В усадьбе первым делом я пошел к старшему брату и сказал, что намереваюсь отправиться жить на свой хутор. Бьёрн удивился и даже стал уговаривать меня остаться с ними, но я был тверд:
– От моего хутора до вашей усадьбы – полдня пути. Конечно, я буду часто бывать у вас, но сейчас я чувствую, что пришел мне срок самому стать хозяином в собственном доме.
Бьёрн сдался и предложил мне взять из усадьбы еды на первое время. Однако я отказался и попросил позволения взять несколько мечей и копий из запасов нашего отца, что перенесли в усадьбу с «Летящего». Сам корабль было решено с наступлением холодов затащить в лодочный сарай, и я поклялся к этому времени вернуться, чтобы самому за всем проследить, а не перекладывать заботы на Рагнара, хотя это и было бы справедливо, ведь он получил свою долю серебра, не закончив поход.
Затем я нашел Рагнара, и мы с ним долго говорили. Мы обсудили все дела, что касались корабля, а потом долго вспоминали прошлые годы и вслух мечтали о том, как его нога заживет, и мы следующей весной вместе пойдем в поход на «Летящем». Потом я позвал его в любое время приезжать ко мне на хутор. Мы обнялись, и я пошел к матери.
Хельга, моя мать, уже знала, что я собрался поселиться отдельно. Видно Бьёрн уже успел ей об этом рассказать. Мать обняла меня и поцеловала в лоб. Потом она указала на кипу теплых вещей, которые мне надо было взять с собой. Наконец она спросила, что еще я хочу взять с собой в дорогу. Я посмотрел ей прямо в глаза и ответил, что на хуторе живут старик со старухой, что присматривают за домом, но мне все равно нужен кто-то, кто бы взялся за всю домашнюю работу. Мать смотрела на меня и ничего не говорила, так что я продолжал:
– У тебя есть служанка, Бриана из земли саксов. Не согласишься ли ты отдать ее мне? В следующем году нам предстоит поход в те земли, и я хочу, чтобы она выучила меня их языку и обычаям.
Мать грустно улыбнулась:
– По части домашней работы я бы не стала тебе советовать Бриану, но догадываюсь, что у нее есть другие способности, из-за которых у нас тут несколько раз доходило до драки между работниками. Потому я с радостью уступлю ее тебе, чтобы на уединенном хуторе она учила тебя языку саксов, раз ты так решил.
Потом она посмотрела мне прямо в глаза и добавила:
– Но я надеюсь, что мой сын окажется умнее великана Аке и не захочет жениться на этой кельтской ведьме. Потому что знай, на твоем свадебном пиру с Брианой меня не будет.
Я смутился оттого, что мои мысли можно было так легко прочитать, но пообещал, что до свадебного пира дело не дойдет. Мать взяла зеркало – отполированную до блеска серебряную пластинку на костяной ручке – и поднесла ее к моему лицу.
– Посмотри, кого видишь ты там, – сказала она.
Я, не понимая, к чему она клонит, всмотрелся в зеркало.
– Я вижу свое лицо, такое же, как всегда.
Мать вздохнула:
– Ты похож на своего отца и братьев – те же волосы цвета созревшего льна, то же прямое и мужественное лицо. Но вот глаза… Глазами ты пошел в бабку – мою мать. Они ярко зеленые, а не голубые, как у братьев. Это потому, что в жилах моей матери была и ирландская кровь. Такие глаза могут сводить с ума женщин, но только с этим даром надо быть осторожным. Иначе накличешь беду.
После этого мать велела мне пойти и спросить саму Бриану, пойдет ли та служить мне.
Девушку я нашел на поварне, где она большим черпаком мешала кашу в котле. Услыхав мои шаги, она обернулась.
– Привет тебе, Сигурд Быстрый Меч! Кого ищешь ты на поварне? Своих сестер?
– Привет и тебе, Бриана, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал серьезно. – Нет, ищу я здесь не своих сестер, я пришел к тебе.
– Ко мне?! – Бриана изобразила удивление. – Какое же дело может быть у такого знатного воина, как ты, к простой вольноотпущеннице?
Немного сбиваясь, я рассказал ей о своем намерении отправиться на свой хутор и о том, что мне нужна женщина, что заботилась бы о доме. Я сказал, что моя мать не возражает, если она перейдет на службу ко мне.
Бриана рассмеялась мне в лицо и сказала:
– Вижу я, что лунный свет совсем не согрел тебя, Сигурд, и ты решил вернуться к теплому очагу. Да только два раза место у очага я не предлагаю.
Я был готов к такому ответу, потому сказал:
– Не знаю, о какой луне ты говоришь, Бриана, но, есть у меня к тебе дело, которое не под силу никому в наших краях.
Бриана нахмурилась, не понимая, к чему я клоню.
– Я хочу выучить язык, на котором говорят в стране саксов, хочу узнать их обычаи, хочу запомнить, чем славятся их вожди. Никто, кроме тебя, мне в этом не поможет. И за науку я готов платить серебром.
Бриана усмехнулась:
– Хватит ли тебе серебра, Сигурд, чтобы заплатить за мои наставления? Захоти я сейчас найти мужа, соберется не одна дюжина желающих. А ты предлагаешь мне оставаться служанкой на маленьком хуторе. Мало кто на моем месте назвал бы твое предложение щедрым…
Я достал из пояса кошель и показал Бриане то серебро, что дал мне Бьёрн, и то, что я взял в бою:
– Я не беден и могу заплатить столько, сколько полагается, за то, что мне нужно.
