позвала нас всех в дом, крикнув Эрику, чтобы несли пиво и копченую грудинку.
Эрик кивнул головой и ответил:
– Да, госпожа.
Я удивленно посмотрел на Бриану: с каких это пор она стала госпожой для Эрика и остальных? Но, войдя в дом, я поразился, как все переменилось. На голых раньше стенах висели шкуры, стол был отскоблен до белизны, а на полках появилась многочисленная посуда, хотя раньше мы обходились четырьмя глиняными мисками. Угостив нас пивом и свининой, Бриана повела меня показывать хозяйство, и я не переставал удивляться, в каком порядке все находится: новый сенной сарай был полон высушенного сена, пустой раньше амбар был наполнен мешками с зерном и мукой, а с его потолка свисали свиные окорока. Рыбный сарай был также наполовину заполнен сушеной рыбой, так что зимой я бы мог прокормить две дюжины воинов, даже если бы не стал отправляться на лов в начале осени. У нас появились свинарник и овин. Потом Бриана повела меня показывать поля, где дозревала рожь, а сама расспрашивала о нашем походе и о тех местах, где мы побывали.
Едва мы вернулись к дому, один из работников подошел к Бриане с вопросом, а я в это время отвел Копченого Эрика в тихое место и спросил, отчего вдруг на хуторе все так переменилось. Эрик подмигнул мне и сказал:
– Я, конечно, тоже мог бы со всем неплохо управиться, но госпожа Бриана, знает толк в хозяйстве почище моего. Не знаю, где она этому выучилась, однако, видать, выросла она в господской усадьбе и было, кому ей преподать этот урок. Конечно, на поварне проку от нее по-прежнему мало, – добавил он, чуть погодя.
– Но почему вы все зовете ее госпожой, ведь ты у нас тут староста? – спросил я, начиная догадываться.
– Как только ты уехал, Сигурд, – ответил Эрик, – так она тут же начала вести себя, как хозяйка, забросила оружие и только советовала мне, что надо делать. А я послушал раз, послушал другой и решил, что в спорах она берет верх. Так что пусть уж она тут со всем управляется.
– Ну а Хромой Аке и Торвальд, наши работники, – им-то наказал я слушать только тебя? – снова спросил я.
Эрик вздохнул.
– Поначалу они заупрямились и сказали, что она им не указ, и что только я могу им приказывать, как и что делать. Тут-то она и показала свой крутой нрав. Хромому Аке она расквасила нос, а Торвальду, когда он обхватил ее сзади, так ударила ногой по колену, что он неделю хромал. Да еще и локтем в ухо добавила. А потом схватила меч и сказала, что зарубит любого, кто не станет ее слушать. Так с тех пор и повелось, что ее, иначе, как «госпожа», никто не называет.
Я тоже вздохнул.
– Да, видно, кровь берет свое, ведь она дочь хёвдинга в своих землях.
Эрик кивнул:
– Кровь – она сразу видна. Только ты, Сигурд, все думал, что она простая девица, а нам-то с женой она сразу показалась благородной. Потому мы и решили, что жена она тебе.
Я ничего не сказал, а повернулся и пошел в дом. Там мы все с моими воинами и работниками сели за стол, и я посадил Бриану по правую руку от себя. Эрик наполнил мне рог, и я сказал:
– Благодарю тебя, Бриана, за то, что превратила этот одинокий хутор в усадьбу, достойную хёвдинга. И в благодарность прими от меня этот браслет.
Я протянул ей широкий серебряный браслет, что хотел подарить Гунхильд.
Бриана приняла украшение, надела на руку и поклонилась:
– Этот подарок тоже достоин хёвдинга, Сигурд.
Я выпил свой рог до дна под радостные крики воинов.
Пир продолжался и вскоре оба работника уже свалились под стол, а Копченый Эрик упал лицом в миску с похлебкой. Сам я пил немного, потому как чувствовал, что мне как хозяину напиваться не пристало. Бриана же, выпив первый рог вместе со всеми, ушла на поварню подсобить Труде, жене Эрика. Когда начало темнеть, я уже устал есть и пить и вышел пройтись. Бриана оставила свою работу на поварне и пошла со мной.
Сначала мы молчали, но через пару сотен шагов она спросила:
– Ты доволен тем, как я распоряжаюсь на хуторе?
Я улыбнулся:
– Благодарю тебя, Бриана. Не думал, что найду дома такой порядок и достаток. Когда ты вначале пыталась стряпать, я решил, что в домашней работе с тебя проку не будет.
Девушка усмехнулась:
– Что поделать, если мать не особо учила меня стряпать, а все больше заставляла считать серебро да приглядывать за работницами? Так что у меня лучше выходит быть хозяйкой, чем стряпухой.
– Да, хозяйка из тебя отменная, – согласился я.
– Я просто мечтала, что ты вернешься из похода с удачей, и хотелось сделать дом достойным хёвдинга со многими людьми, – продолжила Бриана.
– Что ж, многие скажут, что для женщины ты слишком хорошо обращаешься с мечом. Но любой скажет, что с хутором ты обращаешься во сто крат лучше.
– Просто мне надо чаще заниматься с мечом, – рассмеялась Бриана и взяла меня под руку.
Мы молча прошли еще сотню шагов, и она спросила:
– А хотел бы ты, чтобы и дальше, возвращаясь домой из далекого похода, ты находил полный амбар зерна и сытых и довольных домочадцев?
