Мы не были амбициозными.
И то были легкие деньги. Но та легкость, с какой они приходили, заставляла нас тратить очень осмотрительно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, не хвастаясь неожиданным богатством, и внешне мы оставались все теми же мальчишками, бьющимися ежедневно за кусок хлеба.
Наркотиками мы не интересовались, и это было очень хорошо, мы также не играли и не спускали деньги на женщин, иными словами мы не занимались всем тем, что приводит к разорению людей, занимающихся нашим бизнесом, имеющих обыкновение тратить больше, чем могут заработать и потому, в конце концов, в делах становятся не благоразумными и не осторожными.
Очень быстро Рамиро начал демонстрировать удивительное чутьё при обсуждении деталей возможного контракта, и, будучи наполовину человеком, а наполовину книгой, наотрез отказывался от всех тех дел, о которых потом мы стали бы жалеть. Он никогда не соглашался, если возникала угроза людям невинным, то есть если бы появился «Мертвый Тампакс», а также самым тщательным образом изучал личное дело потенциальной жертвы и причины, по которым того человека хотели «убрать».
– Мы занимаемся этим не для того, чтобы убивать дельфинов, – говорил он. – а для того, чтобы убрать парочку акул, надоедающих окружающим.
К счастью, в то время по улицам Боготы бродило предостаточно подобных «акул», и было не сложно подобрать себе одного «такого», не трогая при этом «дельфинов», к тому же эта публика была хорошо информирована и могла защищаться, а это увеличивало цену.
Наркодилеры и эсмеральдерос всегда не ладили между собой и с политиками, а также с военными и полицией, и потому достаточно было просто сесть и ждать какого-нибудь сигнала.
Владельцы ресторанов постоянно были в курсе, если кто-то подыскивал «исполнителя», и, когда Рамиро проходил мимо, за небольшой процент ему шептали на ушко.
В Медельине имеют обыкновение делать это прямо на улице средь бела дня, ничего особенно не опасаясь и не стесняясь. Но то, что происходит в Медельине и как это делается – просто возмутительно. Ребята становятся где-нибудь на углу Итаги или Антиокиа и через некоторое время к ним подходит клиент, и совершенно наглым образом предлагает «работенку». Цены, соответственно, просто смешные: от ста долларов за какого-нибудь придурка без охраны или от двадцати тысяч за министра до ста пятидесяти, что платят наркодилеры за какого-нибудь гражданина в форме, угрожающего их бизнесу.
Это не серьезно, сеньор. Согласитесь, что это не серьезно.
И результат на лицо: пять убийств ежедневно в городе с населением в два миллиона человек, не считая, конечно, трехсот мальчишек в возрасте до двадцати лет, ежегодно убиваемых военизированными подразделениями под предлогом, будто они могут оказаться настоящими «сикарио».
В Медельине достаточно быть молодым и бедным, чтобы тебя прикончили в аудитории колледжа, на выходе из дискотеки или в твоем собственном доме.
И не имеет значения парень ты или девушка.
В этом году из десяти убитых семеро были младше двадцати лет. И как вам это нравится? Похоже, что эти антиокеньос настоящие животные.
Я знаком с одной сеньорой, к которой посреди ночи ворвались в дом и вытащили из постели двух её сыновей, одному было немногим больше шестнадцати, а другому едва исполнилось тринадцать, ей попросту сказали, чтобы она пошла к реке и села там на берегу, поутру мимо неё проплывут её дети.
Уверяю вас, я никогда не играл в подобные игры. Одно дело кое-как сосуществовать с определенным уровнем насилия, а совсем другое дело погрязнуть в этом разнузданном терроре.
Все мои клиенты были, в некотором смысле, «трупы отборные». Я вижу, что вы опять улыбаетесь.
Почти полтора года мы с Рамиро работали чисто и без ошибок. И не постесняюсь сказать, что хорошо бы, если все смерти, скажем так – «необходимые», к несчастию случающиеся в моей стране, осуществлялись достаточно чисто и эффективно.
Понемногу всё это «слепое насилие», принесшее столько горя, исчезло бы само собой.
Это все равно, что оперировать опухоль на пальце: если пользуешься топором, то можешь отрубить себе всю руку, если хорошим скальпелем, то и следа не останется.
Какое значение имеют все эти цифры? Когда «замочишь» кого-нибудь, кто не заслуживал и появиться на этом свете, то вроде как не совершаешь никакого преступления, а всего лишь исправляешь ошибку природы.
Да и большинство из тех не были записаны ни в одной в регистрационной книге. Официально они, как бы, не существовали.
Знаете, сколько проблем возникает от всех этих анонимных убийств?
В Боготе работает один судья, на котором «висит» около трех тысяч дел о разного рода убийствах, так он в открытую говорит, что половину из этих дел нужно было давным-давно передать в архив, потому что нет никакой информации о личности покойного.
