— Так что у тебя? — Тимофей повернул голову и посмотрел на нее.
— Через два часа встречаюсь с Фоминым.
— А Фомин — это…
— Фомин Михаил Федорович, одна тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения. Работал следователем в местном угрозыске, — похвасталась Вероника. Пока Тимофей бродил по парку, она не сидела сложа руки. — В частности, по нашему делу.
— Прекрасно. — Тимофей встал. — Я набросаю список вопросов, которые нужно будет задать.
Он уже переполнился мрачной энергетикой этого места. Насытился ею до того, что начало казаться: наблюдатель тут не он. Это не Тимофей изучает парк, а парк изучает его. С трудом удерживался от того, чтобы не начать пытливо оглядываться по сторонам. Ему срочно требовался период восстановления и покоя. Период анализа.
— Ты, конечно, набросай. — Вероника поднялась следом. — Да только на многое я бы не рассчитывала. Судя по разговору, мужик отнюдь не фанатеет с идеи повспоминать былые деньки.
— И чем же ты его подкупила?
Тимофей пошел обратно, на «кольцевую дорогу», как мысленно назвал про себя бетонную тропинку, идущую вокруг кургана.
— Сказала, что одна из убитых — моя любимая тетя. Но тут ведь главное — голос, понимаешь? Тон. Тон должен говорить что-то типа «о, большой, сильный и опытный мужчина, помоги маленькой заблудившейся девочке найти дорогу домой!».
На лужайке у кургана дети играли во фрисби. Порывом ветра пластиковую тарелку отнесло в сторону, и она упала почти под ноги Тимофею. Вероника, не прекращая говорить, наклонилась, подняла фрисби и бросила обратно.
— Спасибо! — крикнул мальчишка, поймав в прыжке тарелку.
Вероника махнула ему рукой.
— Как тебе такое удается? — спросил Тимофей, не в силах сдержать изумления.
— Пру напролом. Не получается — щупаю стены, — пожала плечами Вероника. — Всегда есть какая-нибудь лазейка. Или ты о чем?
Тимофей покачал головой. И вдруг, словно стремясь отыграться за свою социальную несостоятельность, сказал:
— Между прочим, та скульптура стоит возле массового захоронения жертв фашистских захватчиков.
Вероника споткнулась на ровном месте.
— Блин! — воскликнула она, нисколько не заботясь тем, что на нее оглядываются прохожие. — Больше я с тобой здесь встречаться не буду. Фильм ужасов какой-то! Пошли отсюда, мне нужно подготовиться к допросу с пристрастием.
У него была отличная память на лица. Это не бог весть какое умение, достаточно лишь внимательно смотреть по сторонам. И тогда начнешь замечать одних и тех же людей.
Они приходили сюда каждый день, как и он. Каждый — в свое время. По некоторым он мог бы сверять часы. Некоторым кивал, как старым знакомым, улыбался и провожал взглядом. Думая: «Это мог быть ты».
Думая: «Ты могла бы стать следующей».
Ощущение власти пьянило, но он не позволял себе окунаться с головой. Хватит. Тот человек — умер. Издох, как бродячий пес на улице. Дикий зверь, который резвился, не зная удержу, позволял себе все, что только приходило в голову, теряя голову от собственной силы, власти и безнаказанности.
Так было до тех пор, пока ему не нанесли в спину удар. Страшный удар, оказавшийся смертельным.
И вот он снова здесь, идет шаркая ногами, сутулый и сломленный, пережеванный и выплюнутый самой жизнью. Женщина с ярко-зеленым шейным платком и блеклыми волосами, тронутыми сединой, рассеянно кивает ему и вновь погружается в телефонный разговор.
Если бы она знала, кто идет ей навстречу… Но она не знает, никто из них не знает. Десятки, сотни людей, и каждый с головой погружен в себя, в свои крохотные мирки, крохотные жизненки и крохотные проблемки. Так легко все это раздавить, одним движением.
В отличие от остальных, он сразу же замечал новичков. И сейчас — забеспокоился.
Сначала обратил внимание на парня — притянуло его сосредоточенное, отсутствующее выражение лица. Казалось, что мыслями парень находится далеко отсюда, обычно такое выражение свидетельствовало о том, что его обладатель отгородился от мира наушниками.
Он не сразу разглядел, что на этом парне наушников нет, а разглядев, удивился — не каждый день встречаются люди, научившиеся отгораживаться от мира без девайсов.
Парень поднялся на вершину кургана. Неожиданно быстро, словно за ним гнались, спустился оттуда. Зашагал по его любимой дорожке — той, что уводила в сторону от центральных. Головой не вертел, по сторонам не озирался, но отчего-то стало понятно, что парень не просто гуляет.
Присматривается.
Сосредоточенно, пристально сканирует окружающее — так мог бы вести себя человек, впервые выйдя на новую работу. И впрямь любопытно…
Отойдя от центральных аллей, парень присел на лавочку, а он так и смотрел издалека. Он не сразу понял, что внезапно показавшаяся на дорожке девица — знакомая парня. Подбежала едва ли не вприпрыжку, плюхнулась рядом.
