— А Джемма и Зоуи не пообедают с нами? — вдруг спохватился он.
— Джемма повела всех на пляж на пикник.
— М-м-м. Мне иногда кажется, что она видит мою дочь чаще меня.
— Скажи это через неделю, когда начнется учебный год и Джемма вернется в школу, а мы останемся с малышкой на двадцать четыре часа в сутки!
— Ох, нам срочно нужна няня, — тут же ответил Том с притворно-встревоженным видом.
— Если бы не занятия, я бы предложила Джемме остаться работать у нас еще на год, она замечательная, и дети ее обожают.
— Перемани ее к нам! В конце концов, зачем нужен диплом, перспектива долгой упорной учебы и независимость, когда можно остаться у нас в рабстве и вкалывать за гроши?
— Я серьезно. В смысле, не предлагать Джемме бросить школу, но чтобы она работала у нас по несколько часов, когда сможет, при условии, что это не повредит учебе. Я к ней уже привязалась. Она умная девчушка и далеко пойдет.
Они уже заканчивали обед, когда Оливия решила заговорить о том, что беспокоило ее в эту минуту:
— Тут приходил нас допрашивать тип из Комиссии по связи. Вроде бы какой-то умник пытается сорвать наши передачи, мудрит с частотами, я не до конца понимаю, но в общем комиссия по связи расследует эти происшествия, и… мне не понравилось, как этот тип себя вел.
— Он тебе нахамил?
— Нет, не то чтобы, скорее… то, как он на меня смотрел.
Том поднял глаза от своего стакана.
— Какой-то извращенец?
Телевидение привлекает больше неудачников, фриков и странных персонажей, чем пламя горящей свечи мотыльков, и Оливия уже не однажды сталкивалась с более или менее настойчивыми преследованиями, которые всегда безмерно беспокоили Тома.
— Нет, я не так выразилась… Что-то в его поведении, знаешь, когда человек говорит с отсутствующим видом и кажется таким безличным, и вдруг какой-то блеск в глазах или что-то в речи заставляет думать, что перед тобой ломают комедию для каких-то своих целей.
— Настоящий инспектор Коломбо тебе попался! — пошутил Том, но поняв, что шутка не особенно удалась, сменил тон. — Тебе кажется, он приходил по важному делу? Думаешь, он расследует что-то серьезное?
— Не знаю, но мне он не понравился. Мне показалось, что мной воспользовались.
— Перекинь все на Деммеля, он должен тебя прикрыть, это, в конце концов, его работа.
Оливия кивнула, и Том увидел, что она была все ещё обеспокоена. Он взял её за руку.
— В любом случае, тебе больше не придётся его видеть, — успокаивающе сказал он.
— Да, конечно. Знаю, глупо себя накручивать из-за такой ерунды.
Они убрали со стола, разговаривая уже о другом, и Том удовлетворенно констатировал, что жена выкинула тревоги из головы — он окончательно успокоился, увидев, как она устроилась с книжкой в шезлонге в саду. Том сказал, что пойдет на чай к Рою, свистом подозвал Смауга, и вместе они отправились по дороге, петлявшей посреди леса. Дом Макдэрмотта открывался взгляду в последний момент, скрытый листвой окружавших его ив.
Старик сидел в тенечке на веранде, покачиваясь в кресле-качалке, которое скрипело под его тяжестью.
— Картинка с открытки, — сказал себе Том вслух, с удовольствием думая, что теперь такой будет и его жизнь. Он поднял блюдо с остатками яблочного пирога и поздоровался с соседом, который жестом пригласил сесть на деревянные качели, подвешенные на веранде. Рой извлек холодное пиво из стоявшего у ног ведра со льдом, и они с Томом разделили пирог, обмениваясь банальными замечаниями.
Наконец Том, который больше не мог сдерживать свое любопытство, спросил:
— Скажите, а чем он, собственно, занимался этот Гари Талли, о котором вы мне сейчас говорили по телефону?
Глаза Макдэрмотта сверкнули, как будто он с самого начала ждал или опасался этого вопроса.
— По образованию он был вроде бы социологом, но, признаться, я толком и не узнал, над чем он здесь работал. Он пару раз упоминал какую-то книгу, но не знаю, о чем она. Вам что-то рассказали в городе, что вас теперь это так интересует?
Том на секунду засомневался, следует ли ответить вопросом на вопрос или выдумать какую-нибудь отговорку, а затем посмотрел в глаза Рою. Зачем ему так упорно окружать себя тайнами и ложью?
— Я нашёл его вещи, — признался Том.
— На Ферме? После всех ремонтов это просто чудо.
— На самом деле Билл Танингем не стал трогать чердак, а там есть что-то вроде тайника, который сохранился со времени Талли. Не знаю, зачем, но он спрятал часть своих бумаг и так за ними и не вернулся.
Рой наклонился к собеседнику с банкой пива в поднятой руке.
— Талли был тем еще мягко говоря эксцентричным типом, даже для своего времени. Помню, что зимой 1969 года он исчез на два месяца, никого не предупредив. По возвращении он гордо мне сообщил, что ездил поддержать «друзей-индейцев» в оккупации Алькатраса. Не думаю, что у него в крови была хоть капля индийской крови, но Талли был человеком со странностями. Одержимым. Однажды он оклеил фасад своего дома листовками против войны во Вьетнаме. Они так и висели, пока не поблекли на солнце. Никто там не ходит, это же тупик! Но он был убежден, что это очень важно.
