Нет воздуха. Парит в вакууме. Броня цела, но не функционирует. Никаких индикаторов повреждений. Ближайшие приоритеты — энергия брони, затем движение.
Мышечный импульс в левую руку. Сопротивление, когда сопротивлялись отключённые суставы брони. Рука шевельнулась, предплечье поднялось. Он поднёс её к шлему. Что-то ударило его, низко с левой стороны, несильно. Затем он что-то почувствовал, иголку, покалывавшую его кожу. Он замер. Ощущение проскользнуло мимо. Он ждал. Он снова медленно пошевелил рукой. Бронированные пальцы нашли ручной перезапуск экрана визора под челюстью шлема. Он нажал на него, почувствовал слабый механический щелчок.
Он увидел.
Кровь и осколки металла кружились вокруг него. Оторванные человеческие руки и ноги. Капли крови и масла. Куски брони с начисто срезанными блестящими краями. Провода. Обломки приборной панели. Осколки бронекристалла дрейфуют, мерцая в резком свете красного солнца, что лился сквозь разбитые иллюминаторы.
Всплыли обрывки воспоминаний.
Сигизмунд знал, где находится. Он знал, что произошло.
Вспышка света телепорта, когда эмиссары Астрании появились на мостике. Волны вытесненного воздуха и материи ударили во все стороны, кромсая экипаж. Он повернулся с обнажённым клинком, когда капитан на командном возвышении поднял болтган и выстрелил. Снаряд попал в одного из эмиссаров, пробил серебристый плащ и вошёл в грудную клетку. Фонтан крови, масла и чёрного карбона.
Сигизмунд добрался до края платформы как раз вовремя, чтобы встретить эмиссара, поднимавшегося по каменной балюстраде. Он нанёс рассекающий удар сверху, силовое поле меча активировалось. Эмиссар поднял голову. Лицо существа было медным черепом, а глаза — рубинами. Меч Сигизмунда разрубил его от макушки до живота. Материя тела взорвалась, когда силовое поле уничтожило все технотайны, гнездившиеся в его внутренностях. Сигизмунд развернулся и ударил снова, доспехи задрожали от попадания.
Ещё один эмиссар достиг вершины платформы. Его лицо представляло собой лошадиный череп из углерода и меди. Сигизмунд рассёк воздух. Вихрь бледного света окружил существо. Оружие выгнулось дугой над его спиной. В него прицелилось что-то с кристаллическим наконечником и коническим дулом. Его рассекающий удар попал в эмиссара, когда тот выстрелил. Перекрывавшиеся вспышки света, замелькали в воздухе. Толчок, затем тупое онемение. Зрение посерело…
Звук, похожий на жужжание статических помех…
Нейронный скремблер. Выстрел в упор. Мощный. Как удар молотом по стволу мозга. Ещё одна вспышка света. Броня сомкнулась вокруг него, когда пучки волокон и системы запутались. Беспорядочный импульс эмиттера. Прямое попадание, броня превратилась в мёртвую оболочку, когда он упал в разлетавшийся вихрь.
За иллюминаторами по красному солнцу скользнул силуэт. Это был корабль, но такого размера, который насмехался над малостью этого слова. Отвесная плита из тёмного камня и металла, длиной более двадцати километров, казалось, что один из мифических ложных богов оторвал её от небес и бросил в пустоту космоса, чтобы она стала погибелью смертных. Траншеи тянулись по всей его массе. Треугольные пирамиды поднимались с верхней стороны, а из носа и кормы выступали леса антенн и пилонов. Завесы энергии закручивались вокруг него и колыхались, словно подхваченная ветром мантия королевы. Как только Сигизмунд увидел его, из корпуса вырвалась полоса света, скрывшаяся из виду, коса оранжевого цвета шириной в тысячу метров, которая затуманила экран шлема статическими помехами. Затем жужжащий крик мигрени, когда нейронный скремблер украл зрение и отправил его дрейфовать в темноте.
На разрушенном мостике его взгляд перевернулся, и он увидел звёзды за иллюминатором, ясные и яркие, огромная громада корабля, которую он видел раньше, исчезла. На медленно вращавшуюся секунду всё замерло. Затем в безвоздушном пространстве мостика образовалась точка света. Она зависла на секунду, выросла, жужжа, как улей с осами. Затем она взорвалась сферой молнии, которая исчезла, явив воинов в жемчужно-белых цветах Лунных Волков. Их ноги примагнитились к палубе. Они рассредоточились, двигаясь с прыгавшей, невесомой медлительностью.
Один из них добрался до него. Сигизмунд привлёк их внимание боевыми жестами, медленно двигая пальцами в обесточенных перчатках. Воин Лунных Волков кивнул и положил руку сбоку на шлем Сигизмунда. Послышалась дрожь индукции вибрационного сигнала, а затем воин заговорил.
— Лейтенант Сигизмунд.
— Я слышу тебя.
— Мы здесь, чтобы вернуть тебя. Лорды-командующие ждут твоего доклада.
Три примарха молчали, когда он закончил. Тишина заполнила командный зал, напряжение превратилось в низкое гудение голопроекторов и активной силовой брони.
