До сих пор же эти страницы были сплошным разочарованием. В тетрадях рассказывалось, как Гари увлекся «оккультными науками», как он это называл. Все началось со спиритического сеанса, когда он был подростком, в летнем лагере. Они с друзьями и девушкой, которая была немного старше и нравилась Гари из-за прозрачных рубашек. Она утверждала, что может общаться с духами. Она рассказывала о его дедушке, который умер двумя годами ранее, такие вещи, которых никто, кроме Талли, знать не мог. Воспоминания из его детства, из тех каникул в Теннесси, когда мать отправляла его на лето к этому одинокому мужчине. Их разговоры, их партии в шахматы… Наконец, девушка сказала, что дедушка Салливан просит прощения за «мальчишеские шалости». Тогда Талли понял, что это действительно дух деда, это были его собственные слова. Мальчишеские шалости. Они играли в щекотки, и руки деда спускались вниз, так что маленькому Гари было неприятно. И по ночам дед приходил с потухшим взглядом, чтобы устраивать «мальчишеские шалости». Конечно, девушка не могла этого выдумать, но как она узнала? Очевидно, она и правда общалась с духами. Гари никому никогда не рассказывал об этом. С той минуты Гари Талли решил посвятить жизнь оккультным наукам. В университете он изучал социологию, чтобы узнать больше о народных верованиях и местных мирах. Именно тогда он открыл для себя Мэхинган Фолз, изучая знаменитые процессы над салемскими ведьмами. Большинство этих бедных девушек были рядом из этого городка в Массачусетсе, и одна из них особенно привлекла внимание Талли из-за бесчеловечных пыток и казни, к которым ее приговорили.
Этот пассаж из второй тетради оказался для Тома сплошным разочарованием. Талли не пускался в детали, он даже не упоминал имени несчастной, о которой шла речь. Сообщил только, что она была осуждена и казнена в 1692 году в Салеме. Том надеялся, что дальше она ещё вернётся к этому эпизоду. Талли подробно описывал свои поиски, часто пускаясь в длинные отступления и резюмируя результаты своих изысканий. Целые страницы невнятных и малоинтересных рассуждений на тему парапсихологии, астрологии и истории человечества в соотношении с движением светил. Одиннадцатая тетрадь между тем привлекла внимание Тома. Здесь Талли упоминал культуру американских индейцев. Том помнил, что Рой Макдэрмотт рассказал о Мэхинган Фолз и влиянии аборигенов на весь регион. Теперь он не мог смотреть из окна на гору Венди и не вспоминать о кровожадном монстре из легенд, о Вендиго. Впрочем, здесь Тома постигло очередное разочарование: Талли ограничился лишь упоминанием этой темы.
Отныне Том возлагал все надежды на оставшиеся семнадцать тетрадей. Они были составлены в хронологическом порядке, и до Мэхинган Фолз Том еще не дошел.
Том положил одиннадцатую тетрадь и, взяв со стола следующую, устроился с ней в своем любимом кожаном кресле. Он подумывал о том, чтобы сходить за кофе, но ему не терпелось продолжить чтение, и он чувствовал, что скоро дочитает до момента, когда Талли переехал в этот дом…
Зазвонил мобильный. Том увидел на экране имя жены и взял трубку.
— Том, позвони всем, кого мы пригласили на вечер и скажи, что все отменяется.
Голос Оливии звучал очень встревоженным.
— Что, прости? Что случилось?
— Я сейчас с Джеммой. Этот ублюдок Дерек Кокс на нее напал. Полиция ничего не хочет делать, шеф Уорден какой-то чурбан из позапрошлого века. Не знаю, что делать. Она не хочет, чтобы мама была в курсе, и она не собирается писать заявление, я не могу отвезти её домой в таком состоянии…
— Понял. Приезжайте. Джемма останется у нас, она может переночевать, если захочет. Скажи её матери, что нам допоздна нужна няня сегодня и завтра. Ей необходима спокойная обстановка, возможность почувствовать себя в безопасности, понять, что она не одна. Мы что-нибудь придумаем. Не надо ничего отменять на вечер, это только добавит всем тревожности. Если ее мама узнает, она станет нам звонить, и я не уверен, что у меня хватит мужества ей соврать…
— Не знаю, Том.
— Вокруг будет кипеть жизнь, это пойдет ей на пользу… Будет с кем поговорить, чтобы отвлечься, и наша забота поможет ей держаться, а завтра мы сможем спокойно со всем разобраться.
— Но я даже не успела ничего закупить на вечер.
— Я возьму это на себя.
— Может, ты бы лучше откопал свою бейсбольную биту и сходил переломать ноги этому подонку Коксу?
— Не уверен, что от этого будет много пользы, к тому же шеф полиции явно не будет на моей стороне. Приезжайте, здесь она будет в безопасности.
Увидев боковым зрением тетради Гари Талли, Том засомневался, вправе ли он говорить о безопасности и был ли их дом такой уж тихой гаванью.
Том положил трубку и позвал Чада и Оуэна через сад и коридор. Мальчиков нигде не было видно. Их помощь будет очень нужна, чтобы успеть все приготовить. В такую хорошую погоду они, вероятно, гуляли в лесу или играли на пляже. Ну ладно.
Он взял бумажник, кредитную карточку и ключи от машины, вышел из дома и сел за руль внедорожника, мысленно перебирая список покупок и оценивая, сколько времени остается до прихода гостей. Он проехал мимо дома Роя Макдэрмотта, который прилаживал кормушку для птиц возле почтового ящика, и старик помахал ему в знак приветствия. Том притормозил, заметив, что Рой намерен поговорить, и уже не успевая сделать вид, что не заметил соседа.
