрендом, местным пекарем по имени Лука Минотти. Обычно мужья и любовники – первые подозреваемые в преступлениях подобного рода, но никто не сомневался в невинности Минотти. В ту неделю, когда исчезла Дженни, он был в Италии, навещал родственников. И более тридцати покупателей подтвердили его присутствие в пекарне в день ее смерти.
Всего ужаснее, что Дженни была беременна. Минотти знал об этом и был в восторге от перспективы будущего отцовства. Он и Дженни копили деньги на свадьбу. Кошмарная история! Кто мог убить эту милую, мечтавшую о семье, молодую женщину? У нее не было врагов. Ее родные и друзья не могли даже помыслить о том, что ей грозит опасность.
Никто, кроме Билли Хэмлина.
Билли много лет был убежден, что Дженнифер грозит опасность. За два года до своей смерти он буквально осаждал Нью-Йоркский департамент полиции, ФБР, местные газеты и всякого, кто соглашался его выслушать, жалобами на угрожающие телефонные звонки. «Голос» вознамерился уничтожить его и убить дочь. К несчастью, Билли твердил полиции, что опасность грозит и многим другим публичным людям, в том числе двум известным бейсболистам, губернатору Массачусетса и Дэниелле Хайамс, австралийской модели, демонстрирующей купальники, которой Билли был недолгое время одержим во время последнего приступа жестокой депрессии. Неудивительно, что его тревоги списывали на душевную болезнь. Полиция не нашла в его мобильном и домашнем телефонах свидетельств подозрительных звонков или сообщений. К Дженни вообще не обращались, как и к другим персонам, которых упоминал Билли.
Алексия подскочила. Звонил ее смартфон. Начало седьмого утра! Кто может звонить в такое время?
– Алексия? Это Генри. Я вас разбудил?
Голос премьер-министра звучал напряженно.
– Нет-нет. Что-то случилось?
– Все прекрасно. Никакого кризиса. Возможно, мне не следовало звонить так рано. Я только хотел сообщить, что, боюсь, мы с Шарлоттой не сможем приехать.
«Вот как?» Алексия проглотила разочарование и раздражение. Если все в порядке, просто неприлично отказываться от приглашения перед самым праздником.
– Очень жаль.
– Да… это личное… – неловко пробормотал Генри.
Алексия едва не спросила, уж не Лора Ллуэллин это самое «личное», но, разумеется промолчала.
– Простите, – пробормотал Генри перед тем, как повесить трубку.
Гнев уступил место неприятному чувству. Премьер определенно вел себя крайне странно по отношению к ней. Она чувствовала в голосе скрытность и уклончивость, которых не было раньше.
«Эти ублюдки из кабинета готовы сделать все, чтобы увидеть мое падение. Неужели они так влияют на него? Может быть, Мэннинг что-то знает? Возможно, именно поэтому Генри спрашивал меня о нем. Почти намекал, чтобы я избавилась от него…»
А может, проблема в Шарлотте Уитмен? Жены часто завидуют профессиональным отношениям мужей с другими женщинами, а подчас просто ревнуют. «Но я слишком стара, чтобы считаться угрозой. А что, если дело действительно в Лоре Ллуэллин? Должно быть, это настолько серьезная связь, чтобы Генри так рискнул своим браком».
Только минут через пять долгих и бесплодных размышлений Алексия взяла себя в руки. «Ты просто параноик. Позволяешь стрессу взять верх над собой».
Убийства Хэмлинов стали причиной бессонницы. А тут еще тревоги за сегодняшний праздник и ежедневные битвы за выживание женщины в Вестминстере. Алексия крайне нуждалась в отдыхе.
Телефон снова зажужжал – сообщение от Люси Мейер: «Скорее бы тебя увидеть. Праздник будет потрясающим!» Текст сопровождался смайликами.
Алексия рассмеялась. Ей так не хватает Люси, ее неизменно хорошего настроения, бесконечного энтузиазма. На надгробии этой женщины будут выгравированы восклицательные знаки!