Странное дело: беседа с Таилией её страшно разочаровала, и в то же время сняла с души огромный камень. Не все надежды, разбившись вдребезги, оставляют после себя лишь ранящие душу осколки. Иной раз их моментально развеивает, оставляя тебя в пустоте, откуда разлетаются дороги в будущее. Даже у Таюли их две: уйти к Дэграну или сойти с ума. Как не посмотри, тоже выбор – её выбор. Слабое утешение, но какое есть – уговаривала себя Трёхликая больше не возвращаться к щемящим самоистязаниям. Решение принято – волшебные слова, которыми всё кончается и с которых всё начинается.
Она в последний раз осмотрела комнату, где росла – Багшият оставила её для хозяйки. Сбитая с толку женщина не выспрашивала Трёхликую о намерениях – свои бы кульбиты судьбы пережить. Закрыв за собой дверь, Таюли не удержалась и заглянула в кабинет отца. Дядюшка здесь ничего не тронул, не изменил: наверняка ему было приятно обладать тем, чему всю жизнь завидовал.
Она подошла к покрытому пылью столу. Безотчётно вывела на столешнице пальцем «отец». Так же безотчётно коснулась его высохшей чернильницы, каких-то свитков, пузатой каменной вазы, где прежде лежали фрукты. Что-то её царапало, словно напоминая: ты должна это найти и забрать. Тут же услужливая память подсказала и что, и где оно лежит. Массивная серебряная подвеска отца оказалась там, куда она её сунула перед тем, как дядюшка выволок из дома осиротевшую племянницу. Таюли протёрла простенькое серебряное украшение, отщёлкнула замочек и раскрыла единственную подлинную драгоценность в своей жизни.
С овального портрета на неё смотрела мама: молодая и красивая, какой дочь её не помнила. А ту измождённую, больную, умирающую не хотела и вспоминать. Таюли улыбнулась маме и пообещала, что теперь они с ней никогда не расстанутся. Пришлось вернуться к себе и отыскать кожаный ремешок. Едва подвеска легла на её груди под рубахой, она в последний раз переступила порог своей комнаты. Бегом скатилась по лестнице и наткнулась на сочувствующий взгляд Лиса. В ответ поспешила отмахнуться: говорить обо всём этом не хотелось. Это она прощается со своим домом, а не он.
Они выскользнули во двор. Таилия повела головой, будто прислушивалась или принюхивалась. Потом над домом невыносимо для глаз вспыхнул огненный шар. Щупальца ТУЦ метнулись к двум путешественникам поневоле. Лис успел ободряюще кивнуть и пропал в светящемся коконе. Могла бы свет и притушить – недовольно зажмурилась Таюли, оказавшись в таком же. Тоже называется: тайком смываются. Да их заметил каждый, кто не спит. Впрочем, не ей по возвращении возиться с истерикой Челии. А та непременно грянет, сколько бы ещё Двуликих не подсунули привязчивому демону.
В этот раз – хоть расстояние для побега и увеличилось – время в пути пролетело веселей. До границ Империи их дотащили в мгновение ока, завёрнутыми в коконы: те места ТУЦ знакомы. Дальше демону предстояло поумерить прыть, дабы видеть, куда его несёт. И запоминать увиденное: когда-нибудь да пригодится. По такому случаю почтенный Ашбек предпочёл лететь в кольце щупалец, дабы и он мог полюбоваться новыми землями. Просто поразительно, насколько быстро Лис привык к полётам на такой головокружительной высоте.
Это Таюли старалась не опускать глаза вниз, а он не сводил взгляда с далёкой земли, подсвеченной первыми лучами солнца. Всматривался в рельеф, беспрестанно тыкал пальцем в знакомые по картам реки, города и прочие складки местности, и зудел, зудел, зудел. Дескать, Трёхликой не мешало бы… Мол, каждый образованный человек… И, тем более, когда представилась уникальная возможность…
Да, уникальную, в определённом смысле, возможность Таюли предоставили: не справившись со страхом такой высотищи, окропить землю остатками наскоро проглоченного, но весьма обильного ужина. Кто бы ещё похвастал столь редким шансом? За эту насмешку Лис обозвал её курицей и прицепился к Лиатаяне, намекая, что им, вроде, торопиться некуда. Таилия к намёкам отнеслась благосклонно, ещё больше замедлившись. Но уже через несколько минут начисто позабыла, для кого и почему свершила сей неправильный поступок: вновь припустила так, что земля уносилась назад ураганным ветром. А Таюли схлопотала очередной приступ головокружения с тошнотой.
– Давай чуток полежим, – взмолилась она, покачиваясь на неверных ногах, когда Лиата поставила их на землю и унеслась. – Знаешь, в прошлый раз было легче. И долетели быстрей, и сбросили меня в океан. Там я как-то скоренько пришла в себя. А тут, прямо, ноги не держат.
– Приличные девушки не лежат посреди дня на прибрежном имперском тракте, – нравоучительно заметил Лис, выуживая из сумки флягу с водой. – Даже неприличные делают это в кустах. А уж если в сотне шагов их ожидает приличный посёлок с настоящим постоялым двором…
– Что-то мне как-то туда не хочется, – зябко повела плечами Таюли, нахлебавшись воды и вернув флягу. – Эта Империя… Я за всю жизнь слова доброго о ней не слыхала. Нет, честно, такое впечатление, будто тут сплошные жуткие трагедии и море крови, – бубнила она, поглядывая по сторонам. – А тут обычная земля. Никаких отличий от нашего побережья. Тот обоз выглядит вполне нормальным. Люди спокойны, а ведь там, наверняка, есть и рабы?
