А еще я заметил, что рассказы о земле саксов стали запоминаться гораздо лучше, когда Бриана начала говорить: «мой дядя со стороны матери, тан Вульфгар, тот, что еще заснул в отхожем месте на пиру у элдормена» вместо краткого «тан Западного Девона Вульфгар». И только Копченый Эрик усмехался, когда по утрам мы выходили из дома, зевая, и с ввалившимися глазами.
Когда шли дожди, а с севера налетали холодные ветра, Бриана часто выходила на берег волнующегося моря и смотрела куда-то на юг. Я спрашивал, о чем она мечтает, и она отвечала, что смотрит туда, где лежит Англия – страна зеленых лесов и чистых рек. Она так живо рассказывала мне про запахи дыма из очагов, вспаханного поля или луговых цветов после дождя, что я сам, казалось, переносился на ее родину. Я даже не старался ей объяснить, что Англия от нас лежит вовсе не на юге, а на юго-западе, и чтобы посмотреть в ее сторону следовало бы взобраться на какой-нибудь холм.
Но сказать так – значило бы надолго сделать ее угрюмой и потом выслушивать бесконечные жалобы на наши пустынные земли, где нет ничего, кроме волн, песка и запаха гниющей рыбы.
Бриана как-то спросила меня, зачем я стараюсь выучить язык саксов, ведь даже если мы пойдем в поход в те земли, у нас будут надежные проводники из данов, что сто лет назад осели там. Поначалу я ответил, что не стоит всегда доверять проводникам, но потом признался, что мечтаю когда-нибудь получить надел земли в тех краях и покончить с ремеслом викинга. Бриана усмехнулась:
– Ты прав, Сигурд. Земли в Англии намного богаче, чем здесь. Но ты выбрал слишком длинный путь, чтобы их получить. Для того, чтобы король Этельред наделил тебя землей, достаточно поступить к нему на службу. И в этом нет позора – многие знатные люди из разных краев служат в его дружине.
Я задумался, а потом ответил:
– Если конунг Свейн Вилобородый пойдет в поход на конунга Эдальрода, а с конунгом пойдут мои два брата, смогу ли я сдержать клятву Эдальроду?
Бриана промолчала.
По первому снегу на лыжах пришел Рагнар. Он принес нам мешок копченой свинины и свежие вести. Я видел, что ему тяжело было идти – нога все еще болела при каждом движении, но на мой многозначительный взгляд Рагнар только покачал головой и сказал:
– Я вряд ли когда-нибудь перестану хромать, но если я хочу еще постоять на палубе корабля, то надо привыкать к боли.
Я кивнул и позвал его сесть к очагу. Рагнар согрелся и рассказал, что ярл зовет меня на праздник Йоля, что длится в наших краях по три дня после дня зимнего солнцестояния. Он предложил мне поехать вместе, потому что одинокий бонд не внушает уважения. Я согласился и сказал, что у меня есть и еще мысли о том, как заставить себя уважать.
Рагнар заночевал у нас, и, ложась спать, с ухмылкой смотрел при свете углей очага, как мы с Брианой ложимся спать на большой хозяйской кровати.
– Я надеюсь, ваши ласки не слишком громкие и не разбудят усталого путника, – сказал он и отвернулся к стене.
Наутро он отправился домой, а через две недели мы с Брианой выехали вслед за ним. Мы оба были верхом, и у каждого из нас был волчий плащ, а за спиной висел меч. Было достаточно тепло, и Бриана сняла накидку с головы, так что ее рыжие волосы рассыпались по плечам.
Рагнар и Бьёрн встретили нас тоже верхом. С ними были еще два воина. Бьёрн усмехнулся, увидев Бриану:
– Многие скажут, что мы совсем обеднели серебром или умом, раз сажаем служанок на коней в надежде, показать свою знатность.
Я ничего не ответил, а Бриана так же молча вытащила из-за пазухи нож и метнула его створку ворот. Лезвие глубоко вошло в дерево.
Бьёрн покачал головой и сказал:
– Негоже оскорблять духов, что охраняют наше жилище, женщина! Если ты хорошо мечешь ножи, это не значит, что ты можешь назвать себя воином.
– Смогу ли я назвать себя воином, если одолею тебя в схватке на мечах? – дерзко спросила Бриана.
Рагнар рассмеялся:
– Когда она жила у нас в усадьбе, то была не такой дикой. Видно, забытый богами хутор да наш младший братец дурно на нее влияют.
Бьёрн порывался вытащить меч, но Рагнар остановил:
– Сигурд верно придумал. С ней мы сможем показать, что, даже если воинов у нас теперь меньше, чем было, когда был жив отец, то наши женщины теперь тоже могут за себя постоять.
Бьёрн нехотя кивнул и проехал вперед.
– Мы долго ждали вас. Поспешим, если хотим добраться до Оденсе засветло.
Мы пустили лошадей легкой рысью и так добрались до усадьбы ярла Паллига. За три полета стрелы до усадьбы мы пустили лошадей в намет и в развевающихся плащах влетели в ворота, распугав слуг ярла. И первой, кого я заметил на дворе у ярла, была Гунхильд, стоящая на высоком крыльце, в лисьей шубе. Жена ярла внимательно оглядела Бриану, которая ловко соскочила со своей кобылы и теперь вела ее к коновязи.