Меня зовут Хесус Чико Гранде, и я вам это уже говорил, но имя не настоящее, свидетельство о рождении фальшивое, а также фальшивые мой паспорт, водительское удостоверение и в том числе свидетельство о браке, поскольку я никогда не был женат.
А по-другому и быть не могло! Я такой, какой есть, мать моя меня никуда не вписала, а если и сделала это, то хрен его знает где, а потому перед законом я не существую, особенно, если принять во внимание, что я всегда как-то и не старался себя афишировать.
И таких как я миллионы колумбийцев, так что если кому и прострелят голову, то вряд ли о нем хватятся.
Ну, и как можно в этом случае говорить о цифрах? Тех, у кого были и имя, и фамилия, вписанные в регистрационную книгу, с долгами и родственниками, таких, наверное, было человека три, не считая дона Матиас Хосе Бермехо, а про остальных, вообще, ничего не известно.
Не хочу, чтобы меня не правильно поняли, это все не из-за презрения, просто вы, как бы, находитесь не на той волне, и я очень сомневаюсь, что правильно воспримите все оттенки, отчетливо видимые для меня.
Насколько я понимаю, даже у бедуина или у эскимоса имеется что-то однозначно определяющее его личность, хотя ни в пустыне, ни на полюсе не существует такого понятия, как регистрация, но у этого эскимоса и у этого бедуина были родители, и они принадлежали к какому-нибудь племени или определенной социальной группе, тогда как в нашем случае ничего подобного не было и в помине.
Большинство людей, которых я знаю, не имели семьи или, по крайней мере, никогда не упоминали о её существовании.
Мы «маргиналы» в том числе и в этом, и не потому, что нам нравится жить в одиночестве, мы не какие-нибудь там медведи, а просто отсутствие такой привычки не способствует адаптации к семейной жизни, хотя и всегда мечтали обзавестись семьёй.
И когда получается завести семью, приходится игнорировать и прятать её, поскольку жена и дети – слишком легкая и удобная цель, чтобы нейтрализовать тебя.
Характерная черта всего этого ужасного «колумбийского насилия», что столько времени пытаюсь вам растолковать, и которое отличается от любого другого насилия, заключается в том, что здесь не жалеют ни женщин, ни детей, и если враг захочет как-то навредить тебе, то сделает это там, где больнее всего, нанесет удар в самое уязвимое место.
У нас еще будет возможность поговорить об этом позже, хотя и не уверен, что буду готов к этому.
Но сейчас мы говорим о моих «отборных» мертвецах. Некоторые из них, правда, при жизни были еще теми «сукиными сыновьями» и ничего другого не заслужили, кроме как умереть, и пусть жизнь у них была далеко не элегантной, но зато смерть получилась стильной.
Без сомнения, подобная «аккуратность» в делах нравилось моим клиентам.
Закончив работу как следует, не только исполняешь все условия контракта, но, в то же время, освобождаешь своих заказчиков от угрозы встречной расправы, а это очень важно, особенно в обществе, где вся утекающая вода взбаламучена дальше некуда.
Менее чем за два года мы смогли завоевать уважение и получить бесценный опыт.
Но никогда не следует слишком переоценивать себя.
В этом бизнесе, как бы ты не оттачивал своё мастерство, всегда нужно иметь в виду, что могут появиться самые не предсказуемые обстоятельства и может так случиться, что в кажущемся на первый взгляд простом деле, спрятано столько яда, сколько нет у змеи мапанаре.
Как-то Рамиро взял одну работенку и занялся деталями. Для этого он раза три наведывался в один бильярдный зал под названием «Эль Эхидо». Местечко то облюбовали панамцы, занимающиеся контрабандой наркотиков. У них были отработаны собственные пути, по которым наркотики вывозились из страны и такие люди называются «мулами». Нанимают их обычно не большие наркоторговцы и работают «мулы» за процент от сделки или за комиссионное вознаграждение.
Как нам рассказали, этот бильярдный салон был своего рода торговой биржей, где устанавливались необходимые контакты, и где можно было за определенное вознаграждение, в три тысячи долларов за килограмм, застраховать свой товар, если возникало сомнение, что перевозка не закончиться удовлетворительным для контрактанта образом.
Насколько мне известно, эта система страхования просуществовала около трех лет.
Того типа, которого хотели убрать, звали Гереро, это я помню совершенно точно. Альберто Гереро. И со слов Рамиро, он присвоил товар своего напарника, который в то время отбывал тюремный срок, и теперь искал возможность переправить наркотики в Майями.
Его и заказал тот напарник. И хотя у него не было достаточно наличности, чтобы оплатить в полной мере наши услуги, поскольку в тюрьме с наличностью трудновато, то часть оплаты мы отложили на более поздний срок, до его лучших времен.
Нет. Это было вне правил.
Убийство не равносильно покупке телевизора, за который можно платить в рассрочку. Но в этом случае клиент был человеком серьёзным, и вдобавок нужно было учитывать обстоятельства его пребывания. Если тебя твой же напарник обворовывает и потом отправляет за решетку, то тут уж не до квитанций об оплате.