– Куда без них, – буркнул Лис, пристально вглядываясь в повозки, которые неспешно подползали к ним. – А ты чего ожидала? Думаешь, рабы тут сплошь в тряпье, цепях да следах бесчеловечных побоев? Эка, куда хватила. Раб, детка, стоит дорого. Кто же станет портить то, на что пришлось раскошелиться? В Империи, если хочешь знать, за беспричинное убийство раба полагается наказание. Да что за убийство – даже беспочвенные побои встанут хозяину в немалый штраф. А то и вовсе раба отнимут, но денег не вернут. За рабами-то имперцы к нам соваться не рискуют: на север ходят. Да и то не везде промышлять могут. Вся западная часть материка под Раанами. А на прочих землях сплошные леса да пуганый народ – побегай-ка за ними. Я когда по молодости ходил с торговыми обозами в Империю, насмотрелся. Нормально тут живут. Почти так же, как и мы. Правда, все по-разному: слишком много разных земель и непохожих народов. Кстати, детка, а где та шапчонка, что я велел тебе носить?
Таюли охнула, покопалась в висящей на боку сумке и выудила тутуц – мягкую шляпу из тонкого войлока с узкими полями. Поверх шляпы была натянута тонкая непрозрачная ткань, почти полностью скрывающая женское лицо – лишь глаза наружу. Таким вот образом в Империи всякий предусмотрительный муж оповещал весь свет, что рядом с ним честная жена, а не рабыня или шлюха.
Оно, конечно, можно и пренебречь, коли уж приспичило похвастать красотой супруги. Но тогда будь готов выслушивать в её адрес сомнительные комплименты. И не оставляющие сомнений предложения. А там и до мордобоя рукой подать. Причем, зачинщиком – чем бы его ни раздразнили – будет считаться именно муж: не вводи понапрасну честных людей в искушение, мерзавец!
– И чего наши высокородные аташии верещат, будто этот обычай сплошное варварство? –несколько минут спустя удивилась Таюли, помаргивая в узкую щель тутуца. – Нормальная шляпа. И чего-то меня нигде, ни в каком месте не унизило. Знаешь, даже удобно: и не так жарко, и пыль в нос не лезет.
– А будешь меньше болтать, так и вовсе сойдёшь за приличную имперскую женщину, – подкусил её Лис. – Тут вы второсортный народ. Так что не выпячивай своё Суабаларское происхождение. Нам нужны лишние хлопоты?
– Нет, почтенный супруг, – промурлыкала Таюли, отступая за его спину, как это делали две женщины, топающие в проползавшем мимо обозе со своими, по всей видимости, мужьями.
– Вот так и знал, – деланно тоскливо проворчал Лис. – Вас прохиндеек только обласкай расположением, так вы сразу в жёны лезете. Проходу от вас свободному мужчине нигде уже нет. Всё сю-сю-сю да мяу-мяу! А как женишься, так только и знай, что подавай вам то очередную тряпку, то побрякушки, – нарочито распалялся он, догоняя медленно волокущийся по жаре обоз. – И чтобы лучше, чем у соседок. А на кой тебе два десятка штанов, коли задница-то одна?! Перед кем красоваться? Перед мужем? Знаю я ваши повадки: лишь бы хвостом покрутить!
– Верно, почтенный, – пробухтел высокий дородный мужик, с которым он поравнялся. – Точно, что хвостом.
– А попробуй не купи?! – готов был прослезиться Лис, приникая к благодарному слушателю. – Так визгу на весь дом! Вот я тебя спрашиваю, почтенный, на кой мне сдалось жениться? Десять лет жил и горя не ведал! Так нет: дёрнуло меня польститься на эти слащавые ужимки. Купился, как мальчишка!
– Оно всегда так, – сочувственно завздыхал собеседник, мельком глянув на потупившуюся Таюли. – И учить-то бесполезно. Ещё старые синяки не сошли, а они уж на новые напрашиваются. Будто им в радость: так и подзуживают, заразы. И всё им дай, дай, дай. Прорва, а не баба!
– Погунди-погунди! А тот браслет мне всё одно купишь, – прошипело под тутуцем за его спиной.
– А из моего пока вытрясешь, семь потов сойдёт, – плаксиво пожаловалась Таюли безо всякой задней мысли из одного лишь озорства.
И тут же нарвалась всерьёз: за час, что оставался до околицы прибрежного посёлка, на неё вывалили горы правды о замужестве вообще и об одном конкретном подонке в частности. Ей даже показалось, будто это шипение застряло в её ушах на всю оставшуюся жизнь.
Хотя, признаться, новая знакомая оказалась вполне здравомыслящей тёткой. И за те три дня, что они с Лисом путешествовали в обозе, порассказала немало полезного об Империи и её жителях. Расстались они у ворот большого портового города, где почтенный Ашбек впервые задал резонный вопрос:
– Что дальше, Трёхликая?
ЧАСТЬ 3. Глава 19
Как не обзывала Ринда их утлое судёнышко, тем не менее, оно утащило их довольно далеко. И погоня за ними поначалу не увязалась: небось, долго морщила лбы, куда понесло беглянок и на чём. Корзина, в конце концов, рассыпалась. Но умудрённая Аки успела присмотреть пологий бережок, куда они-таки выгребли. Окунулись, конечно, не без того. Однако с головой под воду не ушли: всего-то набрали воды в сапоги.