– Конечно, хотел бы, – ответил я, – но в следующем году ярл уж точно отправится в Англию, я сдержу свою клятву, и ты вернешься домой.
Она снова помолчала, а потом выпалила:
– Я могла бы остаться здесь, если бы ты женился на мне. Никто мне не люб так, как ты. А еще лучше, мы можем вместе отправиться в Англию, и мой отец даст тебе немалую дружину и достаточно земли, чтобы содержать воинов. Разве не об этом ты все время думаешь? И ты можешь получить свой надел в Англии, не обнажая меча.
Я остановился как вкопанный.
– Ты хочешь, чтобы я на тебе женился?
Я медленно собирался с мыслями.
– Но ведь ты знаешь, что мне еще рано жениться? – наконец спросил я. – Рагнар старше меня, и сначала надо выбрать жену для него. – Я нес ту же нелепицу, что в разговоре с матерью.
Лицо Брианы потемнело.
– Ты все еще надеешься, что сможешь жениться на ней? – словно удивляясь, спросила она.
Я быстро проговорил:
– Ты мне очень нравишься, Бриана, и тебе нет равной в любовных утехах, так что я хотел бы, чтобы все снова было, как прошлой зимой, но только свадьбы я не хочу. Потому что…
– Потому что надеешься, что старый ярл может умереть от какой-нибудь болезни или погибнуть в схватке? – прервала меня девушка, и в глазах ее вспыхнул гнев.
Я молчал, потому что она угадала.
– И ты ведь знаешь, что она носит ребенка ярла? – спросила она с вызовом.
Я тоже начал злиться – она верно читала мои мысли и била в места, где у меня не было доспехов.
– И что? – Я тоже говорил с вызовом. – Она жена ярла, но любит она меня! И боги пошлют нам возможность быть вместе.
Бриана зло рассмеялась.
– Мы с тобой жили, как муж и жена, всю зиму. И ты знаешь, почему я не понесла?
Я замешкался, но потом ответил:
– Видно, боги не дали нам с тобой детей. Это, должно быть, знак…
– Никакой это не знак, глупец! – Бриана почти кричала. – Просто я сходила к знахарке и попросила у нее трав, потому что не хотела забрюхатеть перед тем, как отправиться домой. И твоя Гунхильд тоже знает, как это делается, но ей нужен сын от ярла. Сын, который наследовал бы ему. А не ты, с твоим невеликим богатством.
Я чуть не ударил ее, потому что она сказала ту правду, о которой я даже думать не хотел. Но я удержался, потому что знал, что женщину бить недостойно. Особенно, когда она только что призналась, что любит меня. Но она, как всегда, прочла все на моем лице и отшатнулась.
– Когда ты сказал, что мечтаешь о ней прошлой весной, – нашла она смелость продолжить, – то я подумала, что ты просто еще слишком молод. Но теперь ты хёвдинг, и должен уметь забывать о несбыточных мечтах.
И она снова была права. И она мне нравилась. И она была храброй и умной. И если мне стоило на кого-то злиться, то только на себя. Но я любил Гунхильд. Пусть даже она больше думала не обо мне, а о богатствах и почестях.
– Ты, может быть, права Бриана, – медленно произнес я. – Да только я все равно не могу не мечтать о ней. И плоха будет та свадьба, на которой муж думает о другой. Потому лучше забыть эти твои слова, и пусть все будет, как прежде.
– И я буду греть твою постель, как шлюха, пока ты мечтаешь о жене ярла? – В ее голосе снова была злость. – Ты не забыл, что я дочь тана, и у меня тоже есть гордость?
Бриана отвернулась, но я видел, что она плачет.
– Я буду верен клятве и отвезу тебя домой следующей весной, – сказал я резко. – Даже если ярл не пойдет походом в Англию, я сам найду корабли и людей, чтобы отправиться туда. А ты можешь вернуться в усадьбу к моему брату или продолжать жить здесь. И мы будем, как раньше, биться на мечах и учить твой язык. И я клянусь, что не сделаю ничего против твоей воли…
Мне казалось, что я давал торжественную клятву, но Бриана не дослушала, а развернулась и пошла к хутору. Я побрел за ней. Спать она попросилась к Копченому Эрику, сказав, что в доме теперь слишком много мужчин, но что это ненадолго. Эрик пустил ее, приговаривая:
– Конечно, молодой хозяин должен теперь отгородить вашу кровать, чтобы ваши вздохи не мешали спать молодым воинам.
Бриана грустно улыбнулась, но ничего не сказала.
Утром она стала собирать свои немногие пожитки, и я догадался, что она возвращается к нам в усадьбу. Я предложил проводить ее, но она посмотрела мимо меня и отказалась, сказав, что будет слишком много чести для простой вольноотпущенницы, если ее поедет провожать такой знатный хёвдинг. И казалось, сейчас она возьмет узел со своими вещами и уйдет. Но тут на своей гнедой лошадке приехал Рагнар.
Сам он был весел, но заметил грусть в глазах Брианы. Он спросил, куда она собралась, и она ответила, что хочет вернуться в нашу усадьбу. Рагнар рассмеялся и сказал:
– Не думаю, что тебе там будут рады. Наша мать думает, будто ты заморочила голову Сигурду, так что он не хочет жениться.
– Она ошибается, и я ей это объясню, – коротко ответила девушка.
Рагнар снова рассмеялся.