Но продолжающийся рост насилия угрожал затопить всю страну в крови, и особенно убийство такого уважаемого министра, как Лара Бонилья, переполнили чашу терпения. И надо было видеть размеры, ширину и глубину, того терпения, которым обладали господа из Высшего Суда, многие из которых сами фигурировали в длинном списке тех самых торговцев, продающих и скупающих все подряд.
Тема эта постепенно перерождалась в международный скандал таких гигантских размеров, что никто иной, а сам президент Рейган вынужден был взяться за дело и приватно пригрозил колумбийскому правительству, что если они не ограничат уровень коррупции в стране, то он сделает их жизнь попросту непереносимой и будет объявлен бойкот всему экспорту.
Традиционный хозяин этой страны – кофейная олигархия, имевшая привычку на все «накладывать свою лапу», вдруг осознала, что все эти «игры» зашли слишком далеко и так дольше продолжаться не может. Не должно так быть, чтобы дюжина каких-то отпетых уголовников рисковала настоящим и будущим целой страны, как бы не была велика их прибыль и желание поделиться деньгами.
Даже эсмеральдерос – эта банда беспринципных дикарей, кого всегда интересовали только камни, и то осторожненько так предупредили, что готовы предпринять серьёзные меры, поскольку весь их бизнес также начал «зеленеть».
Всё, что хоть как-то было связано с Колумбией, начинало отдавать проказой.
Многие судьи, не отличавшиеся высокими моральными принципами и коррумпированные до мозга костей, почувствовали себя прижатыми к стенке. С одной стороны они не осмеливались предать тех, кто все эти годы исправно платил им, но с другой стороны прекрасно понимали, если будут продолжать упорствовать, то это может стоить им поста, и как следствие – полная дискредитация и разорение в ближайшем будущем.
Картошечка уже испеклась и с каждым днем становилась все горячей и горячей.
И это были не пустые слова, за словами следовали дела. Теперь просто выйти на улицу становилось опасно, потому что никто не знал, где в следующий раз рванет бомба.
До сих пор не знаю какую роль во всем этом играл Абигаил Анайя.
Также не знаю, был ли он одним из игроков или ограничился ролью привилегированного зрителя. Но наблюдал своими собственными глазами, как в течение месяца со стен галереи и из поместья исчезли все картины, ковры, исчезла мебель и скульптуры, словно они провалились под землю, ничего не осталось, за исключением третьесортных вещиц, за которые даже такой невежда, как я, не дал бы и тысячи песо.
И как сейчас помню, в один прекрасный осенний денек, одиннадцатого октября, чтобы быть точным, Абигаил пригласил нас с Рамиро в тот самый ресторан «Ла Фрагата», где мы ужинали в первый раз после нашей встречи, и, оставаясь внешне веселым и внимательным, как бы невзначай сообщил нам, что на тот случай если с ним произойдет что-то крайне нехорошее, то в Республиканском Банке открыт счет, на который каждый месяц будет переводиться сумма, достаточная чтобы покрыть наши самые неотложные расходы. Он распорядился также открыть еще один счет, на этот раз на имя нашего «Подвала». Пансион мог существовать сколько угодно долго, при условии, что нужно будет вести хозяйство экономно, управлять разумно и ограничить количество ребят до пятнадцати человек.
И попросил нас сделать все возможное, чтобы пансион не закрыли. Он считал, что это было единственное достойное дело, какое он совершил в своей жизни, что это пример для тех, кто говорит будто «гамины» – проблема, не поддающаяся ни какому решению.
После его слов у меня комок застрял в горле. Говорил он так, словно вот-вот должен был умереть или что-то страшное случится, и как бы мы его не уговаривали объяснить, какого чёрта все это значит, он ничего вразумительного не сказал и попросил не настаивать.
Мы были его единственными друзьями. Нас он любил и всегда бы помнил, что бы с ним не произошло и где бы он не оказался, но именно из-за нашей дружбы он не стал нам ничего объяснять, справедливо опасаясь как бы чего из этого дурного не вышло.
Сеньор, я готов был расплакаться.
Я, который никогда не плакал ни в детстве, ни в юношеском возрасте, здесь первый раз в жизни почувствовал, как у меня защипало в носу, и если бы не официант с физиономией дрессированного пингвина, то тут бы и распустил сопли.
Прибыли они на автобусе, как будто на экскурсию или как группа туристов в городе, откуда последний турист сбежал много лет назад. На этом же автобусе, вместе с тем, что в нем было, проехали в центральный двор Дворца Правосудия, и ни один солдат, ни один полицейский, ни один охранник со стоянки не вышел им на встречу.
Да, вот так просто.
Когда они уже были внутри гаража, вытащили оружие из под сидений и за время меньшее, чем длится мой рассказ, разоружили всю охрану на первом этаже и закрыли все двери.
Можете себе представить? Это я рассказываю о нападении на Дворец Правосудия.
Произошло всё шестого ноября. В этот день я последний раз видел Абигаил Анайя.
