С языком было легче, потому как он не сильно отличался от нашего. И Бриана даже научила меня словам кельтского наречия, на котором говорили на западе острова англов. Сама она как-то созналась, что в ней кельтской крови не меньше, чем крови саксов.
Раз мы с Брианой отправились на лодке на север вдоль берега, чтобы перед наступлением холодов забрать те сети, что поставили там, где подводное течение пригоняло рыбу к берегу. Мы отошли, наверное, на полдня пути от дома. Была уже середина осени, светило солнце, но море волновалось, дул пронизывающий ветер, и мы оба кутались в плащи из пропитанной льняным маслом шерсти, укрываясь от брызг. Я стоя вытягивал сеть, а Бриана сидела на веслах и старалась держать лодку носом к волне, чтобы ее не так сильно качало.
Я посмотрел на нее и спросил:
– Ответь мне Бриана, как получается, что с оружием ты управляешься лучше, чем с поварешкой, а властителей ваших земель ты можешь перечислить всех до единого и рассказываешь о них, из какого они рода и чем прославились. Хотя спроси любую из служанок моей матери, и из наших вождей она не вспомнит никого, кроме ярла Паллига и конунга Свейна?
– Ты не думаешь, что и простая служанка может запоминать, о чем говорят люди, Сигурд? – в свой черед спросила Бриана. – Не думаешь, что женщине нужно не меньше ловкости, чтобы управляться с поварешкой, чем мужчине – с мечом?
Я посмотрел на нее и ответил:
– Нет, не думаю. И хочу, чтобы ты рассказала мне правду. Я слышал, что Аке взял тебя из толпы служительниц Белого Христа. А среди них редко встретишь кого-то, кто хорош с мечом или был бы сведущ в делах вождей.
– Что ж, ты верно подметил, Сигурд, я не похожа на монахиню, хотя Аке и правда увидал меня в толпе, когда люди твоего отца разграбили монастырь святого Свитуна у Винтанкастера.
– И что же ты делала среди монашек, Бриана дочь я-не знаю-кого? – снова спросил я.
– Не знаешь, потому что не постарался узнать, – зло ответила девушка и, бросив весла привстала. – Да и зачем тебе знать, что я дочь тана Эльфгара сына Эльфрика? И что в монастырь отец отдал меня на обучение, и никакой монашкой я не была?!
Я удивленно посмотрел на нее:
– Ты хочешь сказать, что ты знатного рода…
Я не успел договорить: без весел нашу лодку развернуло, и большая волна ударила нам в борт так, что я не удержался на ногах и полетел в воду. Намокшая одежда тянула меня ко дну, а высокие волны скрывали лодку. Я барахтался и крутил головой, когда разглядел перед собой весло. Ухватившись за него, я поднял взгляд и увидел, что Бриана подтягивает меня к борту. Еще пара мгновений, и я перевалился на дно лодки, дыша, как выброшенная на берег рыба. Бриана начала смеяться:
– Я так напугала тебя тем, что я дочь тана, что ты, похоже, разучился стоять на ногах. И плавать тоже разучился. Не думала, что небольшое купание так напугает самого Сигурда, прозванного Быстрым Мечом.
Я зло ответил:
– Если бы ты держала лодку носом к волне, я бы не упал в воду. А теперь мне придется сесть на весла и грести до самого хутора что есть сил, чтобы не замерзнуть на этом ветру.
– Не проще ли пристать к берегу и развести костер прямо тут? – спросила Бриана.
– Было бы проще, если бы трут для костра не намок вместе со мной…
– Хоть я и не монашка, я всегда рада прийти на помощь ближнему. – При этом она вытащила из сумки на поясе мешочек с трутом и огнивом. – А вон там я вижу большое сухое дерево, которое может согреть тебя после купания, если ты так боишься замерзнуть.
Я не сказал ей ни слова, а просто сел на весла и повел лодку к берегу. Там, по-прежнему не глядя на Бриану и не говоря ни слова, я разжег костер. Когда дерево разгорелось, я скинул промокший плащ и начал через голову стягивать рубаху, когда почувствовал руки Брианы у себя на груди.
– Похоже, ты все-таки заслуживаешь второй попытки, Сигурд Быстрый Меч. Позволь простой монашке по-христиански обогреть тебя и спасти от холода, которого ты так боишься, – сказала она, целуя мне спину.
Руки ее были теплыми, несмотря на пронизывающий ветер. Я быстро стащил рубаху и бросил ее на песок. Потом развернулся, и обнял девушку. Она закрыла глаза и приоткрыла губы. Я осторожно коснулся ее губ своими, посиневшими от холода, а она тут же с неожиданной силой притянула меня к себе. Наш первый поцелуй был долгим, а потом Бриана отстранилась, вытащила заколку, скрепляющую на плече ее плащ, и сказала:
– Тебе надо просушить рубаху и штаны. А я, так и быть, пущу тебя погреться под моим плащом, чтобы Сигурд Быстрый Меч не простудился и не заболел.
И она сделала, как обещала, и от ее ласк я согрелся быстрее, чем дома у очага. И мы оставались на берегу так долго, что мои штаны и рубаха успели обгореть, а потом возвращались на хутор, стремясь опередить наступающую темноту.
