Беглянки успели удрать довольно далеко, когда за спиной впервые скользнул по нервам далёкий собачий брёх. Ринда уже еле волочила ноги и вовсю зевала, а тут почувствовала такой прилив сил, что на гору взбежит и не запыхается. Перейдя с шага на лёгкий пока бег, Аки всё к чему-то прислушивалась да приглядывалась. Ринда не лезла к ней с расспросами, сберегая дыхание. Когда подруга придумает уловку против погони, сама скажет. Всё её внимание обратилось на ветви деревьев, что вечно подло выскакивают перед лицом из ниоткуда. А выскочив, могут и глаза выхлестнуть, так что знай, уворачивайся.
Собачий брёх не приближался, но и не отставал. Охотники за наградой тоже сберегали силы, уверенные, что добыча и так никуда не денется. А вот как притомится – девки же, не лоси – тут этих гулён и возьмут тёпленькими. Аки так же не прибавляла шага, всё выискивая лазейку к спасению. Вскоре повеяло той стылой прохладцей, что указывала на близость большой воды. Прежде Ринда понятия не имела, куда подруга её тащит, а тут сообразила: прямёхонько на юг. Та река, которую они уже переплывали, здесь здорово разрослась. И делала петлю к востоку, чтобы потом вернуться к внутреннему морю и разбавить его солёные волны чистой водицей.
Тут уж Аки наддала, увлекая подругу к реке. А на чём уходить – тревожно билось в голове Ринды. На такой реке непременно найдётся рыбацкая лодка. Да вот беда: ни одна разъединственная, так что и погоня найдёт, на чём плыть.
– Дерлевня! – сквозь зубы выдохнула Аки, махнув рукой вперёд.
– На реке, – процедила Ринда. – Значит, лодки. А…, – вдруг озарило её.
Солнце ещё не вылезло ни единым лучиком, но предрассветные сумерки уже начали пожирать ночную тьму. Деревенские встают рано, однако не всем же скопом. И уж точно не бросаются в ту же минуту за дела: пока глаза продерут, пока почешутся да умоют рожи. Словом, из домов если и повылазили, то немногие. Так что можно не тратить время, огибая деревушку, а промчаться прямиком через неё. Выскочить на берег, отыскать лодки а там уж…
– Прлипустили! – предупредила Аки, миновав первые огороды на подступах к деревне.
Ринда прислушалась: собаки уже гораздо ближе. Даже мужской приглушённый расстоянием окрик долетел. Она и сама припустила по деревенской улочке, где излишние предосторожности уже не отвлекают. Ни одна из шавок, что бросились обгавкать несущихся чужаков, за ногу не цапнет: то всё пустобрёхи, а серьёзные цепные псы гулко бухикают на подворьях.
Над одним из заборов всплыла зевающая лохматая, бородатая башка да так и застыла с раззявленным ртом, провожая глазами предутреннее наваждение. Но пара заполошно несущихся девок не угроза, так что крестьянин вряд ли шумнёт. Из-за такого пустяка поднятые на ноги мужики могут и рожу начистить.
Миновав последний дом и вывалившись на берег, с облегчением увидали вытащенные на берег лодки. Не сговариваясь, кинулись к самой подходящей, какую им под силу перевернуть. Скинув торбы, взялись за дело и чуть пупки не надорвали, однако справились. Упираясь изо всех оставшихся сил, столкнули эту заразу на воду. Пока Аки цепляла привязанную к носу верёвку на торчащий из воды шест да закидывала в неё торбы, Ринда метнулась к навесу, под которым сохли сети с вёслами.
Хотела, было, схватить вёсла, да наткнулась взглядом на объёмистый горшок, под которым тлели угли. Сунула в него нос и ехидно ухмыльнулась. Подобрала валяющуюся рядом ветошь, обмотала горлышко горшка, сняла с костровища. Одной рукой удерживая горлышко, второй подсунула под донышко плоский обломок весла. Крякнула и подняла свою замечательную находку. Осторожно семеня – спешка в таком деле губительна – направилась обратно к лодкам, не сводя глаз с горшка.
Лодок ещё три штуки. Одна довольно ветхая – с ней решила не возиться: вряд ли кто-то отважится пуститься в погоню на дырявом корыте. А и отважится, плаванье не затянется. Вторая лодка сродни той, что они выбрали для себя. А вот третья основательная: не лодья, но тоже ничего. Поставив горшок на песок, Ринда всё тем же осколком весла принялась выуживать из него жидкую смолу и плюхать её на гордое крутобокое днище большой лодки. Абы как, лишь бы кляксы ложились плотно. Аки, сообразив, чего добивается подруга, слетала к навесу, вздула издыхающие угли и притащила их, аккуратно рассыпав по смоле. Вновь принялась раздувать, морщась и фыркая от взвившегося дымка.
Провозились изрядно: в деревне уже вовсю собачий ор да крики мужиков: не деревенских, погоня припожаловала. Покончив с поджогом, разбойницы взялись за вторую лодку. И со страху так уж расстарались, что перевернули её чуть ли не вдвое быстрей. Тут на околице показались преследователи. Застыли, соображая, чем беглянки тут развлекаются.
– Сама! – хладнокровно бросила Аки и прыгнула к их лодке, рядом с которой в песке торчали две небольшие, но замечательно наточенные сабельки.
У священного воина храма богини Буа – когда его нашли в открытом океане – имелись свои и тоже весьма священные сабли, оставленные на хранение в скиту. Ибо, попав в новый огромный мир, Аки обнаружила, что её бронзовое оружие просто хлам в сравнении со стальным. Обретя подругу, Ринда решила сделать той подарок. Переведалась с одним из самых замечательных кузнецов-оружейников Лонтферда и заказала ему стальные сабли: точь-в-точь как у Аки.
