– Мы должны подойти, пока бритты еще не оправились ото сна. Убиваем всех, кто носит юбку. Бегущих не преследуем. Забираем наших из крепости и – бегом к морю по берегу речки. Асгрим покажет, если что.
Вопрос задал Бранд:
– А если в юбках будут женщины, их тоже убивать?
На это ему ответил Асгрим:
– Не уверен, что при лунном свете ты отличишь их женщин от мужчин. Говорят, это нелегко сделать даже при свете дня. Так что лучше не думать, а сразу бить мечом.
Бранд кивнул, и я посмотрел на лица своих воинов, что казались совсем бледными в свете луны. Мы стояли: три дюжины против полутора сотен, и ни на одном лице я не видел ни испуга, ни сомнения. И Бранд, и Кнут, и Бьёрн Заноза, и остальные – всем не терпелось начать битву, не думая о смерти, что, возможно, ждала их через несколько шагов. Я почувствовал гордость за то, что это мне выпала честь вести их за собой. И в то же время я ощутил, что позором было бы обмануть их и привести за собой на бойню ради Рагнара и Токе. На мгновение я подумал, не лучше ли вернуться, однако быть рядом с товарищами и не попытаться их спасти стало бы еще худшим позором. Отказываться следовало еще там, на мосту. Я шагнул вперед и подал знак.
Мы развернулись неводом и пошли вперед сначала через пустошь, пригибаясь и ожидая, когда облака скроют луну, а затем, уже выпрямившись, через редкий лесок, поднялись на невысокий холм. С другой стороны холма был стан бриттов, а за ним – крепость, в которой, я надеялся, еще защищались люди Токе. Я обещал Тору и Одину щедрую жертву, если мы не встретим никого, пока не подойдем к врагу на полет стрелы. И асы, казалось, были довольны обещанной жертвой.
Конечно, впереди нас крались наши три разведчика, которые должны были по-тихому перерезать горло любому одинокому дозорному, однако, как говорил Эстейн Синий Змей, бой ночью только на треть зависит от тебя, а на две трети – от милости богов. Спрячется ли луна за облака, хрустнет ли под ногой сухая ветка – любая случайность могла стоить нам жизни. И я шел, обливаясь холодным потом от страха, что сейчас на нас из-за каждого дерева кинутся сотни орущих что есть мочи бриттов.
Когда мы перевалили через вершину холма, я вздохнул с облегчением, но тут же спереди раздалось тихое шипение. Это разведчики подавали знак об опасности. Мы застыли на месте и услышали, как чуть ниже нас хрустят ветки. Потом послышалось два негромких голоса, которые о чем-то спорили. Я подал знак, и мы все опустились на землю. Бритты подходили все ближе, и я считал мгновения до того, как один из них заметит кого-нибудь из нас в лунном свете, который казался мне теперь таким ярким, как свет солнца в полдень.
Слева от меня раздался шорох и, обернувшись, я увидел, что рядом со мной присел Торгрим Угорь – старший из разведчиков.
– Эти бритты, видно, идут на смену тем дозорным, что мы отправили во владения Хель за то, что они заснули во время своей стражи, – прошептал Угорь и показал куда-то за наши спины.
Я надеялся, что бритты просто пройдут мимо и спокойно удалятся своей дорогой. Но теперь выходило, что они поднимут тревогу, когда найдут тела своих зарезанных товарищей. Я показал Угрю на первого из бриттов, а сам стал тихо подбираться поближе ко второму.
Каждое мое движение казалось мне громким, как раскат грома, однако бритты были заняты своим разговором и ничего не слышали. Я не мог разобрать ни слова, но решил, что один жалуется другому на то, что их послали в дозор слишком рано. Я заметил, что между деревьев есть едва заметная тропинка, по которой бритты и поднимаются к вершине холма. Тихим шипением я подал знак Угрю, и мы спрятались около тропинки, поджидая, когда бритты подойдут к нам на расстояние вытянутой руки.
Я снова считал мгновения, а бритты медленно приближались. Наконец, до них осталось не больше двух десятков шагов. Я подумал, что боги на нашей стороне и в тот же миг поток жалоб прекратился, бритт шагнул в сторону с тропинки. Я увидел, как он подхватил сзади подол своей юбки и присаживается между деревьев. И тут же раздался громкий вопль, который мог бы, наверное, заглушить рев волн в бурю. Потом крик оборвался, и я увидел, как среди деревьев, там где присаживался бритт, показался кто-то из моих людей с мечом в руке. Я посмотрел на второго бритта, который замер на тропинке, повернувшись к своему товарищу, и увидел только, как Угорь всаживает в его спину нож.
Ко мне подбежал Кнут, пытаясь оправдаться:
– Этот засранец решил присесть по нужде прямо рядом со мной. Я прятался за кустом, но, кажется, он увидел среди листвы мои глаза.
– Теперь не время сожалеть, – ответил я. – Если промедлим, мы все отправимся в чертоги Валхаллы.
И я завыл волком. И три дюжины воинов подхватили мой вой и ринулись вниз к стану бриттов. Мы бежали, продираясь сквозь заросли, и никто из нас не догадывался, что ждет нас внизу. Как быстро бритты сообразят, что это не нападение волков, а гораздо более опасный враг? Успеют ли они выстроить стену щитов, так что мы разобьемся о нее, подобно волне, бьющейся о скалы? Мы скользили вниз, как черные тени, в серебристом лунном свете. Только тени не воют по-волчьи.
