– Дошли до нас вести, что здешний ярл Ордульф, что чуть было не напал на нас на севере, собрал в этом городе, что саксы называют Хлидафорд39, большое войско. И было бы не очень мудро, нам всем разбрестись по округе в поисках добычи, пока это войско собрано в единый кулак и может ударить нам в спину в любое время. Потому разумно будет послать часть наших сил туда, чтобы не дать саксам и носу высунуть из их бурга.
И честь стоять перед Хлидафордом, пока остальные будут собирать серебро и золото по всей округе, выпала ярлу Паллигу. А уж он-то не медлил и передоверил это дело мне. Однако я не расстроился. Что бы ни говорил мне Асгрим, по мне лучше было иметь перед собой тысячу вражеских воинов, чем десять беззащитных деревень.
Я со своими тремя кораблями поднялся вверх по реке до самого Хлидафорда, который оказался обычным бургом, то есть не слишком большой круглой крепостью. Что было необычным, так это число воинов на валу и глубокий ров вокруг, заполненный водой. Спрятать такое большое войско в такой маленькой крепости означало, что случись осада, ему нечего будет есть. Значит, саксы хотели только отсидеться, надежно спрятавшись за валом и рвом, пока мы не разойдемся по округе. А потом внезапно напасть, когда наши воины будут возвращаться к кораблям с добычей и пленниками. По всему было видно, что ярл Ордульф был хитрее многих.
Название Хлидафорд было мне знакомо. Я помнил, как Бриана рассказывала про элдормена Ордульфа сына Ордгара. Он был дядей по матери конунга Эдальрода. И еще Бриана говорила, что ни у кого нет такой силы в этих местах, как у Ордульфа, и что отец ее, тан Эльфгар тоже служил элдормену, хотя его земли были восточнее. Я рассказал обо всем этом Асгриму, и тот взмолился:
– Сигурд, будь так добр, говори помедленнее, чтобы я успевал запоминать все эти саксонские имена. Почему, когда они пришли в эти места, они не смогли придумать имен получше?
Я вздохнул. Мне и самому эти имена запомнить было почти невозможно, но Бриана, помнится, всегда могла рассказать какую-нибудь подробность про каждого из них. Так у Ордгара была дочь, сестра Ордульфа, которая славилась неземной красотой. В те времена саксами правил могучий конунг, не чета нынешнему. И этот конунг послал своего друга посмотреть, так ли красива дочь Ордгара. Друг поехал, но увидев девушку, влюбился и сразу же женился на ней, забыв про клятву своему повелителю. Однако недолго длилось их счастье. Когда молодая жена узнала, что судьба предназначала ее самому конунгу, она убила своего мужа и вышла замуж во второй раз, уже за конунга. От этой женитьбы и родился Эдальрод.
Когда я рассказал обо всем этом Асгриму, тот восхищенно покачал головой.
– Это все похоже на сказы про Сигурда или про Атли40. Не думал, что такое коварство может встречаться и в наши времена.
Я усмехнулся:
– Коварство! Ты еще не знаешь, что было дальше. У старого конунга от прежней жены был старший сын Эдуард. Так вот, после смерти мужа мачеха пригласила Эдуарда к себе в усадьбу на охоту, и там ее дружинники его убили. Так Эдальрод стал конунгом.
Асгрим поморщился.
– Слыхал я, конечно, как убивают на свадьбах, и сжигают дома во время перемирия. Однако в наших краях виновному в таком черном деле никогда не стать хёвдингом даже самого маленького корабля. А здесь он господин над всей страной. Видно, боги мстят ему за вероломство его матери.
– И выбрали своим орудием Вилобородого! – Мы оба расхохотались.
Но при взгляде на крепость наше веселье само собой прошло. Над воротами появилось белое знамя с красным драконом, а воинов на валу как будто прибыло. Я уже прикидывал, не больше ли их, чем нас, и сможем ли мы удержать их в осаде, если вдруг они решат сделать вылазку. Поэтому я приказал не оставаться у кораблей по нашему обыкновению, а устроиться на соседнем холме, поставив шатры и огородив стан вкопанными в землю под наклоном толстыми кольями. Токе и Старый Бу ворчали, что их люди и так устали от работы на веслах, пока мы поднимались по вверх по течению. Однако я показал им на воинов на валу, и они нехотя согласились, что осторожность редко бывает неразумной.
Мы устроились на нашем холме и тут снова начались споры с Бу и Токе, которые хотели отпустить чуть ли не всех людей поживиться в округе. Мне снова пришлось рассказывать им про возможную вылазку и про коварство врага. На это они отвечали, что последних смельчаков среди саксов убили три года назад под Лунденбургом, и что теперь саксы не отважатся выйти из крепости, даже если их будет вдесятеро больше, чем нас. Я рассказал им про саксонского тана, что я захватил в плен, и про то, что если бы у саксов был стоящий вождь, они давным-давно напали бы на нас. Ни Токе, ни Бу мне не поверили. Бу сказал, что бурги как раз и придумали строить, чтобы в них отсиживаться, а не принимать битву. А Токе добавил, что я стал слишком осторожен после того, как бритты чуть не насадили мою голову на шест. Так мы спорили довольно долго, но в конце концов решили, что с каждого корабля можно будет отпустить по десять человек, и саксы в крепости не заметят, что нас стало меньше. Это оказалось верным решением, потому как к вечеру наши воины вернулись и принесли с собой немало снеди, хотя и жаловались на то, что во всех окрестных деревнях не сыскать и серебряного крестика.
