Знаете, что такое «кри-кри»?
Венесуэльцы говорят, что это вошки, живущие на вшах, паразиты, существующие за счет паразитов – самые худшие твари, обитающие на этом свете. А там, в сельве, мы обычно так называли наркодилеров, живущих за счет ограблений других наркоторговцев.
Заплатить крестьянам, вырастить «коку», собрать её, отвезти в «лабораторию», приготовить «порошок» – подобные действия требуют определенных инвестиций и значительных сил, что может быть оправдано лишь огромными барышами, получаемыми от всего этого долбанного бизнеса.
Но есть кое-кто, придерживающийся другого мнения, что существует более выгодное занятие, чем «варить» кокаин – это бродить по джунглям, развесив уши, широко раскрыв глаза и вынюхивая, откуда может потянуть аммиаком.
И среди этих «кри-кри» самые худшие – солдаты и полиция, потому что все складывается в их пользу, к тому же они наслаждаются полной безнаказанностью, и, найдя такую «лабораторию» разрушают её, не оставляя в живых ни одного свидетеля.
Просто им не нравится, когда кто-то вдруг начинает распускать слухи, будто было взято пятьдесят или семьдесят килограммов «товара», вместо официально задекларированных тридцати, а разницу якобы спрятали в горах, чтобы потом перепродать по хорошей цене.
Удивлены?
Не прошло и месяца, как суд в Майами вынес приговор – тридцать лет тюрьмы, министру внутренних дел Боливии, Луис Арсе Гомез, за его связь с «наркоторговцами».
Насколько я понимаю, этот рогоносец должен был больше всех отвечать за войну с такими как я, и, тем не менее, в течение двух лет своего руководства умудрился натаскать столько кокаину, сколько я не видел за всю свою жизнь.
Ориентируясь на подобные примеры, что можно ожидать от бедолаги рядового или от сержанта, кто постоянно рискует своей жизнью в джунглях и у кого зарплаты еле хватает на то, чтобы прокормить четырех малолетних сопляков?
И это нормально! Половина правительству, а другую половину себе в карман.
С этими людьми нужно оставаться всегда настороже, и клянусь, что та работенка была не из легких.
«Работало» нас там двенадцать человек, не считая «поваров», еще одной женщины, приличная была, достойного поведения и трех шлюх, приставленных к плите, а заодно ответственных за наш «отдых».
И хотя мы буквально купались в кокаине, никому не разрешалось даже попробовать – запрещено строго-настрого, поскольку и так, без всяких объяснений, ясно – если посреди джунглей это начинает входить в привычку, то через пару недель такой человек становится никчемным мусором, ни к какому делу не пригодным, и в ответственный момент, когда нужно «слушать», может запросто всех подставить.
«Слушать» было основной нашей обязанностью и заключалась в том, что мы расходились по лесу на расстояние в пару километров от лагеря, распределялись по кругу, становились в стратегически важных местах и внимательно следили за любым подозрительным или враждебным движением.
Общались мы посредством портативных раций и каждые полчаса должны были информировать о происходящем, канал всегда был открыт на случай разного рода неожиданностей.
Дежурили с шести утра до шести вечера, с двух часовым перерывом на обед и чтобы немного вздремнуть после еды.
Ночью никогда. Никакой «кри-кри», пусть бы он был совершенно «отмороженный на всю голову», не осмелится приблизиться в темноте к «лаборатории», потому что там весь лес стоял нашпигованный разного рода минами и ловушками на ягуаров и пум.
Ни ягуары, ни пумы, ни какие-нибудь другие твари, конечно же, в эти ловушки не попадали, и на мины не наступали.
Вся хитрость заключалась в том, чтобы вокруг ловушки или мины разложить куски шкуры пекари, что-то вроде дикого кабана, они имеют отвратительную привычку нападать стадом и все вокруг предпочитают с ними не встречаться. Как только учуют их запах, сразу же уходят. А человек не в состоянии услышать эту вонь, пока ему в нос не ткнешь.
Пекари спят по ночам.
Если днем услышишь, как они подходят, то единственное спасение – это вскарабкаться на ближайшее дерево и сидеть там, пока они не уберутся восвояси.
А я придумал оборачивать вокруг талии кусок шкуры, и хоть это воняло невозможно как, и шлюхи отказывались спать со мной, но, по крайней мере, я был уверен, что никакой чертов ягуар не вцепится мне в задницу.
Да, мне было страшно. И что бы вы хотели услышать? Все это было не моё, все было чужим.
Чужое это место для меня и для большинства тех, других, кто «работал» со мной, за исключением тех трёх проституток, одного индейца и надсмотрщика, все мы были людьми гор, а эти кусты сводили нас с ума.
Знаете, какой галдеж могут поднять попугаи, обезьяны и прочие птицы, обитающие в амазонской сельве?
А, кроме этого, там полно и других звуков, тысячи всяких звуков: шорохи, шепот, постукивание разное, а иногда и таинственные вздохи. И когда ты сидишь, притаившись в засаде, то со всех сторон до тебя доносятся эти странные, не понятные, пугающие звуки.
Никаких нервов не хватит. Начинаешь видеть дикарей везде, даже в миске с супом, и каждые пять минут оборачиваешься, водишь стволом из стороны в сторону и все время ожидаешь, что вот-вот на тебя нападут со спины.
