Итан помахал книгой.
— И как, хорошо продается?
— Люди не всегда хотят слышать правду.
— Некоторым верить труднее, чем другим.
Старая женщина на секунду закрыла глаза, затем заговорила:
— Никто не подвергает сомнению версию, что целый город мог сойти с ума от токсина в питьевой воде, даже несмотря на тревожное количество «деталей», а большинство свидетельств сходятся в том, что все видели одно и то же. Коллективная галлюцинация такого масштаба смешна, и тем не менее общественное мнение предпочитает ее проглотить! Мы обвиняем невинных людей в расправе над сотнями мужчин, женщин и детей? Ах да, «массовый психоз»!
Итан отложил книгу и кивнул, подняв голову, чтобы посмотреть, не слушает ли кто-нибудь.
— Я не уверен, что безопаснее объяснять всему миру, что мертвые находятся за тонкой гранью и жаждут освобождения. Разве величайшие трагедии в истории не происходили тогда, когда массы больше всего боялись?
— Так ты предпочитаешь эту недостойную ложь?
— Есть и другие способы.
Марта бросила на него недобрый взгляд.
— Вот как вы собираетесь действовать? Просматривать здесь и там в надежде найти лазейку? На что вы рассчитываете, Кобб? Вы один против правительства.
Итан пожал плечами.
— Ваше дело убеждать массы, я лишь держу ухо востро.
— Чего вы так боитесь?
Итан посмотрел на нее, и на этот раз Марта Каллиспер с трудом выдержала его взгляд.
— Что правительство не учится на чужих ошибках.
— Они этого не сделают…
— Вы бы поставили на это выживание человечества?
— Техника OCP была уничтожена. Я читал, что их помещения опустошил пожар. Компания обанкротилась, даже их данные, хранившиеся в другом месте, погибли из-за «неудачного стечения обстоятельств», как говорится в статье. Я тоже слежу за происходящим. Я всегда подозревала, что мстит кто-то из наших.
— Я рассказал историю «OCP» только вам и Оливии.
— Я о том и говорю.
— Это не я поджег «OCP», а в свете последних новостей Оливия попытается обосноваться вместе с детьми здесь, в Нью-Йорке.
— Так это, по-вашему, правительство?
Итан кивнул, показывая, что все очевидно.
— Для национальной безопасности? — настаивала Марта.
Итан посмотрел на нее.
— Миллиарды, миллиарды и миллиарды долларов, сказал бы вам Алек Орлахер. Правительство или транснациональные корпорации, какая, собственно, разница, если речь о таких деньгах?
Вдруг они почувствовали струйку холодного воздуха и напряглись, прежде чем Итан заметил кондиционер прямо над ними.
Марта протянула ему свою книгу.
— Вот, дарю вам. Потрудитесь прочитать, вы наверняка найдете много полезного для своей битвы.
— Нашей битвы, — поправил он. — И я сомневаюсь, что у нас остается так уж много времени.
От Лос-Анджелеса до Майами, от Бостона до Парижа, от Лондона до Пекина через Каир, Гонконг и даже Сидней, Рио-де-Жанейро или Кейптаун, и по всем возможным и мыслимым диагоналям, от мегаполисов до отдаленных деревень, весь мир соединяется, сплетаясь во все более быструю и широкую сеть. Волны повсюду.
Это вездесущее стремление к прогрессу. И вдруг все они получают один и тот же сигнал. Просто эксперимент. На этот раз масштабный.
Предварительный эксперимент перед открытием рынка, который будет давать столько денег и власти, что заслуживает того, чтобы закрыть глаза на некоторые жертвы.
Сигнал распространяется. Повсюду. Быстрее, чем все самые оптимистичные прогнозы.
И тут же этот самый сигнал расщепляет нашу реальность. Внутри него появляется трещина, ведущая к другому измерению. Как незаметная вибрация, она смешивается с ним и расширяется. Гул голосов, пока они шепчутся в темноте.
Но как только сигнал распространяется по всему земному шару, они начинают кричать. Так что везде, где есть волны, на каждой улице, в каждом доме, в каждом здании и даже в лесах и на фермах просыпаются тени.
И другие голоса, живые, отвечают им, в свою очередь, криком ужаса.