[603]; те случаи, когда родители имеют законные возражения против вакцинации на основании рекомендаций профессионального врача, я здесь не рассматриваю.)
Неважно, принимаете ли вы решение, как поступить с вашим собственным ребенком, или стремитесь сформировать свое мнение по этому вопросу, давайте посмотрим на этическую сторону проблемы при помощи «подхода 2 × 4». Из принципов я выберу, во-первых, выживание и безопасность для конкретного ребенка и для других детей и, во-вторых, истину, особенно доказательную науку. Третьим, с небольшим отрывом, идет ответственность. Для многих из вас может оказаться уместным также такой принцип, как личная или религиозная свобода: люди порой рассматривают принуждение родителей к вакцинации их детей как нарушение этих принципов. Но свобода в этом примере – понятие непростое. Мы говорим о том, что родители имеют право делать то, что они считают правильным, в вопросах жизни и смерти других людей – во-первых, их ребенка (который не может юридически дать согласие, потому что он недостаточно взрослый), а во-вторых, невинных людей, которых этот ребенок может заразить (а они не могут дать согласие, ведь они не могут знать, что подвержены риску заражения, пока не станет слишком поздно).
Хотя я ценю независимость, личную свободу и разнообразные культурные и религиозные традиции, я полагаю, что эти принципы отступают на второй план, когда есть риск для жизни и увековечивание лжи, которая также подвергает людей опасности. В 2019 году ВОЗ назвала «недоверие к вакцинам» (нежелание вакцинироваться или отказ от вакцинации) одной из «десяти угроз здоровью человечества», наряду с ВИЧ, вирусом Эбола, загрязнением воздуха и изменением климата[604]. Последствия принятия неправильного решения слишком важны и непоправимы. Общественная безопасность – часть платы за привилегию проживания в открытом и безопасном обществе.
Далее, возможных последствий много, но все они меркнут по сравнению с тем, что ребенок опасно заболел или даже умер, или заразил других. Многие родители, отказываясь от вакцинации, исходят из благих намерений для своего ребенка, они не причиняют вреда умышленно. Но ни благие намерения, ни убеждения не предотвращают вреда и не опровергают научные данные. Они также не освобождают нас от этической ответственности за влияние и последствия наших решений, особенно когда те могут привести к смерти или серьезной болезни ребенка или чужого человека.
В этом случае наиболее важная сила, которую я бы выбрала, – это заражение, рассеяние искаженной истины. Оно приводит к распространению дезинформации, идей и поступков, которые вызывают болезни и заканчиваются смертью, – а также ложного представления, что каждый человек отвечает только сам за себя и что мы сами выстраиваем собственную жизнь. Этическое заражение неразрывно связано с заражением медицинским, распространением самого заболевания. Вторая сила, которая здесь играет роль, – это рассредоточение власти: родители, у которых и в мыслях не было вредить другим людям, неосторожно обращаясь с огнестрельным оружием или садясь за руль в нетрезвом виде, могут причинить вред и действительно распространяют потенциально смертельный риск, когда отказываются прививать своего ребенка.
Есть ли альтернативы вакцинации? В этой ситуации нет. Решение и его последствия тут бинарны. Если я решаю сделать прививку, медицинские данные подтверждают, что мой ребенок будет достаточно защищен от болезни[605]. Если нет, наука также вполне однозначно сообщает, что мой ребенок не будет защищен, риску будут подвержены и другие дети или взрослые, с которыми он будет общаться. (Опять же, я исключаю те редкие случаи, когда профессиональные врачи определили, что вакцинирование будет вредно для здоровья ребенка.)
Хотя любое решение, кроме вакцинации, подвергает нас риску в медицинском и этическом смысле, мы можем предпринять определенные шаги, чтобы попытаться двигаться в правильном направлении. Каждый из нас может помочь свести заражение к минимуму, распространяя научные данные, основанные на фактах, и искореняя искажения правды на работе, дома, среди друзей и в социальных сетях. Мы также могли бы выступать за охранительные законы. Например, можно было бы призвать законодателей и общественных деятелей не допускать невакцинированных детей в парки, рестораны и другие общественные места[606]. Или, уважительно обсудив этот вопрос, мы могли бы отказать непривитым детям и их семьям от дома. К сожалению, когда общество вынуждено выбирать защитные меры, снова расплачивается непривитый ребенок.
