[31]. ФАА выпустило «Продолжение директивы по летной годности»[32], где говорилось, что его специалисты изучают данные и «предпримут соответствующие меры, если данные покажут, что это необходимо», но у него пока нет достаточной информации, чтобы «делать какие-либо выводы или предпринимать какие-либо действия». Однако две катастрофы вызвали немалое беспокойство, так что авиакомпания Ethiopian Airlines немедленно перестала пользоваться своим парком самолетов Max[33], Управление гражданской авиации Китая приказало не поднимать в воздух ни один из имевшихся в стране 96 самолетов Max[34]; другие авиакомпании и страны быстро последовали их примеру.
Ко вторнику 12 марта, через два дня после катастрофы, Великобритания, Германия, Франция, Австралия, Малайзия и Сингапур запретили самолетам Max пролет над своей территорией; авиалинии в Омане, Норвегии и Южной Корее перестали поднимать свои суда в воздух[35]. Однако Соединенные Штаты не сделали ничего подобного: в то время компания Boeing была крупнейшим промышленным предприятием Америки, поставлявшим товары на экспорт. В 2018 году общая выручка Boeing составила рекордные 100 миллиардов долларов[36]. По всему миру на эту корпорацию работали 145 000 человек[37], она сотрудничала с 13 000 отечественных поставщиков[38], в том числе с такими компаниями, как General Electric, производителем двигателей Max.
Во вторник утром генеральный директор Boeing Деннис Мюленбург лично позвонил Дональду Трампу, чтобы заверить президента, что причин для беспокойства нет и что «самолет MAX безопасен»[39].
Когда я смотрела новости, я была в ужасе, мое сердце разрывалось от боли за жертв, их родных и близких. Также я видела в этой трагедии переплетение неправильных решений и пренебрежение этикой. Сразу после катастрофы меня не переставало беспокоить то, что лица, принимающие решения, похоже, не несут за них полную ответственность. Затем я обратила внимание на наше решение: когда и при каких обстоятельствах мы могли бы полететь на самолете 737 Max? Как бы мы могли оценить этот риск? Позже Мюленбург скажет репортеру, что он «непременно» пойдет на такой риск и посадит свою семью в один из таких самолетов[40]. Но что до меня, мой ответ был совершенно ясен: нет.
К утру среды 13 марта более 60 стран запретили самолетам Boeing полеты над своей территорией[41]. Однако ФАА свою позицию не изменило. В заявлении, опубликованном накануне, ФАА упомянуло, что данные все еще изучаются, но «оснований запрещать полеты» нет и нет данных, которые «требовали бы что-то предпринять»[42].
Поймите правильно: крайне важно оценивать факты и свидетельства как после трагедий, подобных этим катастрофам, так и ради постоянного мониторинга угроз безопасности и новых технологий. Но данные не играли никакой роли для ответа на вопрос, с которым столкнулись Boeing и ФАА после того, как за пять месяцев погибли 346 человек, летевших на самолетах одной и той же модели, – на вопрос, имеющий решающее значение: следует ли нам позволить и дальше использовать для полетов самолеты Max 737? В данном случае нужно было не оценивать усредненные значения и не прикидывать вероятность тех или иных событий. Единственное, на чем нужно было сосредоточиться, – это на устранении вероятности того, что погибнут люди. Есть только одно решение, которое позволяет достичь этой цели, – запретить этим самолетам взлет. Именно это и сделал в конце концов президент Трамп. В среду днем он приказал ФАА отменить полеты всего парка самолетов 737 Max 8 и Max 9, потому что «первоочередная задача» – это «безопасность»[43].
В последующие месяцы следователи обнаружат множество доказательств того, что у Boeing проблемы не только с безопасностью. 103-летняя американская компания сбилась с пути с точки зрения этики. В скандале, отмеченном пренебрежением к человеческой жизни, корпорация Boeing не просто проигнорировала проблемы с безопасностью или технологические ошибки; ей не удалось на каждом уровне интегрировать этику в процесс принятия решений в компании, что привело к краху доверия к очень уважаемой организации. На интернет-сайте Boeing в то время говорилось: «Наша позиция в отношении этичного ведения бизнеса проста: каждый раз поступайте правильно, исключений нет»[44]. Но они делали исключения снова и снова, подрывая доверие клиентов, теряя самую ценную валюту Boeing.