В тот день, когда должны были подвезти «товар», опасность возрастала раза в три. Эти «кри-кри» всегда были наготове и, заслышав шум мотора, карабкались на вершины деревьев, и смотрели куда дерьмо свалится, а потом шли туда.
День же, когда прилетали за кокаином, превращался в сущий кошмар.
Ничего мы в этот день не «слушали», а все время находились у взлетно-посадочной полосы, следили когда появится самолетик, потом убирали ветки с полосы, надеясь, что негритенок не врежется в деревья напортив, и начинали бегать туда-сюда, разгружая все, что он привез, в основном это была еда, патроны, химия всякая, необходимая для «поваров», а под конец требовалось заправить самолет керосином из пластиковых бидонов, что он также привозил с собой.
Вообще-то этот негритенок был парнем не из трусливых, чтобы вот так летать на груде металлолома с бидонами эфира и керосина, а потом еще и умудриться посадить самолет на скользкой, грязной полосе размером немногим больше почтовой марки.
Пока мы там бегали, он отходил в сторонку помочиться, перекусить что-нибудь и выкурить сигаретку, а когда драндулет был весь загружен, закидывал в горло четвертушку рома, забирался к себе в кресло и вот он уже готов лететь с мешками кокаина на двадцать миллионов долларов.
Нужно было видеть как все это происходило: мотор ревет словно бешенный, так, что того и гляди крылья разлетятся на куски, а мы, восемь человек, держим изо всех сил трос, привязанный к хвосту самолета, чтобы самолет не начал движение сам по себе, потом он опускает руку, мы бросаем трос, самолет несется вперед, словно ему в зад воткнули ракету и взмывает ввысь, едва не задев верхушки деревьев.
И это было чудо!
И каждый раз, как Эль Негро Валенсиа взмывал в небо, свершалось чудо. Меня совершенно не удивило, когда кто-то рассказал, что того, как он уволился, то уехал жить в Санто Доминго с хорошеньким состоянием в несколько миллионов. Он их заработал, эти миллионы. И если во всем этом гнилом бизнесе кто-то и заслуживает хорошей пенсии, так тот «сукин-кот», еще и потому, что он никому не сделал ничего дурного, хотя и мог довести до инфаркта.
Рассказывал самые нудные анекдоты в мире, но при этом сам же гоготал над ними и никогда не забывал привезти то, что его просили, как бы абсурдным это не выглядело.
Это он привозил мне письма от Рамиро. Через них я узнавал, что хозяева пунктуально перечисляли мне оговоренную сумму и часть этих денег уже была переведена на банковский счет, открытый на моё имя.
Не знаю. Никогда точно не знал, кто были те «хозяева», но всегда подозревал, что всем заведовал не «хозяин», а «хозяйка». В то время большую часть движения наркотиков в зоне контролировала некая донья Грисельда Бланко.
Донья Грисельда была настоящая «женщина-ураган», начинала как карманная воровка в Медельине, но потом удачно вышла замуж за четырех торговцев марихуаной и также благополучно избавилась от них.
До того момента, как её повязали и отправили в тюрьму в Северной Америке, вместе с тремя детьми, была полной хозяйкой того многомиллионного бизнеса, и так ей все это дело нравилось, что одного своего отпрыска назвала никак иначе, а Микеле Корлеоне, в честь главного героя «Крестного Отца».
Никто не смог до конца определить размеры её состояния.
Следует принять во внимание, что в то время килограмм листьев «коки» стоил в Перу от полдоллара до одного доллара. Для производства килограмма кокаина требовалось около тысячи долларов, исходный материал, который нам завозили, стоил пятьсот, а готовый кокаин, превращенный в кристаллы, в Медельине или Боготе можно было купить почти за десять тысяч долларов.
Когда этот килограмм удавалось переправить в Майями, то стоимость поднималась до тридцати пяти тысяч долларов, но если учесть, что килограмм этот «резали» на порции, разбавляли лактозой, стрихнином и молотым стеклом, то конечная стоимость могла превзойти сто тысяч долларов.
Вот и считайте, какова прибыль, если исходный материал стоит пятьсот долларов, а конечный продукт продают за сто тысяч.
Кокаин – самый ценный товар на земле, и объем сделок с кокаином уступает лишь сделкам с нефтью.
Донья Грисельда контролировала этот поток в течение нескольких лет. И вот чего я никогда не мог понять, так это – причину, по которой такая привлекательная женщина с тремя детьми и сотнями миллионов долларов в кармане дотянула, занимаясь теми темными делишками, до того момента, пока её не посадили с пожизненным сроком.
Поговаривают, что все её беды начались после того, как она решила отправить на небеса свою лучшую подругу, толи от завести, толи от ревности… кто её знает…
А эта Леонела Ариас тоже была дамочка еще та, в двадцать лет прихлопнула своего муженька и с деньгами, полученными по страховке, вступила в организацию доньи Грисельды. Каким-то образом они стали близкими подругами, но ту Леонелу не устраивало оставаться на вторых ролях и потому решила отнять у неё и мужика и все дело в придачу, но немного просчиталась и получила пулю в затылок.