Кузнец похмыкал над тонкими изогнутыми лезвиями, концы которых затейливо расширялись, вместо того, чтобы сужаться, как у всех нормальных людей. Однако новые изготовил со всем старанием, так что Аки чуть ли не в обморок брякнулась при виде восхитительного подарка. С тех пор таскала их с собой в едином кожаном чехле, спрятав от людских глаз в торбу. Но, вот довелось-таки: вытащила для кровавого дела. А уж Ринда навидалась, что подруга выделывает с этими сабельками, которые любой воин севера сочтёт смешными игрушками – отнюдь не смешная игра получается.
Со второй перевёрнутой лодкой ей просто повезло – в который уже раз. И уложили её у самой воды, и глинистая кромка подступала почти к самому днищу – видать, хозяин не большой любитель лишней работы. Так что Ринда столкнула её в реку самолично – чуть глаза от натуги не повылазили. Справившись, кинулась к навесу, по пути подхватив с земли горшок с остатками смолы: от души разбила его о медленно разгорающееся днище большой лодки, чтобы ни капли не пропало. Под навесом цапнула две крайние пары вёсел – без осмотра да разбора – и потащила в лодку.
А бегущие к ней охотнички – пять рыл и все при мечах – споткнулись о священного воина храма богини Буа. И трое тотчас выбыли из битвы, так и не сообразив, что это она самая и началась. Простительная оплошка: какой нормальный мужик угадает серьёзного супротивника в тщедушной пигалице со смешными куцыми сабельками? А пигалица, пока они к ней трусили, угрожающе размахивая мечами, успела метнуть четыре ножичка. Трое ухарей выбыли из битвы: наповал ли, ранены – ведает лишь Создатель. Оставшиеся двое остановились и прониклись серьёзностью противника.
Укладывая в лодку вёсла, отвязывая её да толкая от берега, Ринда то и дело зыркала, как там дела у чучелки – благо дым от горящей смолы уносило в сторону. А та разошлась не на шутку. Такой закрутила вихрь вокруг обалдевших мужиков, что только держись. Воинственный солнечный зайчик, что вздумал огрызнуться на оскаленных волков: поди, поймай такого. Крутящиеся в руках лезвия словно стрекозиные крылья в полёте. Пока Ринда – мокрая, как мышь, загнанная в лужу – залазила в лодку да пристраивала вёсла, пара вояк всё приноравливалась к бешеной чужеземке.
Ринда взялась за вёсла, когда один из них решился наступать. Аки вертанулась юлой, подняв тучи печка, и с виду бестолково прошлась мимо него в пустяшном кружении. Но воин всплеснул руками и завалился на песок. Второй уже набросился на смертельно опасную пигалицу сбоку, но та нырнула ему в ноги, и к вою прежнего смельчака присоединился новый. А с околицы уже выскакивали другие охотники, что где-то задержались. С поводков, захлёбываясь яростным лаем, рвались собаки.
Аки же – бестолочь чужеземная – не бросилась к отходящей от берега лодке, которую Ринда с трудом удерживала на быстрой воде. Эта крохоборка метнулась собирать свои ножички. Один из подраненных цапнул её за ногу и повалил на песок. У Ринды сердце оборвалось. Не успела она встать, дабы спрыгнуть в воду и броситься на выручку, как песок вокруг упавшей Аки и её добытчика разлетелся тяжёлыми густыми брызгами. Чучелка взметнулась вверх: свободная и просто неприлично хладнокровная. Прирезала – с облегчением выдохнула Ринда и вновь взялась за вёсла.
Аки ушла из-под самого носа преследователей. Едва она рванула к воде, Ринда налегла на вёсла, толкая лодку подальше от берега. Подруга плавает, как рыба, что не диво для рождённой на острове – догонит вплавь. А вот погоня на мелководье их достать не должна. Спущенные с поводков собаки не успели самую малость. В воду врезались, наседая на пятки добычи. Но та ушла от них юрким рыбьим нырком – только хвостиком перед пастью махнула. А псы, отфыркиваясь от тучи поднятых ими же брызг, замолотили лапами, растерянно высматривая добычу на поверхности реки.
Ринда с натугой разгоняла тяжёлую лодку, торопясь выгрести на середину поперёк течения. На месте её этим не удержать, но и сносить будет не так быстро.
– Сука! – донеслось с берега. – Тебе конец!
Угроза не пустяшная. Если Аки кого-то убила, а не поранила, они могли обзавестись кровниками. А эти будут их преследовать вдвойне резво, дабы не потерять лицо: это ж какой урон чести! Жаль. Так хотелось смыться из Лонтферда тихой сапой, но судьба иной раз дорого берёт за везение. Даром ничего не даёт скряга – размышляла Ринда, следя за головкой Аки, что вынырнула из глубин и шпарила к лодке лобастой рыбиной, часто-часто загребая руками. До встречи с ловкой островитянкой Ринда никогда не видала, чтобы кто-то столь же быстро плавал.
Чучелка догнала лодку, ухватившись за подсунутое весло. Ринда бросила грести, упёрлась ногами, подтянула весло. Едва в борт вцепилась крохотная худая ручка, вообще его бросила. Перегнулась через борт, едва не зачерпнув им воды, и затянула Аки в лодку. Ледяная вода её изрядно потрепала: снулая чучелка плюхнулась на дно, сворачиваясь червячком.