Он не разобрал, о чем шла речь, слишком далеко стоял. Да и проговорили они недолго — парень вдруг поднялся, хмуро огляделся по сторонам и пошагал к кольцевой аллее. Девица поспешила за ним.
Крохотный эпизод, который мог показаться незначительным. Если ты с головой погружен в себя, в свои крохотные делишки. Он же пока еще смотрел ясным взором, смотрел вслед странной парочке. Обостренное, звериное чутье, которое никогда не подводило, посылало сигналы.
Что-то не так. Что-то пошло не по плану.
«Встретишь их снова — заканчивай ритуал», — как будто шепнул кто-то.
Кивнув, он побрел к выходу из парка. Ритуал — это важно. Но куда важнее то, что должно произойти в конце ритуала. То, без чего вся его жизнь потеряет смысл.
Глава 9
— Вот ты козлина, — сказала Вероника телефону, остановившись перед столовой.
Ее любимый навигатор в Смоленске сошел с ума. Выстраивал такие дикие маршруты, словно получал зарплату экскурсовода. Вероника, слушая голосовые подсказки в наушниках, потратила на путь до места встречи час вместо обещанных пятнадцати минут. Проанализировав пройденный маршрут, она пришла к выводу, что ее сознательно водили кругами. Одну только улицу Кирова ей пришлось переходить трижды.
Все, хватит. Дальнейшие передвижения по городу — только на такси. С другой стороны, если у таксистов здесь навигаторы так же работают — и разориться недолго…
Вероника окинула скептическим взглядом фасад столовой. Не кафе, даже не какой-нибудь ресторанчик быстрого питания, нет — просто столовая. Если бы парень додумался назначить ей свидание в таком месте, Вероника тут же превратилась бы в «абонент временно недоступен». Однако этот «парень» был особенным. И он был ей нужен куда больше, чем она — ему.
«Давайте где-нибудь встретимся?»
«Я никуда не хожу».
«Я могла бы прийти к вам…»
«Терпеть не могу гостей».
Н-да… Заматеревшая версия Тиши, только с клыками побольше. Желтыми, старыми, но все еще острыми и крепкими.
Вероника приложила все свои дипломатические таланты, чтобы добиться права пообедать с Михаилом Федоровичем. Хотела прийти пораньше, но из-за «восстания машин» в отдельно взятом навигаторе успела тютелька в тютельку.
«Запишите адрес. В три часа я там обедаю, это занимает двадцать минут».
Казалось, что мысленно бывший следователь добавил: «И это единственные двадцать минут в сутках, когда я не хочу убивать людей».
Вероника набрала номер Фомина, услышала раздражающую трель и, не став дожидаться, пока записанный голос предложит ей оставить сообщение, нажала на сброс. «Когда я ем — я глух и нем», да? Ладно.
Выдохнув, Вероника вошла в столовую. Внутри оказалось неожиданно просторно и уютно. Люди толпились у линии раздачи, складывая себе на подносы тарелки, забитые снедью. Почти все столики были заняты. Оглядываясь, Вероника расстегнула куртку. Нашла взглядом вешалку — живого места нет. Ладно… Ну и как тут искать Михаила Федоровича? Если он не изволит выходить на связь.
Теоретически Веронике ничего не стоило, как героине идиотского фильма, признающейся в любви, закричать на всю столовую: «Минуточку внимания! Сегодня здесь обедает особенный человек. Двадцать пять лет назад он расследовал серию жестоких убийств!» Но это, безусловно, был самый крайний вариант, и вряд ли он добавил бы Михаилу Федоровичу желания поделиться воспоминаниями.
Заприметив одиноко сидящего мужчину, Вероника подошла к нему.
— Добрый день, — заискивающе улыбнулась она.
Главное — ни в коем случае не «врубать профессионалку». Мужик — бывший следак. Если он хотя бы заподозрит, что ее интерес выходит за рамки семейной хроники, волшебная дверца в страну чудес закроется навеки.
Мужчина поднял голову и окинул Веронику оценивающим взглядом. Улыбнулся, не переставая жевать:
— Здрасьте!
Он, не он? Голос вроде похож, по возрасту — тоже более-менее подходит.
— Михаил Федорович? — уточнила Вероника.
— Да ты садись! — Мужик указал на стул напротив.
Мерзкое ощущение. Вероника почувствовала себя мухой, добровольно заматывающейся в паутину. Если Тиша думает, что ей все эти разговоры с самыми разными кадрами приносят одну только радость, то он серьезно заблуждается. Но ведь не скажешь же ему: «Прости, я потеряла самый важный источник информации, потому что он — тупое быдло!»
Внешне Вероника безупречно изображала смущенную и растерянную девушку, которой нужна помощь.
— Извините, вы точно Михаил Федорович? — спросила она и чуть сама не заржала в голос. Фраза невольно получилась, как в популярном мемчике, где девушка нерешительно снимает нижнее белье.
— Конечно, о чем разговор! Садись! — продолжал лыбиться мужик.
Вероника села. Ощущение гадливости усилилось. Мужику было «хорошо за». В этом возрасте одни вели себя достойно и соответственно, но у некоторых включался режим «бес в ребро», как вот у этого. От его похотливых взглядов хотелось забежать в ближайшую церковь — благо этого добра в Смоленске хватало.