С того дня Бриана перебралась спать на мою кровать и повесила свой длинный нож на стену. И по ночам, которые становились все длиннее, нам теперь было, чем заняться. А в промежутках между любовными утехами Бриана снова рассказывала мне про английских правителей и учила словам на своем языке.
Однажды я спросил ее:
– Ты всего немного старше меня, но в любовных утехах тебе нет равных даже по сравнению с теми женщинами, о которых хвастают бывалые воины после четвертой кружки крепкого пива. Этому тебя научили в святилище Белого Христа? Может быть, нам стоит следующим летом первым делом напасть на какой-нибудь монастырь…
Бриана рассмеялась, а потом стала серьезной:
– Я рассказываю тебе о наших обычаях, но ты, северный дикарь, понимаешь их так, как привычнее тебе. Вы – язычники, конечно, были бы рады, если бы можно было набирать себе наложниц, которые ублажали вас, пока вы пьете пиво и громко отрыгиваете. Но на самом деле, хоть ты и не хочешь этого понимать, в монастырях живут святые женщины, которые непрестанно молятся о спасении душ всех грешников, даже таких, как ты.
– Тогда что в монастыре делала ты? Мне не сильно верится в то, что там ты непрерывно молилась, чтобы кого-то от чего-то спасти. Многие бы сказали, ты не похожа на ваших священников, которые отказываются от всех радостей жизни – доброй драки, женщин, пиров – только ради того, чтобы целыми днями взывать к Белому Христу в своих молитвах.
Бриана совсем погрустнела:
– Ты прав, я – великая грешница, грешила тогда и грешу сейчас с тобой. Но в том не моя вина. Такой меня создал господь. А брат Бернар только открыл это во мне. Но монахини смогли бы со временем отмолить меня, если бы в монастырь не ворвались люди ярла Паллига.
После этих слов она замолчала, и мне стоило долгих усилий заставить ее рассказать свою историю. Так я узнал, что Бриана была старшей дочерью тана Эльфгара в Девоне, земле на западе страны саксов. Ее отец был старым соратником ярла Ордульфа, властителя тех мест. И у него было немало серебра, так что, когда он решил, что его дочери должны расти в благочестии, то смог нанять им в учителя священника, прибывшего из самого Рима. Брат Бернар, так звали священника, был молод, но очень набожен и уже известен как искусный толкователь святого писания далеко за пределами Девона. Бриане по нраву пришлась его наука, и она легко запоминала долгие повести про жизнь Белого Христа и его людей. Но беда случилась оттого, что красота Брианы слишком рано расцвела. Отец Бернар не смог сдержать себя, и вскоре обучал дочь тана не только тонкостям богословия, но и искусству любви. Впрочем, как поняла Бриана, молодому священнику такое было не впервой. Ходили слухи, что в далекую Англию из Рима он и был отправлен за слишком близкие отношения со своими воспитанницами. А, не будь он столь похотлив, в Риме со временем мог бы стать одним из главных жрецов Белого Христа.
Отец Бернар и Бриана довольно долго хранили все в тайне, но как-то раз младшая сестра Брианы Годива застала их за занятиями, которые не слишком-то походили на урок богословия. Бриана не успела остановить ее, и Годива разнесла весть по всей усадьбе. Тан Эльфгар думал недолго. Отец Бернар как священник не мог быть осужден судом их округи, а должен был быть судим верховными священниками Белого Христа. Потому Эльфгар вытолкал отца Бернара за ворота и пустил ему вслед кельтских волкодавов. «Божий суд!» – сказал он, когда на следующий день ему рассказали о найденном в лесу растерзанном теле. Бриану же тан Эльфгар сначала отхлестал так, что она еще несколько дней не вставала с постели, а потом, подумав, решил отдать в монастырь. Раз теперь не приходилось надеяться, что его опозоренная дочь найдет себе хорошего жениха, то лучше ей было быть там, где она могла со временем стать настоятельницей и с пользой для семьи управлять немалыми монастырским владениями.
Так Бриана отправилась в Винтанкастер32, где должна была под присмотром настоящих священников изучать священные книги в известном во всей Англии своими благочестивыми порядками монастыре святого Свитуна. Там же она долго пыталась выпросить у Белого Христа прощения за свои прегрешения. Однако, проснувшись в один из дней, она увидела перелезающих через ограду монастыря викингов и вскоре оказалась в одном шатре с Маленьким Аке. Тут ее греховная природа снова взяла свое, и Аке не только не причинил ей никакого вреда, а, наоборот, взял с собой домой, сделал свободной и даже хотел на ней жениться по нашим обычаям.
Рассказав все это Бриана сказала, что она великая грешница, и, встав на колени, стала молиться. Молитва ее продолжалась так долго, что я заснул. Днем мы больше не разговаривали о прошлом Брианы, хотя я заметил, что она стала более рассеянной в обращении с оружием. Ночью она снова постелила себе на своей лавке, однако вскоре я почувствовал, что нас уже двое под овчиной, которой я укрывался. Бриана задрала мне рубаху и прижалась ко мне всем телом. Одежды на ней не было.
– Время отмаливать грехи придет, когда я вернусь в Англию, – прошептала она. – А сейчас лучше погрешить вволю. Когда я стану настоятельницей, я буду долго жалеть, если упущу такую возможность сегодня. И я с ней тут же согласился.