Мы выскочили из леса и оказались прямо посреди стана бриттов. Я видел множество шалашей и костров. Посреди стана стоял высокий шатер, а рядом с ним шест с насаженной на него головой. В суматохе: бегущих во все стороны воинов, кричащих женщин, рвущихся на привязи коней, – этот шатер казался островом спокойствия. Я разглядел, что там уже несколько десятков воинов встают щит к щиту, а за ними показался какой-то всадник.
Я крикнул и указал мечом на шатер. Не обращая внимания на бегущих во все стороны бриттов, мы бросились туда. Еще немного, и из разрозненной толпы там возникнет грозное войско, с которым не совладать трем дюжинам чужаков. Перед самым шатром мы замедлили бег и кое-как выстроили клин. Я встал на острие, и мы ударили. Наши щиты столкнулись со щитами бриттов, и казалось, сейчас мы разорвем их строй, а потом будем разить их, бегущих, в спины. Но они устояли. Только отступили на несколько шагов. Мой клинок вошел одному из них в горло над щитом, но они удержали строй. Наш клин разошелся, и теперь мы бились стенка на стенку. Убитые и раненые падали с обеих сторон, я свалил еще одного, только теперь мы были совсем беззащитны со спины, а бритты начинали приходить в себя. Близился рассвет, и на северо-востоке появился розовый полумесяц. Я решил сделать еще одну попытку.
Мы с Брандом переглянулись, и он подставил мне согнутое колено. Я оттолкнулся от него и подпрыгнул, на миг оказавшись над стеной бриттов. Я отбил щитом меч, которым мне пытались проткнуть живот, и одновременно ударил ближайшего бритта сверху в шею. Потом я навалился на их строй, а мои люди изо всех сил налегли на свои щиты. Строй бриттов снова разошелся, я вскочил на ноги, собираясь наконец последним усилием прорвать его. Однако тотчас же всадник, подскакал к нам совсем близко и отдал два коротких приказа. Мгновенно перед нами появились новые враги, и мне пришлось, прикрываясь щитом, отступать под их ударами.
Я успел рассмотреть всадника: он был в темном клетчатом плаще и черном шлеме с широким наносником. Из-под шлема торчала густая рыжая борода, скрывавшая рот и доходившая, казалось, до самых глаз. Рыжебородый повернулся к кому-то за своей спиной и рукой показал направо и налево от нас. Нетрудно было догадаться, что он посылает своих людей напасть на нас с боков, там, где наш строй кончался, и мы были беззащитны.
Надо было отступать, но так, чтобы нас не перекололи в спины. Надо было выстроиться в круг и постараться достичь крепости, не обращая внимания на летящие стрелы и падающих товарищей. Я оглянулся и увидел, что опоздал. Мои люди с левого и правого краев уже отходили к середине нашего строя, а сзади нас появились бритты с луками. И я подумал, что зря серебром соблазнил своих людей отправиться со мной. Выходило, будто я обманом завел свою дружину под клинки бриттов, от которых нам не скрыться. И я понял, что вот оно – то предательство, о котором говорил отец Асгрима. После такого, даже оставшись в живых, мне уже никогда не быть хёвдингом, и моя прежняя жизнь закончится. Так что лучше не ждать, а броситься в схватку, чтобы с почетом отправиться по Радужному мосту.
Но асы, как видно, не забыли обещанных им коня и козла. Потому что за спиной у бриттов прозвучал рог, и из крепости клином вышли люди Токе. Рыжебородый всадник куда-то ускакал, а стена щитов перед нами распалась, и скоро мы уже разили спины врагов. Мы бежали к крепости, а люди Токе бежали к нам навстречу, и скоро сын ярла Паллига, залитый чужой кровью, обнимал меня, а рядом Рагнара прижимал к груди Асгрим. Мы выиграли этот бой. Оставалось узнать, какой ценой.
Кнут быстро подсчитал наши потери: четверо убитых и девять раненых – немало серебра придется отдать ярлу Паллигу, чтобы заплатить за помощь сыну. У Токе за те три дня, что он сидел в крепости было всего семеро отправившихся в Валхаллу и с десяток раненных стрелами и камнями из пращей. Однако теперь было не время оплакивать убитых, потому как день только начинался. У нас не было времени обшарить стан бриттов в поисках серебра. Мы связали носилки, положили на них мертвых и раненых и со всех ног пустились к берегу.
Бритты еще два раза пытались преградить нам путь, устраивая засады, однако разведчики с Торгримом Угрем во главе каждый раз заходили им со спины, так что все обошлось только несколькими ушибами и царапинами. Единственное, что меня беспокоило, это то, что часть войска бриттов накануне куда-то ушла, а мы так и не смогли узнать, куда.
Вскоре запах соли и водорослей стал нарастать и, наконец, после одного из поворотов речушки, по берегу которой мы шли, показалось море. И первым делом на море я увидел «Летящего» и «Сына бури» – они покачивались на волнах в двух полетах стрелы от берега. Но они были не одни. Недалеко было еще три драккара, на которых воины готовились к высадке. И ближайшим к нам был «Красный змей» ярла Паллига. Я смог выдохнуть. Теперь было понятно, что часть бриттов вечером ушла к берегу встретить нового врага. Теперь, оказавшись меж двух огней им осталось только раствориться среди холмов и пустошей, не принимая боя.