— Они должны быть уничтожены, — произнёс Феррус Манус. Взгляд примарха X легиона сфокусировался на голографических экранах, которые вращались в центре зала. — В прах. Ничего, что могло бы остаться. То, что уцелеет, мой легион заберёт и похоронит во тьме.
Лицо Рогала Дорна посуровело. Крошечные морщинки напряжения расходились паутиной от уголков его глаз.
— Расточительно, — сказал он.
Сигизмунд ощущал исходившее от двух примархов присутствие. Высокопоставленные космические десантники в зале замерли. Некоторые из офицеров-людей заметно вздрогнули.
— Необходимо, — сказал Феррус. — Ты не знаешь, с чем мы имеем дело, брат.
Рогал Дорн облокотился на голографический стол, глаза его сверкали, лицо было каменным и мрачным.
— Не знаю? — мягко спросил он.
— Нет, — сказал Феррус. — Не знаешь.
Враги назывались Астрании. По крайней мере, так они сами себя называли. Марсианский Механикум называл их по-другому: техноеретики, нечистые, богохульники. В какой-то затерянный момент до или во время Долгой Ночи последователи машинного культа прибыли в звёздную систему и сделали её своим домом. Возможно, они были деревом, выросшим из того же корня, что и техножрецы Марса. Возможно, они развивались параллельно — культ, возникший из разрушавшегося понимания человечеством своих старых технологий. Независимо от правды, в изоляции и темноте Астрании процветали и создали королевство машин. Им принадлежала спираль звёздных систем, каждая из которых была окружена мирами, на которых из земли и морей поднимались города из хрома и чёрного углерода. Космические города раскачивались в пропастях между этими мирами.
Его хозяева назывались Механизмом, а война была уделом класса эмиссаров. Они были грозными. Боевые машины, космические корабли, макроэнергетическое оружие, аугментированные войска. Некоторые виды оружия казались родственниками военной техники Марса, другие были иного, более странного вида: манипулирование звуковой материей, гармоническое разрушение нейронов, подстрекательство духов машин, разумные энергетические призраки.
Три примарха. Вот к чему привела эта кампания. Это было уже не тем, чем в самом начале. Одинокий экспедиционный флот вступил в контакт с Астрании, но быстро стало ясно, что перед ним стоит задача, которая ему не по силам. Разведывательные флоты бесследно терялись, когда вторгались на территорию Астрании. Более крупные силы просто исчезали.
Имперские Кулаки были частью флота, вступившего в первый контакт с Астрании, и по мере обострения ситуации к ним присоединились новые силы легиона. Крупные подразделения пришли из X легиона, Железных Рук. Привлечённые, возможно, технологической изощрённостью врага или призванные элементами Механикума, уже входившими в состав сил Согласия, они выбрали подход, расходившийся с остальными имперскими силами — уничтожение.
Там, где Десятый встречался с врагом и одерживал верх, не оставалось ничего. Космические хабитаты превращались в дрейфовавший остывавший шлак. Выжившие — в пепел. Данные и захваченная техника исчезали. В командном эшелоне экспедиции разгорелся спор, Железные Руки отказались либо изменить свой подход, либо выйти из кампании. Их противников было много, но Железные Руки пользовались поддержкой Механикума, и этого было достаточно, чтобы ситуация зашла в тупик.
Дошло ли известие сначала до Рогала Дорна или Ферруса Мануса, Сигизмунд никогда не узнает, но оба увеличили силы своего легиона, выделенные для кампании, а затем пришли сами. Прежде чем воля двух братьев встретилась, прибыл третий элемент под личным командованием Гора Луперкаля. В этот момент стало ясно, что главная битва будет не на поле боя, а в том, чтобы решить, чьё видение определит дальнейший ход кампании.
В командном зале Феррус Манус шагнул вперёд. Серебристая кожа его обнажённых предплечий внезапно показалась чёрной в тусклом свете, как будто в ней отражалась беззвёздная пустота.
— Убирайся с моего пути, брат, — сказал Феррус.
— Наше задание — Согласие, а не уничтожение, — ответил Дорн. — Наказание за отказ — это не казнь. За эмиссарами и их военными машинами стоят люди, люди, которые станут частью Империума и чьи знания сделают его сильнее. — Феррус Манус открыл рот, чтобы заговорить, но Дорн ударил по краю стола. Металл прогнулся. Звук прорезал воздух. — У нас есть долг перед видением нашего отца, а не мандат преследовать наши личные страхи.
Всё в зале замерло. Феррус Манус посмотрел на брата. Когда он заговорил, его голос был низким и опасным.
— Ты не знаешь, в чём заключается мой долг и мандат. Есть вещи более великие и важные, чем те, что существуют в твоём простом каменном мире.
— Долг... — произнёс Гор, шагнув вперёд и протягивая руку к голографическому экрану, чтобы прокрутить изображения пальцами, его глаза сфокусировались на звёздах и символах. — Прошу прощения, братья мои. Это великие дела, но мне напомнили о моём воинском долге. — Он посмотрел на Сигизмунда. — Мы приказали лейтенанту Сигизмунду предоставить нам отчёт о последнем сражении, и простой боевой пёс во мне хотел бы услышать его и что, как он считает, это значит. — Гор оглянулся на братьев. — Не могли бы вы оба пойти навстречу моему желанию услышать, что он хочет сказать?