ынки его такими же недальновидными оказались.
— Зазнались они, княже, — пожал я плечами. — Думали, что если на Урале хозяева, то и везде так же будет. Решили, что весь мир вокруг Балховских крутится.
— А как бы ты на месте князя действовал? — вдруг спросил Наследник.
— Перво-наперво, я бы байстрюка этого на цепь посадил. Уже будучи в столице наводил справки о нём. Тот ещё тип был. Чего только не вытворял. А отец, вместо того, чтобы вразумить его как-то, покрывал. Где-то откупался, кого-то запугивал. А сыночку ненаглядному, при этом, место потеплее искал. Вот тот совсем и осмелел. Если всё всегда с рук сходит, то любой мерзкий поступок нормой станет. Так что в том, что в итоге произошло, старый князь Балховский и виноват.
— А всё же? Сам как бы действовал? — не сдавался Рюрикович. — Представь, что сына твоего убили где-то в чужом княжестве. Твоего, не Балховского зверёныша. Чтобы сделал?
— Сначала, наверное, попытался бы выяснить что к чему, — задумался я.
— А затем?
— А затем? Да пришёл бы и поубивал всех виновных!
— Аха-ха-ха… — расхохотался вдруг Мстислав Олегович. — Поубивал бы! И чем ты, боярин, от того же князя отличаешься?
— А кто сказал, что я отличаюсь? — сделав вид, что искренне удивился, спросил я.
Общаясь с Наследником, я уже приблизительно понял, какой линии поведения нужно придерживаться. Если хочу быть князем, то и вести себя нужно соответственно. То есть быть наглым, беспринципным засранцем.
Ну что же, мне не сложно. Если благодаря такому поведению заручусь поддержкой Рюриковича, то можно и поиграть.
— Не отличаешься, значит… — отсмеявшись, произнёс собеседник. — Ну и ладно. Князь таким и должен быть, на то он и князь. Но, исходя из этих твоих слов, хочу спросить, что думаешь насчёт князя Стародубского?
— А что я должен насчёт него думать? — снова изобразил я удивление.
— Не прикидывайся дурачком, Северский! — строго произнёс Рюрикович, и даже пальцем мне пригрозил. — Думаешь, я не знаю, чей это дом? Или не в курсе, из-за кого Адашев без службы остался и с воды на хлеб перебивается? Знаю, боярин. Всё знаю. И даже не удивлён, что ты, узнав кто стоит за покушением, первым делом его врагов искать начал. Не перебивай! Я тебя не осуждаю. Правильно всё делаешь. Даже, можно сказать, не по годам мудро. Но вот врать мне не надо!
— Даже не собирался княже! — как можно искреннее воскликнул я. — Вот только тут я в данный момент не из-за князя Стародубского нахожусь. Хотя и знаю, что он Балховского подбил на моё убийство. И даже людей порекомендовал. Но боярский сын Адашев не только враг князя Стародуского, но и сыскарь, каких поискать. А я до сих пор не знаю, кто разграбил мои лавки, убил моих людей, и похитил ближницу. И никто мне с этим помочь не может. Вот я и решил Адашева нанять. Дал ему денег и людей, чтобы виновных искал.
— О как! — на этот раз пришёл черёд удивляться Наследнику. — И снова мудро, боярин. Не ожидал. Думал, ты козни против дяди моего строить будешь. А, кстати, будешь?
— Время покажет, — с самым невинным видом развёл я руками.
— И снова верно думаешь, — хмыкнул Мстислав Олегович. — Вот только Государь велел тебе передать, что смерть брата своего не простит. Так что любые планы на месть забудь. Понял меня, боярин?
— И что же, княже, ждать, пока Стародубский на меня очередное покушение устроит? — охренел я. И на этот раз без притворства.
— Государь с братом поговорит и велит ему оставить вашу вражду. Ты же веришь Государю, боярин?
— Государю верю, княже. Стародубскому не верю. Хитрый он. Сам ничего не делает, всё норовит чужими руками действовать.
— А ты не боишься мне такое говорить, боярин? — нахмурился Наследник. — Всё же про дядю моего речь идёт, а не про какого-то абстрактного князя.
— Бояться не боюсь. Но опасаюсь. И, тем не менее, считаю, что лучше сейчас правду скажу, чем чего-то наобещаю, а затем всё равно по-своему сделаю.
— Даже так? — очень серьёзным тоном произнёс Наследник, внимательно меня рассматривая. Даже на спинку сидения откинулся, чтобы удобнее было. А у меня от этого взгляда мурашки по спине побежали. Показалось, что ещё немного, и придётся делать ноги. Молчал Рюрикович довольно долго, минуты две. А затем заговорил. Всё так же серьёзно, но без осуждения в голосе. — Все бы князья мне так правду говорили в глаза. А то вечно распинаются, обещаньями разбрасываются, а делают так, как выгодно им. Тут ты правильно сказал — лучше сразу всё честно объяснить. Ты, боярин, спрашивал, в чём моя выгода, если ты князем станешь? Что же, отвечу! Отчасти ты и сам угадал. Не хочу усиления других князей. Но ещё одна причина заключается в том, что мне нужны верные люди. Не только сейчас, но и когда я сам Государем буду. Понимаешь меня?
— Да, княже, — так же серьёзно кивнул я.
— Потому сейчас сделаем вид, что я твоих слов не слышал. Но! Против воли Государя идти тоже не смей. Так что повремени, Северский. Охолонь. Ясно тебе?
— Ясно, — согласился я. — Повременить, так повременить. Обороняться же, защищая свою жизнь, мне никто не запрещал?