Трагедия Boeing – это оглушительный аварийный сигнал нашего времени, явный маркер того, что в последние годы этикой в процессе принятия решений руководствуются значительно реже, и это часто имеет серьезные последствия. Почему этика сейчас важнее, чем когда-либо? И как нам принимать правильные решения, когда закон отстает от реальности и границы – или то, что я называю «гранью», «передовой», – размыты? Передовая – это та точка, где закон больше не защищает нас и наши решения должна определять только этика. Даже там, где закон действует эффективно, это наименьший общий знаменатель, а не высший и даже не достаточно высокий стандарт поведения. Этика должна действовать сверх закона, помимо его.
В этой главе объясняется, как важно исключить бинарность. Это один из шести шагов, которые подразумевает этичное принятие решений на передовой. Бинарные решения предполагают, что надо осуществить выбор между двумя понятными вариантами, например, корпорации Boeing пришлось выбирать между защитой жизней или собственной прибылью. Но большинство этических решений, особенно на передовой, требуют, чтобы мы отказались от бинарности, подавили свойственное нам желание чрезмерно упрощать этические вопросы, превращая их в упражнение по выбору той или иной стороны: «да или нет», «черное или белое», «хорошее или плохое». Часто мы стремимся классифицировать людей, поведение и действия как «этичные» или «неэтичные». Как вы увидите, такое навешивание этических ярлыков или присвоение кодовых обозначений нельзя считать этичным процессом принятия решений.
Бинарные решения могут требовать углубленных дискуссий о рисках и возможностях, например, о том, должна ли компания продавать технологии дронов правительству. Ответы на бинарные вопросы могут быть и простыми. Например, вопросы из разряда «Должны ли платформы социальных сетей допускать торговлю людьми в целях сексуальной эксплуатации?» и «Следует ли учителю допускать травлю в классе?» требуют такого однозначного ответа: нет.
Однако на передовой этики мы чаще сталкиваемся с такими сложными этическими вопросами, которые не будут бинарными: они включают разные оттенки серого и постоянно изменяющееся соотношение рисков и возможностей для всех сторон. Поскольку мир вокруг нас меняется, этические границы размываются, мы часто оказываемся перед этическими дилеммами, на которые редко удается дать простой ответ.
Нам часто приходится заменять вопросы из разряда «Следует ли мне…?» более открытыми и реалистичными вопросами вроде того, который я задала себе о Boeing: «Когда и при каких обстоятельствах мне следовало бы…?» Формулировка наших этических дилемм в небинарных терминах помогает закрепить наш выбор в реальности. Как я говорю своим студентам, вы можете сколько угодно «заниматься этикой» в отрыве от реальности, но жить вам придется со вполне реальными последствиями.
Большинство решений, которые нам необходимо принять, будут небинарными. Но я начала с ситуации с Boeing, чтобы проиллюстрировать, что все же выбор «правильно или неправильно», «да или нет» существует. История с корпорацией Boeing – пример по-настоящему бинарного решения… и неправильного ответа. Вопросы были прямолинейными, а ставки – максимально высокими.
Прежде чем мы начнем анализировать решения, принятые Boeing, нам необходимо лучше разобраться в том, как конструкция самолета Max привела к падению корпорации. Все началось в 2010 году, когда главный соперник компании, французский авиастроитель Airbus, объявил о запуске нового самолета, который будет сжигать на 20 % меньше горючего[45]. Когда в Boeing узнали о том, что их давний клиент авиакомпания American Airlines рассматривает возможность приобретения двухсот новых французских самолетов, они немедленно вступили в конкурентную борьбу[46].
Проектирование нового судна могло занять десять лет, потребовалось бы дорогостоящее обучение пилотов, поэтому вместо этого корпорация Boeing решила обновить уже существующую модель 737, снабдив ее новыми топливосберегающими двигателями[47]. В августе 2011 года совет директоров Boeing одобрил запуск в 2017 году переоборудованной модели 737, которая стала известна как Max. Еще до начала строительства компания успела получить 496 заказов на новые топливосберегающие самолеты[48].
Инженеры Boeing вскоре выяснили, что при установке массивных современных двигателей на самолет, изначально построенный в 1967 году, возникают серьезные проблемы[49]. Например, у модели 737 остается совсем небольшое расстояние между корпусом самолета и землей, поэтому под крыльями судна просто не хватало места для размещения двигателей большего размера. В результате новые двигатели переместили немного выше крыла и продвинули вперед