Бриана отвернулась и какое-то время молча мешала кашу. Потом она положила черпак, уперла руки в бока и сказала:
– Мне не надо твоего серебра, Сигурд. Я пойду с тобой и буду учить тебя. Но за это в ответ ты будешь учить меня биться на мечах. А весной, когда вы отправитесь в поход в Англию, ты возьмешь меня с собой и дашь мне уйти, когда я того пожелаю. Я хочу вернуться домой из этих холодных и неприветливых земель с неотесанными мужчинами, каждый из которых после трех кружек пива сулит несметные богатства, а потом норовит залезть мне под юбку.
Я было рассмеялся, но потом посмотрел ей в глаза, сдержался и сказал серьезно:
– Я даю клятву со всем старанием учить тебя биться. И коли есть у тебя наклонности к этому, то ты научишься всему, что умею я. И еще я даю клятву взять тебя с собой в следующий поход в Англию и не чинить препятствий, коли ты захочешь уйти от нас к своему народу.
Бриана долго смотрела мне в глаза, потом кивнула и сказала:
– Я верю тебе, Сигурд. Когда мы отправляемся?
Глава 8
Мы выехали на рассвете и к полудню были на хуторе. Старик Эрик, прозванный Копченым за ожог в пол лица, полученный при осаде какого-то города, присматривавший за хозяйством, удивился, но был рад тому, что этой осенью ему не придется гнуть спину на работе одному. Он сказал, что припасов на хуторе не хватит на четверых, но я ответил, что мы еще успеем запасти рыбы и дров, а на хлеб и вяленное мясо у меня достаточно серебра. Жена Копченого Эрика Труда первым делом поклонилась Бриане и сказала, что рада видеть такую молодую хозяйку. Мне пришлось объяснить, что Бриана не жена мне, а служанка, которая будет помогать в стряпне и прочих делах, а также учить меня языку и обычаям саксов. Услыхав мои слова, Эрик рассмеялся и сказал, что кровать в усадьбе достаточно широка, и нам будет удобно изучать обычаи саксов, хотя он уверен, что в этих делах и у них все обстоит примерно так же, как и у нас. Он рассмеялся опять и не мог успокоиться до тех пор, пока Труда не дернула его за рукав.
Мы поселились в главном доме, а старики остались в своей землянке. Я не раз звал их перебраться к нам, говоря, что не стоит тратить дрова на обогрев двух домов сразу, однако Копченый Эрик лишь смеялся и говорил, что они не хотят мешать Бриане наставлять меня в обычаях саксов. Я уверял его, что он нам нисколько не помешает, однако Эрик не верил.
В первый же вечер я и правда обнял Бриану и потянул ее к широкой хозяйской кровати, однако она резко оттолкнула меня и сказала:
– У тебя был случай сделать это, Сигурд, но ты упустил его. Второго такого случая я не даю. Да и в нашем уговоре такого не было.
Она легла на узкой скамье у противоположной стены и, показав мне длинный нож, положила его рядом с собой. Я рассмеялся, потому что мог легко отобрать этот нож, однако это стало бы нарушением уговора, а Бриана теперь не была рабыней и могла просить защиты у тинга31. Однако не это останавливало меня. Я чувствовал, что если добьюсь ее силой, то мало радости ждет меня этой зимой.
Так мы и зажили: я с вечно жалующимся на боль в спине Копченым Эриком отправлялся на лов рыбы или проходил на лодке вдоль берега в поисках плавника – обломков деревьев, унесенных бурей, или лодок, разбитых волнами, – для того, чтобы зимой нам было чем согреться, так как деревьев в наших краях было немного. Бриана и Труда сушили рыбу и стряпали. Днем мы с Брианой, а иногда и с Эриком, упражнялись с мечами и луком. А по вечерам Бриана рассказывала мне о далеких землях и учила чужим словам.
Со временем, правда, мы убедились, что на поварне от Брианы мало проку, и стряпня у нее получалась то подгоревшая, то пересоленная, а рыба, которую она чистила, перед тем, как вывесить сушиться, скоро начинала гнить. Потому все чаще Бриана просила взять ее с собой на лов рыбы, говоря, что это у нее получится лучше. Так что вскоре Копченый Эрик, к его радости, стал оставаться на хуторе, а мы с Брианой закидывали сети или собирали плавник.
До холодов мы вспахали поля и засеяли их озимой рожью, что все-таки дал мне с собой Бьёрн, и случалось, что вместо Эрика лошадь за повод вела Бриана, а я шел за плугом. С мечом у девушки получалось все лучше, и довольно скоро мы стали пробовать биться в полную силу. А вот натянуть лук ей было тяжело. Со временем она все чаще выполняла мужскую работу, так что я стал по-другому смотреть на нее, все больше видя в ней товарища, а не служанку.
У меня с обучением все было гораздо хуже. Я раз за разом повторял за Брианой названия земель в ее краях, но все эти Девоны и Сумерсеты путались у меня в голове, а из видных ярлов я запомнил только Этельрика из Мерсии. Лишь один рассказ Брианы крепко засел в моей памяти – про короля Этельреда, которого в наших краях называют Эдальродом, и его сводного брата короля Эдварда, которого убили по приказу его мачехи, матери Эдальрода. Бриана смеялась над моей неспособностью запоминать имена, особенно имена верховных жрецов Белого Христа, которые в землях саксов имели немалый вес и могли указывать даже самому королю. А я отвечал, что легко запомнить имя того, кого видишь перед собой, и что когда мы отправимся в Англию, мне будет намного легче запоминать имена своих знатных пленников в ожидании выкупа.