— Ох и проныра ты, боярин, — снова улыбнулся Рюрикович. А затем опять погрозил мне пальцем. — Обороняться русскому человеку никто запретить не может. Даже Боги. Кстати, насчёт Богов! Чего от тебя Аресу понадобилось? Мне пока дознаватели так и не смогли ответить…
— Арес — сука собаки! — скривился я.
— Ты, боярин, не заговаривайся! — вспылил вдруг Рюрикович. — Думай про кого и что говоришь!
Испугался что ли? Странно… Хотя нет. Вглядевшись в лицо Наследника я понял, что он не испуган, а возмущён. Словно я не Ареса обозвал, а ему на штанину напрудил.
— Не понимаешь? — чуть успокоившись, спросил он.
— Не понимаю, — покачал я головой.
— Думаешь, наверно, что испугался я?
— Нет, княже. Вижу, что не боишься. Потому и растерян.
— Эх, молодой ты ещё совсем, Северский. Не знаешь многого, — с каким-то сожалением в голосе произнёс Мстислав Олегович. — Ладно, поясню. Тебе тоже пригодиться в будущем. Боги, боярин, непредсказуемы. Никогда не угадаешь, когда и на что они отреагировать могут. Чащу всего, вообще никак себя не проявляют по отношению к простому смертному. Какой-нибудь землепашец может хоть каждый день долгие молитвы Богам возносить, а они его всё равно не услышат. Либо же, он их поносить будет почём зря. И опять же, не заметят этого Боги. Так может продолжаться год, два, десять лет. А потом его вдруг молнией убьёт. Абстрактной молнией, боярин. Могут и по-другому наказать. Либо же, за молитвы его, здоровье пошлют железное. Или урожай уродится такой, что все соседи обзавидуются. А может так и останется он для Богов незаметным. Хоть всю жизнь молись или ругайся. Понимаешь?
— Понимаю, — согласно кивнул я, уже догадываясь, к чему он ведёт.
— Ага, хорошо. Так вот, землепашца они не особо замечают. Потому что он всего лишь один из многих. Живёт, и ничем кроме молитв не выделяется. Как все, в общем. Другое дело, если человек чего-то в жизни добился. Ну, допустим, садовник. Он в жизни никогда Богам не поклонялся и молитв не возносил. Этот садовник всего лишь хорошо делал свою работу. Да не просто хорошо, а с любовью. С воображением. Отдавая этой работе всего себя. И вот, однажды, он вырастил такой красивый и необыкновенный сад, что другие люди им восхищаться стали. Приходят, рассматривают, а затем обсуждают. И не только сад, но и садовника. Причём многие, из зависти, ругают тот сад. Говорят, что, мол, сами бы лучше могли вырастить, если бы работали столько же, сколько садовник. Но! Всё равно в их разговорах этот человек постоянно фигурирует. Хоть в негативном ключе, хоть в позитивном. То не важно. На этом садовнике… как бы тебе объяснить?
— Понял княже, — перебил я его. — На нём сфокусировано внимание других людей. Так?
— Так, — немного подумав, кивнул Наследник. — И вот за счёт этого самого внимания, на него и Боги могут посмотреть. Возможно, мимоходом. Ради интереса, кто это там такой выдающийся, что о нём говорят? А возможно, что кто-то из Богов этим садовником заинтересуется. И станет ему помогать. В итоге, сад вырастет ещё краше, внимания к садовнику будет ещё больше, а заодно и к Богу покровителю. Понимаешь?
— Ага, — снова кивнул я, на самом деле понимая о чём он говорит. — И будут потом говорить, что садовник такой сад вырастил не потому, что работал от зари, до зари всю жизнь, а потому что ему Боги помогают. Или тот самый конкретный Бог.
— Верно, боярин! Богам, на самом деле, не столько важно поклонение. Им нужно, чтобы в них верили. Чтобы им молились. Чтобы с их именем шли в бой и умирали, либо же повергали своих врагов. Чтобы им строили красивые храмы. И чем храм красивее, тем он заметнее. И значит, что и Богу, которому он посвящён, достаётся больше внимания.
— Паразиты, — произнёс я.
— Я тебя, боярин, сейчас стукну! — опять погрозил Наследник. Только на этот раз не пальцем, а кулаком. Но без злости, а как бы для галочки. — Ты дослушай сначала.
— Прости, княже, — так же, для галочки, повинился я.
— К чему я это всё веду? Чем человек заметнее, тем к нему больше внимания Богов. Тем чаще они появляются рядом с ним. А вот теперь представь, насколько заметен я, как второй человек в Государстве. Представил? Не знаю, наблюдает ли постоянно кто-то из Богов за мной или нет. Вряд ли. Но вот среагировать на своё имя, произнесённое в моём присутствии, Боги точно могут. А ты тут сукой собаки обзываешься. И хорошо ещё, что на Ареса. Ему до меня дела нет. Хотя, ему и до тебя дела быть не должно. А сам видел, взял, да объявился. Так что думай о чём и о ком говоришь, боярин. И ещё подумай, какое будет к тебе внимание, если князем станешь.
— Всё понял, княже. Впредь думать буду, — серьёзно произнёс я. И действительно задумался. Получается, что вот так скажешь на приёме у Государя: «Перун — козёл!», а тебя сразу молнией шандарахнет. Иначе о Перуне по всей Руси говорить будут, что он реально козёл, раз его какой-то там боярин может обзывать безнаказанно. И всё, писец перуновой репутации. Так что и про Ареса я лучше впредь молчать буду. Да и вообще эти слова как-то автоматически вырвались. Словно рефлекс выработался, что если Арес, то сука!