Жители тех мест привыкли видеть многочисленные корабли, плывущие мимо, однако, если не считать небольших дружин из Ирландии или с острова Мэн, то мало кто пытался найти там поживу. Сам Вилобородый проплывал там три года назад, возвращаясь домой через страну Иров, и даже не подумал высадиться. Но сейчас, как говорили наши соглядатаи, весь восток Англии был так разорен набегами Свейна и Олафа Норвежского, что многие люди переселялись на запад, надеясь найти там спокойствие. Не тут-то было…
Вилобородый разбил нас на шесть отрядов и каждому выделил его часть берега. Кто-то высадился сразу, кто-то пошел дальше. Наши корабли прошли по всем рекам так далеко, как только было возможно, не цепляя килем за дно. Где-то нам доставались лошади, и целые корабельные команды передвигались в глубь страны верхом. Отовсюду к берегу свозились серебро, богатые одеяния, оружие, хлеб, пиво, вино, сгонялись скот и пленники. Это походило на большую загонную охоту, когда добычи так много, что ее приходится оставлять под небольшой охраной и идти дальше. Вскоре даже самые несчастливые из нас щеголяли в бархате и парче из храмов Белого Христа. А те, кто поудачливее, вешали на шею тяжелые кресты с распятым богом или толстые гривны местных танов.
Лишь одну крепость Вилобородый велел пока не трогать – англы называли ее Веседпорт38. Как говорили, там чеканили деньги для конунга Эдальрода, потому там был немалый запас серебра. Вдобавок за высокими стенами Веседпорта жители тех мест не раз уже спасались от набегов, так что, когда слух о нашем войске пронесся по всему западу Англии, то окрестные жители сломя голову бросились туда. Ярл Паллиг так объяснил этот приказ:
– Чем гоняться за ними по холмам и пустошам, надо дать им собрать все их добро в одном месте. И взять все разом.
Мне же Вилобородый нашел другое задание. Он приказал идти на северо-восток по заливу до тех пор, пока берега не начнут сходиться. Затем мы должны были найти устье реки и подняться по ней. В десятке поприщ от моря должен был быть перегораживающий реку мост. Если мост занят саксами, то мне следовало немедленно послать вестника, а если нет – то занять его самому. По реке можно было углубиться в страну саксов на несколько дней пути, появившись там, где нас не ждут. Также конунг велел следить, не появится ли с востока войско конунга Эдальрода. Такому заданию я был рад, потому как гнать вереницы пленников к берегу, где их могли купить слетевшиеся отовсюду работорговцы, я считал недостойным воина. В моей команде многие думали иначе, и приказ конунга вызвал тихое брюзжание. Однако мало кто решился бы открыто осуждать Вилобородого. И все же такой человек нашелся. Это был мой брат Рагнар.
Он пришел ко мне и потребовал разрешить его от корабельной клятвы, что мы давали перед отплытием всей командой. И добавил, что ему не по душе мои заботы о саксах, и что он бы предпочел идти за вождем, который больше думает о серебре и меньше о том, как оставить в живых как можно больше врагов.
Я не стал с ним спорить и только спросил, нашел ли он уже вождя, что будет ему по душе. Рагнар кивнул и сказал, что теперь он будет в команде Токе сына Паллига, и там-то он сможет добыть вдоволь серебра и славы. Я вспомнил, как один раз он уже добывал славу на одном корабле с Токе, но не стал об этом говорить. Ясно было, что, уговори я его остаться, он станет маленьким гнойником, способным заразить всю ногу или руку, если его вовремя не прижечь. Он будет перечить моим приказам и жаловаться всем на малую добычу. И все это оттого, что рыжеволосая вольноотпущенница полюбила меня, а не его.
Я позвал Кетиля Бороду и еще шесть человек. При семи свидетелях я разрешил Рагнара от его клятвы, и он ушел к Токе.
А мы прошли вдоль берега на север, а потом повернули на восток. Через день мы вошли в широкий залив, про который саксы говорили, что в древности его создала большая река, называемая Северном. Когда берега залива стали сходиться, мы нашли устье реки поменьше, что зовется Авоном. По ней мы дошли до моста, который был построен на здоровущих каменных быках. Видно, строили его много веков тому назад, потому что когда-то мощная кладка дала трещины и кое-где обвалилась. Однако на древние быки были уложены недавно спиленные бревна, покрытые сверху досками, а на них сооружены две деревянных башни, так что защитники моста могли легко запереть реку, как ворота. Сейчас мост был пуст, как и большая деревня рядом с ним. Саксы, видно, предпочли уйти вверх по реке, подыскивая себе более безопасное место или стремясь соединиться с главным войском конунга Эдальрода.
Мы привязали корабль к мосту и заняли башни. Никаких запасов мы в них не нашли, потому я послал людей добыть еды и пива, а сам решил разузнать про войско саксов, как велел Вилобородый. Я взял с собой только Кнута и Бранда, опасаясь, что большой отряд привлечет слишком много внимания, и отправился пешком на восток. Вскоре нам повезло, и мы набрели на хутор, жители которого решили, что даны не продвинутся так далеко, и остались сторожить свое добро, вместо того, чтобы уйти вслед за воинами. На хуторе мы взяли лошадей и дальше двинулись верхом. Мы ехали по большой дороге с полудня и до вечера, и первое время нам не попалось ни одного путника, а земли вокруг казались покинутыми. Поля ячменя стояли несжатые, а ставни у домов были наглухо закрыты. Лишь когда солнце было уже на северо-западе, вдали показались дома, над крышами которых вился дымок.