Их было сорок человек; бойцы партизанской группировки «М-19», менее чем за десять минут захватили все четыре этажа и почти триста заложников, среди которых оказалась большая часть судей Верховного Суда. В тот день они собрались, чтобы обсудить условия принятия Договора об Экстрадиции, и, судя по всему, к тому моменту уже обо всем договорились.
Эта «М-19», сеньор, самая старая, самая может быть уважаемая и опасная из партизанских группировок в Колумбии. «Карающая десница» «левых». Как мне раньше казалось, эти парни должны были ненавидеть всех наркоторговцев, которые, как я полагал, были союзниками ультра правых, чьи услуги они оплачивали, и кто ненавидел «левых»…
Полная галиматья, сеньор! Я думаю, что и сам Господь Бог не сможет разобраться во всех хитросплетениях колумбийской жизни.
Но это были они, именно они и командовал ими один из выдающихся основателей этого партизанского движения, сам Андрес Амаралес, кто поклялся вытравить с нашей земли всю коррупцию.
И именно Андрес Амаралес заставил председателя Трибунала, Рейес, кажется так его звали, если мне память не изменяет, позвонить Президенту Республики и передать, чтобы он незамедлительно явился во дворец и предстал перед «народным судом», в противном случае будут казнены все заложники, начиная с судей.
Я не очень-то разбираюсь в вопросах политики, да и особенно смышленым меня нельзя назвать, но, тем не менее, даже я понимаю, если группа похитителей выдвигает такие абсурдные требования, то совершенно ясно, у них нет ни малейшего намерения вести какие-либо переговоры.
И если бы случилось невероятное, президент Бетанкур сдался им, то следующий, кого бы они потребовали, был бы сам Рейган. Совершенно ясно, что Амаралес намеревался расправиться с судьями.
Это он и исполнил. Когда штурмовые группы приблизились к дворцу, то первое, что он сделал, это пустил пулю в голову Рейес, так, кажется, его звали, а затем хладнокровно пристрелил, одного за другим, оставшихся судей, по-моему десятерых, тех, что выступали за подписание Договора об Экстрадиции.
Вы это понимаете? Можете мне это объяснить?
Как так получается, что те, кто рискует жизнью в горах, защищая интересы бедняков, вдруг спускаются в город и убивают тех, кого этот же самый народ выбрал, чтобы они защищали их интересы от богатых и влиятельных сограждан?
Я не хотел этому верить и сам побежал туда. Подошел так близко, как полицейское ограждение позволяло, до самой площади Сантандер. И не поверил своим ушам, когда услышал звуки перестрелки, видел поднимающийся над крышами дым, и слышал, как громкоговорители надрывались о том, что «М-19» под корень вырезало всю правоохранительную систему Колумбии.
Если вся эта система им не нравилось, то для её изменения они выбрали самое не подходящее время и наименее подходящее место.
А позже стало очевидно, что наибольший интерес у них вызвали полицейские досье и дела наркоторговцев, которые они и сожгли там дотла, проверив с особенной тщательностью, чтобы не оставалось никаких инкриминирующих документов.
Полагаете подобное поведение бойцов за новый порядок, основанный на справедливости и свободе, можно назвать логичным, или это более соответствует наемным головорезам из числа отъявленных преступников? Сами судите… а для меня ответ ясен.
И как результат: Дворец Правосудия объятый пламенем, более сотни убитых, большинство выстрелом в затылок, уничтожение почти всех архивов, и глубокое чувство стыда за страну, опустившуюся на самое дно позора и разорения.
Но все, что меня интересовало и волновало в те дни – это исчезновение Абигаил Анайя. Все остальные события словно ушли в тень.
А между тем много народу исчезло в Боготе в течение последующих дней. Некоторые сделали это по собственной воле, понимая, что расправы не остановятся после того как потушат пламя во дворце, других прикончили, по каким-нибудь причинам или без причин вовсе. В моей несчастной стране всегда найдется повод расправиться с соседом.
Настоящая паника охватила город, который и во времена более «спокойные» жил под гнетом страха. Те, кто полагал, что у него имеются враги, поспешил расправиться с ними, не дожидаясь пока они придут к нему первыми, или «ушел на дно» на длительный срок, пока «пыль не осядет».
Никогда раньше не было такого спроса на билеты в Европу. Или в Китай, если, конечно, туда летали самолеты, потому что когда по белу свету начинает гулять «Курносая», то нет такого места, где можно было бы спрятаться и отсидеться.
Единственный судья, выступавший за принятие Договора об Экстрадиции, по какому-то стечению обстоятельств не присутствующий во Дворце Правосудия в момент нападения, был застрелен на улице, после чего наркоторговцы с необыкновенной наглостью предупредили, что те, кто собирается занять освободившиеся места в Верховном Суде, должны подумать дважды, прежде чем принять такое решение.
Абигаил Анайя был совершенно прав, когда во время нашего последнего ужина в ресторане предупредил, что Колумбия постепенно превращается в заложника «кокаина». Тогда он грустно пошутил, что все мы так или иначе становимся наркоманами и потребуются годы, чтобы избавиться от этой пагубной привычки.