— Ну как, дорогой сосед, я принесу вам решетку для гриля немного загодя? Я установлю мангал и сделаю все, чтобы вас разгрузить.
— Да, не стану отказываться. В последний момент возникли накладки, и я спешу за покупками.
— Сейчас? — удивился Рой, бросая взгляд на часы.
Старик нахмурился, положил молоток в кормушку в виде деревянного домика и показал на пассажирское кресло.
— Я поеду с вами, я знаю все магазины лучше вас.
Том не успел возразить, а Рой уже пристегнул ремень и барабанил пальцами по бардачку.
— Вперед, Том! Начните с «Фитц Мит». Мы сделаем заказ, а сами тем временем пойдем в бакалею. Главное — уметь правильно распределить время.
Том не стал спорить, даже для виду, времени оставалось уже слишком мало, и он был благодарен за помощь старому соседу. Если повезет, они успеют все купить и будут дома до шести вечера.
Машина спустилась по Шилоу-плейс до перекрестка, который вел к Трем Тупикам, и выехала из облака зелени, чтобы оказаться в городе и проехать до центра через Грин-лейнс. Облокотившись на открытое окно, Рой Макдэрмотт выставил руку против ветра, молча глядя на городские виды. Его мысли были, очевидно, далеко, и внезапный вопрос застал его врасплох:
— Вы все еще интересуетесь Гари Талли, не так ли?
— Эээ… Ну, я… скажем, я читаю то, что он оставил.
— А Оливия не в курсе?
— Нет. Я предпочитаю не беспокоить ее этими мрачными историями. Но… Признаюсь, я переселил нашу дочку в другую комнату. Мне было не по себе от того, что она спит в комнате, где Талли покончил с собой.
— Понимаю. Могу я вас спросить, что вы рассчитываете найти?
— В этих записях? Не знаю. Может, просто хочу узнать все необходимое, чтобы не бояться… А что?
Том взглянул на Роя. Тот кусал губу с задумчивым видом, его взгляд был устремлен на разноцветные дома.
— Есть что-то, что я должен знать? — настаивал Том. — Вы что-то забыли мне рассказать насчет Талли или нашего дома?
Рой покусал губу и медленно покачал головой.
— Нет, я просто спросил.
На краткий миг Тому показалось, что его пассажир собирается что-то прибавить, что он чего-то недоговаривает. Рой смелый человек, и он честен как стеклышко. Это обычный старый джентльмен.
Они ехали молча и когда пересекали площадь Независимости, впервые за время их знакомства Том почувствовал себя в присутствии Роя Макдэрмотта неуютно. Он не мог бы объяснить причину. Это был бессознательный сигнал его подсознания. И это было совершенно глупо. Но это ощущение никак не покидало его, несмотря на безмятежную голубизну неба, пение птиц в лесу, улыбки жителей Мэхинган Фолз. Хуже того, на какую-то долю секунды Тому показалось, что все это только декорации. Огромный фарс, спектакль, поставленный с целью одурачить его и его семью. Но с какой целью? Это совершенно лишено смысла…
Коллективный заговор, целью которого были они — пять невинных жертв.
Собственные противоречия терзали Джемму даже больше, чем физическая и душевная травма, которую ей пришлось пережить. Например, это ощущение, что вся семья Спенсеров заботится о ней. Она ненавидела быть в центре внимания. Она терпеть не могла кого-то обременять и требовать столько заботы. Она с трудом выносила даже взгляд мистера Спенсера, хоть он и выражал только внимание и доброжелательность. Все знали. Они ее осуждали. Возможно, они представляли, как рука Дерека Кокса оттягивает резинку ее трусиков и проникает в ее вагину, а Джемма не произносит ни слова. А ведь она могла бы одним криком привлечь внимание зрителей с нескольких ближайших рядов. Все, должно быть, считали, что она сама напрашивалась, что она сама этого хотела, раз не сопротивлялась. Что это ей нравилось, эти толстые пальцы в ее промежности.
Только не Оливия. Оливия так не считает. Она все понимает.
Она нашла слова для этого ужасного состояния, в котором находилась Джемма: «ужас», «ступор», «шок», «изнасилование». Том Спенсер был интеллектуалом, рафинированным типом, так что он должен был понимать, что с ней творилось, когда Дерек раскрыл ее ширинку, чтобы залезть к ней в трусы. Да, он придерживался той же позиции, что его жена, Джемме не стоило бояться.
И все же ее очень беспокоило, что она до такой степени у всех на виду. Все это подчеркнутое внимание, осторожное обращение постоянно напоминали о ее статусе жертвы, и она уже жалела, что рассказала обо всем Оливии. Надо было молчать, скрыть случившееся ото всех.
В то же время она признавала, что какая-то ее часть нуждалась во всем этом. Сначала Джемма поступила как всегда, если что-то случалось: она отложила чувства в сторону и старалась больше не думать о произошедшем. Вспомнить — означало прожить заново со всей полнотой. Бороться с чувствами? Зачем? Это не соревнования по боксу. С драмами не борются, их проживают, становясь сильнее или наращивая новую крепкую кожу, но никто не получает за это медали. Казалось невозможным встретиться лицом к лицу с болезненным переживанием, пусть иногда ей и хотелось избавиться от него одним рывком.