Потом Гунхильд подняла руку в приветствии и сказала:
– Ярл Паллиг, от имени которого я говорю, пока он проводит время в заботах, рад видеть вас у себя дома. Мы будем рады оказать вам гостеприимство в нашем доме и охотно поселим ваших воинов вместе со своими здесь же в усадьбе. А вашу служанку, которой вы, как я вижу, доверяете носить запасной меч, мы охотно поселим вместе со слугами, если она поможет им в стряпне и уборке.
Бьёрн и Рагнар поблагодарили, а я в свой черед сказал:
– Я знаю гостеприимство ярла и твое, госпожа, но в этот раз я и Бриана поселимся у моего друга Асгрима. Я в прошлый раз, выпив пива, запутался в ваших просторных покоях и хотел бы теперь избежать такой опасности.
Гунхильд кивнула:
– Как будет угодно Сигурду Харальдсону. И в самом деле я помню, что в прошлый раз он перебрал пива. Видно, и правду будет лучше, если кто-то возьмет на себя заботу о нем, коли он сам не в силах совладать с собой.
Гунхильд ушла в дом, Бьёрн с Рагнаром переглянулись и прошли за ней, а я отправился на поиски Асгрима.
Мой друг был рад меня видеть. Он с головы до ног оглядел Бриану и сказал, что и сам был бы не прочь взять в дружину такого воина.
– Ты начал подбирать свою команду с правильного конца.
Днем были состязания в стрельбе из лука, метании копий и в битве на мечах, в которых я не участвовал – Эстейн говорил, что негоже показывать всем, на что способен в бою. Кто знает, не придется ли потом биться в судебном поединке. Вечером был пир, на котором ярл Паллиг объявил, что следующим летом мы не пойдем в поход, потому как нам все еще предстоит отстроить то, что сожгли свеи, и заново набить наши погреба снедью. Также он сказал, что задумал построить крепость, подобную Треллеборгу на другом берегу пролива Большой Бельт. Ибо негоже отправляться в поход, не зная, в безопасности ли остались все домочадцы.
Я успел переговорить с Кетилем Бородой и перекинулся парой слов с дюжиной людей, что ходили со мной на «Летящем». Все они сказали, что летом дома им делать нечего, и потому с охотой отправились бы на пару месяцев собирать дань с купцов в проливах, раз ярл не хочет идти в большой поход. А Кетиль сказал так:
– Наш ярл – могучий властитель, у него дюжины дворов и усадеб. Понятно, что ему нужно много времени, чтобы объехать их все и сосчитать, сколько и чего он лишился. Да и крепость построить – дело не одного дня. Нам же, простым бондам, даже не самым сильным в подсчетах, хватило полдня, чтобы понять, что в хлеву недостает коров, а в закромах – мешков с хлебом. И теперь нам надо добыть серебра, чтобы снова обзавестись добром. Потому, если нам попадутся купцы из земель свеев, боги одобрят нас, коли мы попросим их возместить наши потери. И я даже уверен, что в таком деле мы сможем обойтись без смертоубийства, коли соберем три-четыре корабля с охочими людьми.
С тем же ко мне подошел Токе. Он сказал, что его отец разрешил ему взять весной один корабль, и он был бы не прочь, если бы и я на «Летящем» к нему присоединился. Рагнар, который услыхал наш разговор, сказал, что о таком деле надо сначала потолковать между нами, братьями, и я понял, что его задело то, что теперь все советуются со мной, хотя и он владеет половиной «Летящего».
Однако тут меня выручил Кетиль. Он взял Рагнара за плечо и спросил, не хочет ли тот поучиться у него ремеслу кормщика. Рагнар, от которого с его хромой ногой было мало толку в битвах на берегу, сразу согласился, ведь так он мог не зря делить серебро с командой, что ставит свои головы на кон в бою.
Так мы и порешили, что весной я соберу команду на «Летящем», и мы присоединимся к Токе и к тем, кого еще он сможет уговорить пойти в море.
Тогда же ко мне подошли Кнут и Бранд, сыновья бондов, с которыми я жил в усадьбе ярла. Они сказали, что слыхали о моей удаче и хотят быть в моей команде следующей весной. Бранд даже сказал, что они хотели бы поехать со мной на мой хутор, потому что у них дома нет сильных воинов, с кем можно было бы поупражняться с оружием. Я поразмыслил о припасах для еще двух ртов и согласился. И только потом понял, что в тот день в моей дружине появились первые воины.
На пиру я пил мало и рано засобирался уходить. Гунхильд заметила это, хотя я сидел достаточно далеко от стола ярла. Я поклонился ей, но она не ответила и отвернулась, видно решив, что я спешу к Бриане, которой не было места на пиру. Я усмехнулся и вышел, но пошел не к дому Асгрима, а к святилищу Одина. Там я попросил у одноглазого бога удачи в походе и пообещал воздать ему серебром, что мы захватим. И еще я просил мудрого аса надоумить меня, как добиться Гунхильд. За это я обещал золото. Я долго стоял внутри, разглядывая идола, однако не услышал ни малейшего шороха, который можно было бы принять за знак от Высокого.
Затем я вернулся в дом Асгрима и рассказал Бриане, что поход в Англию откладывается на год. Она сразу сникла, и я долго потом не слышал ее смеха. Вернувшись на хутор, она только яростнее билась на мечах и совсем охладела к любовным ласкам. Много раз я спрашивал ее о том, почему она вдруг так переменилась, но она не хотела отвечать. Наконец я предложил ей поединок, победитель в котором мог спросить проигравшего, о чем угодно. А тот клялся не лгать в ответ. Бриана неожиданно быстро согласилась.