— Он когда-то говорил при вас о своих эзотерических занятиях?
Рой выпрямился в кресле с выражением насмешки и смирения с неизбежным, как бы говоря: «Ну вот, приехали».
— Это было темой его книжки. Не знаю, на что он жил, но знаю, ради чего. Вы нашли эти записи?
— Да. Тонны записей. За десять или даже пятнадцать лет работы. Он в итоге опубликовал эту книгу?
— Думаю, нет.
— Сложно поверить, чтобы настолько увлеченный своей работой человек проехал через всю страну, чтобы случайно поселиться здесь. Он не говорил вам, что именно исследовал?
— Нет. Он об этом не рассказывал, по крайней мере, без подробностей. Иногда, я видел, что у него на несколько дней останавливались какие-то люди, явно не из местных, и в окнах свет горел допоздна, даже всю ночь. После этого он мог проспать весь день, а потом бормотать в свое оправдание что-то смехотворное, но знаете, в Трех Тупиках никто не следит за вами, и не обязательно за все оправдываться. Все свободны. К тому же время было другое… Многое тогда никого не шокировало. Без конца говорят, что общество эволюционирует — прогресс и все такое, но на деле-то наоборот! Мы еще больше замыкаемся в наших ценностях. Пожили бы вы в 60-х и 70-х, вы бы поняли.
Том был заинтригован и разочарован одновременно. Он чувствовал, что упускает какую-то важную деталь. Не мог же Гари Талли переехать из Калифорнии только из сомнительного удовольствия пожить в здешнем суровом климате!
— Рой, как по-вашему, есть ли в Мэхинган Фолз что-то такое, что могло его привлечь?
Старик усмехнулся с загадочным видом.
— Это мифические земли. Здесь все связано с самой ранней историей Новой Англии, историей первопроходцев. Если Западное побережье — это эпоха Возрождения, то мы — доисторическое время.
— Я понимаю, но он не упоминал при вас чего-то конкретного?
— Талли был не из болтунов, особенно когда дело касалось его работы, он и заговорил-то о своём увлечении впервые, только прожив тут не один год. Я вам так скажу, Том, для человека с оккультным видением мира все здесь может послужить пищей для ума. Возьмите хоть гору Венди, — сказал Рой, указывая на коричнево-зеленую громадину, которая возвышалась за лесистыми холмами. — Это ведь не настоящее ее название. Венди — это сокращение от Вендиго. Вы что-нибудь слышали о Вендиго?
— Что-то вроде монстра у американских индейцев, да?
— Не что-то вроде, а монстр! По легенде, общей для нескольких индейских племен, это кошмарная тварь, которая живёт в чаще леса, ужасный на вид монстр-людоед. Во времена, когда здесь высадились первые поселенцы, индейцы избегали этой горы, а племена, которые жили в долине, где мы находимся сейчас, были скрыты от всех. Наша цивилизация разрасталась и постепенно вытеснила хозяев земли, и мы забыли её историю, но имя Вендиго осталось, чтобы нашептывать нам на ухо о прошлых днях. Возможно, это имя так царапало слух, что его сократили, и если теперь вы спросите у детей, что значит Венди, они покрутят пальцем у виска.
— Я этого не знал.
— Трудно вас в этом винить. Наследие, которое нам досталось от предков, с течением времени растворяется в повседневных делах. Названия, постройки, иногда здания… Часто названия приспосабливают к английскому языку, чтобы они звучали более… комфортно. Так гора Вендиго превратилась в Венди, мыс Утопленников стал Шпорой, и так далее. Возьмем, например, Мэхинган Фолз. Что это значит, вы знаете? «Волчий водопад». Это смесь алгонкинского, кажется, с нашим старым добрым английским. Раньше эти места прямо кишели волками. И так далее. Так что да, для всех мало-мальски образованных энтузиастов наш райский уголок — открытая книга об истории, местами довольно мрачной.
Том подумал вдруг, что во всех книгах и записях Гари Талли он не встречал ни одного упоминания индейских мифов, и удивился, как мог фанатик, которым был Гари, пройти мимо эдакой золотой жилы, тем более что он решил сюда переехать. Это не могло быть обычным совпадением, и должно было найтись какое-то объяснение, подумал он с внезапной надеждой.
— А куда он уехал, когда продал дом? — спросил Том.
Рой медленно облизнул губы, не отрывая взгляда от лесной чащи.
— Он умер, Том. Нет смысла тратить ваше время. Я не хотел об этом говорить при ваших детях и супруге, не хотел все «усложнять», поэтому сказал, что он продал дом, но это неправда, потому что на самом деле Гари Талли покончил с собой.
— Вы имеете в виду в нашем доме?
Рой с мрачным видом кивнул.
— Я бы предпочёл избавить вас от этого, но вы продолжали расспрашивать. Простите.
Том качнулся на деревянной доске, служившей ему сиденьем, и металлические цепи качелей тихо звякнули. Такого он не ожидал. Помолчав с минуту, он схватил соседа за руку.
— Рой, я должен знать. Мне совсем не светит ходить по собственному дому и в каждой комнате воображать худшее. Где он это сделал?