Я оставил Кнуда и Бранда в небольшой рощице у дороги, снял шлем, положил на землю щит, а сам проехал дальше – настала пора посмотреть, пошла ли мне впрок наука Брианы и смогу ли я выдать себя за подданного конунга Эдальрода. Я подъехал к небольшой деревеньке в пять домов и увидел, что у самой дороги стоит постоялый двор, судя по пучку соломы над воротами. Ворота были закрыты, и я постучал в них кулаком. Довольно быстро над оградой показалась голова молодого парня, который спросил:
– Кого тут несет?
Парня, конечно, стоило поучить вежливости при разговоре с незнакомцами. Но я сдержался и ответил:
– Меня зовут Сигрик сын Харольда из Соснового Брода, что под Йорвиком. Я оказался в этих местах с купеческим кораблем. Сейчас я ищу воинов и лошадей, что смогли бы перевезти наш товар в безопасное место, а то на море рыщут даны, да покарает их святой Дунстан.
Парень над воротами исчез, а затем на его месте появился воин в шлеме. Его пышные усы окаймляли рот и двумя прядями уходили под подбородок, как носят западные саксы.
– Так ты говоришь, ты из Йорка? – спросил он.
– Да, из Йорвика, – ответил я.
– А сам ты не из данов? – задал он новый вопрос.
– Мой прадед был даном, но наши земли попали под власть Уэссекса еще во времена короля Ательстана.
Воин кивнул, но все же добавил:
– Хоть со времен доброго короля Ательстана уж лет пятьдесят минуло, а все же выговор у тебя не нашенский. Видно, сильна в вас кровь данов. И кто знает, можно ли тебе верить, когда твои сородичи сейчас рыщут тут повсюду.
Я молчал. А воин почесал подбородок и сказал:
– Ладно, вижу, ты один. Так что я впущу тебя. Но если ты с теми, кто пришел из-за моря, то не жди, что законы гостеприимства будут тебе защитой.
Послышался звук отодвигаемого засова, ворота приоткрылись, и я въехал во двор. Молодой парень забрал у меня мою кобылу, а я вошел в дом и оказался в большой палате, посреди которой на очаге кипела похлебка. Дым уходил в дыру в высокой крыше. Я еще издали почувствовал запах вареного мяса, и теперь мой рот наполнился слюной. Но когда мои глаза привыкли к дыму и полумраку и я огляделся, то чуть не поперхнулся. Вокруг очага отдыхало около десятка воинов в кольчугах и с оружием, а на почетном месте сидел седой старик в одной белой рубахе, расшитой у ворота золотым узором. Усатый воин закрыл за моей спиной дверь, и теперь я не смог бы быстро вырваться наружу. Саксы вокруг очага не спускали с меня глаз, и руки их лежали на оружии. Старик посмотрел на меня, и я снова назвался Сигриком из Соснового Брода.
Старик в ответ не назвал своего имени, а продолжал расспрашивать, и я рассказал, что в эти края прибыл с купцами из Йорвика. Что мы направлялись в Веседпорт, но узнали, что вокруг много кораблей данов. Тогда мы вошли в устье какой-то реки и спрятали корабль в прибрежных зарослях. И теперь я ищу лошадей и людей, что помогли бы нам перевезти товар по суше в безопасное место и там дождаться, пока доблестный король Этельред не прогонит данов.
Последние слова я произнес, чтобы неявно спросить, нет ли новостей о войске саксов. Старик слушал меня внимательно, а когда я назвал Этельреда доблестным, то поморщился, как от зубной боли. Потом он продолжил расспрашивать:
– Так ты говоришь, что ты из-под Йорка. А что у вас такого есть в Йорке, чего нет в Веседпорте, чтобы надо было везти в наши края на корабле?
Я немного расслабился. В наших краях все наполовину торговцы, наполовину воины. И мы всегда готовы торговать, если нет силы взять все без платы. Потому знаем наперечет все товары, которые можно купить в любом прибрежном городе.
– Извини, господин, что не могу назвать тебя по имени, но только все знают, чем славен Йорвик: есть у нас и франкское оружие, и фризское полотно, и мед и солнечный камень с Балтики. Есть ли такое у вас в Веседпорте? У нас весь трюм забит тюками с добрым сукном.
Старик кивнул. Но вместо того, чтобы назвать себя, задал еще вопрос:
– А в добром ли здравии пребывал доблестный эрл Торед, когда вы отправлялись из Йорка?
Я усмехнулся:
– В то время, когда мы отправлялись из Йорвика… – начал я, – эрл Торед пребывал в добром здравии…
Я увидел, как старик поднял руку и готовится подать знак воинам. Справа и слева послышался легкий скрежет, когда воины незаметно стали проверять, легко ли клинки выходят из ножен.
– Потому что уже пять лет с тех пор, как пал он в битве с данами, сидит он в раю по правую руку от Христа! – закончил я громко. – И долго ли еще ты будешь задавать мне вопросы, вместо того, чтобы назвать себя? Если да, то могу сказать, что эрл Эльфхельм правит у нас сейчас, и он тоже пребывает в добром здравии.