На холме мы провели два дня, и все это время саксы нас не беспокоили, так что я начинал склоняться к мнению Бу и Токе об их доблести. На третий день к крепости с севера прискакал отряд всадников. Мы не могли помешать им попасть внутрь, а только разглядывали их с нашего холма. Видно было, что всадники – не простые воины, потому как один из них держал стяг с таким же красным драконом, что глядел на нас с башни.
К нам же прибыл гонец от ярла Паллига. Он рассказал, что Вилобородый разграбил богатый монастырь и опустошил всю округу. И теперь Хлидафорд остался последним местом, где можно взять добычу на четыре дня пути вокруг. По уговору весь бург со всеми людьми и добром должен был достаться ярлу Паллигу, и ярл не хотел звать никого на помощь, иначе пришлось бы делиться добычей. Однако и брать приступом его он не хотел, так как прослышал про большое число защитников. Потому он предлагал мне, пользуясь нашей малочисленностью, выманить саксов из крепости, а сам он готов был с вечера спрятать свое войско в леске неподалеку.
Мы снова собрались втроем со Старым Бу и Токе, чтобы обсудить, каким образом нам выманить защитников из-за стен. Первое предложение сделал Бу:
– Самое правильное – это наловить несколько жрецов Белого Христа и убивать их одного за другим перед воротами.
Я поморщился, но ничего не сказал. Бу возразил Токе:
– Во всей округе мы не видели ни одного жреца и добыть их можно, только послав к конунгу Свейну, – может, он оставил себе десяток после того монастыря, что разорил.
Бу не сдавался:
– Тогда можно привести крестьян и тоже убивать их одного за другим.
Токе снова нашел в этом предложении изъян:
– Сегодня туда прискакал знатный человек с дружиной. Возможно, сам ярл здешних мест со своими хёвдингами. Как ты думаешь, станут они ставить на кон свои жизни ради кучки крестьян?
Бу задумался, но тут же предложил снова:
– Может быть, если мы будем убивать женщин и детей, то сумеем заставить их напасть?
Я снова поморщился, однако по-прежнему ничего не сказал. Но у Токе опять нашлись возражения:
– Нам нужно, чтобы они напали на нас ночью, тогда мой отец ударит им в тыл. Если мы начнем кого—то убивать сейчас, то саксы не будут дожидаться ночи. Разве не так?
Бу заворчал, что Токе не на нашей стороне, а на стороне саксов, и сказал, что теперь пусть Токе сам чего-нибудь придумает. Сын ярла помолчал, а потом сделал свое предложение:
– Давайте поставим у нас на холме несколько крестов и распнем на них кого-нибудь, как распяли здешнего бога. На кресте смерть долгая, и саксы могут решиться ночью освободить наших пленников или сделать их смерть легкой.
Глаза у Бу засияли:
– Вот это – отличное предложение. А то, по правде говоря, последние дни выдались какими-то слишком скучными.
Теперь настал мой черед возражать:
– А кого мы распнем?
Бу с Токе задумались. Наверное, было бы неплохо распять какого-нибудь священника или тана, однако таких у нас в плену не было. А распинать крестьян было попросту глупо. Не договорившись ни до чего, Бу с Токе посмотрели на меня. Я встал и сказал:
– Я пойду и просто брошу им вызов. Должна же у них быть хоть какая-то честь.
Бу рассмеялся, а Токе сказал:
– Многие бы сказали, что такая наивность не к лицу хёвдингу.
Но я взял с десяток людей и направился к крепости. Там я подошел на полет стрелы к воротам и крикнул:
– Я – Сигурд Харальдсон, прозванный Быстрым Мечом и Грозой Саксов. И я говорю, что саксы – трусы. Найдется ли среди вас кто-нибудь, кто с этим не согласен?
Ответом мне было молчание.
Я повторил свой вызов во второй раз, а мои люди принялись по-всякому бранить и оскорблять саксов. Но ответа из крепости не было. Я понял, что ярл Ордульф, если это был он, твердо решил отсидеться в крепости, несмотря ни на что. Я уже собирался уходить, но все же крикнул в третий раз наугад:
– Мне говорили, что король саксов трус. Теперь я знаю, что он пошел в своего дядю.
Из крепости по-прежнему не донеслось ни звука, и я подал знак своим людям, что мы можем возвращаться в свой стан на холме. И тут решетка в воротах поползла вверх. Верно, опасаясь какой-нибудь хитрости, саксы не стали поднимать ее целиком, а оставили только небольшую щель, чтобы человек мог, согнувшись, пролезть. И этот человек вскоре появился. И тут я понял, что Бу и Токе, возможно, предлагали не совсем глупости, потому что, когда сакс выпрямился, я решил, что он, должно быть, ростом с медведя. На нем была кольчуга, а в руках он держал щит и меч, однако шлем он не надел, и его усеянная шрамами лысая голова блестела на полуденном солнце.