Уроки, которые мы извлекаем из движения антипрививочников, можно применять как к рутинным вопросам здравоохранения, так и к медицинским решениям, которые встречаются не каждый день. Принципиально важно то, что с решениями о жизни или смерти сталкивается каждый из нас, когда мы боремся с глобальными пандемиями, такими как COVID-19, на момент написания этой книги распространяющийся по всему миру. Даже самое незначительное решение, например, не слишком ли близко мы стоим к другому человеку в супермаркете, может разрушить право ни в чем не повинного незнакомца согласиться на опасный для жизни риск или отказаться от него. Биологические решения проблемы с вирусом зависят от наших коллективных усилий по борьбе с заражением – распространением скомпрометированной правды – и рассредоточением власти, а также с неэтичными решениями, которые они вызывают.
Этика на лету, сценарий: Что мне следует делать, если я вижу, как начальник-мужчина домогается более молодой коллеги-женщины или травит ее?
Вы работаете в крупной компании, над вами еще несколько начальников, и вот вы замечаете, что поведение одного из руководителей вызывает у вас дискомфорт. На совещаниях он открыто игнорирует коллегу, которая поднимает руку, чтобы задать вопрос. Когда другой начальник наконец приглашает женщину выступить, менеджер несколько раз перебивает ее, заглушая ее слова. Неделю спустя вы слышите, как тот же менеджер повышает голос и отчитывает эту женщину на ее рабочем месте. Вы замечаете закономерность, которая отзывается у вас в душе, как барабанная дробь, когда он неоднократно «по ошибке» пропускает ее адрес в рассылке по электронной почте, не приглашает ее на встречи с клиентами, имеющие отношение к ее работе, и продолжает подрывать ее авторитет на совещаниях. Однако, когда вы спрашиваете об этой ситуации саму коллегу, она возражает. По ее словам, менеджер никогда не критиковал ее при аттестации и не указывал конкретные моменты, которые нужно было бы улучшить, а она не хочет создавать проблему.
Вы здесь наблюдатель – человек, который стал свидетелем какого-то события или каких-то обстоятельств, связанных с этим событием, но ни в чем персонально не заинтересован[607]. Будучи случайным свидетелем, вы должны решить, следует ли вам доложить об этом выше. Печальная правда о многих неправомерных действиях, таких как травля, описанная в этой истории, а также сексуальные домогательства и изнасилования, заключается в том, что они затрагивают гораздо больше людей, чем сами преступники или жертвы. Косвенно страдают и случайные свидетели, и даже многие из тех, кто не знал о таком поведении.
Эту дилемму можно решить на лету, потому что вы стали свидетелем поведения, которое, как вам известно, недопустимо (это бинарный вопрос), и вы способны определить ключевые заинтересованные стороны (ваш друг, менеджер, компания, вы и другие наблюдатели). У вас есть достаточно оснований для того, чтобы поставить вопрос об этике, не изыскивая дополнительной информации. Единственный новый шаг, который мог бы вам помочь, – это сверка с политикой вашей компании об ответственности стороннего наблюдателя. (Если у вашей компании есть своя политика, ее обычно можно найти на сайте и во внутренней сети.) Что говорится в этой политике: как вы можете вмешаться в такой ситуации, прописано ли, что вы обязаны так поступить (и можете получить выговор, если вы этого не сделаете), и будете ли вы защищены от карательных мер, если вы вмешаетесь? Дает ли вам эта политика указания относительно того, является ли поведение, свидетелем которого вы стали, травлей, домогательством или насильственными действиями сексуального характера? (Я советую организациям указывать в своей политике обязанности случайных свидетелей и меры их защиты, а также наказывать за карательные меры в отношении доложивших о противоправном поведении сотрудников так же, как они наказывают за травлю или домогательства.)
Как консультант по этике я сталкиваюсь с историями о травле и домогательствах в организациях всех типов и размеров, даже в самых безупречно управляемых компаниях. Я видела много вариантов соотношения пола и стажа среди участников травли и в случае сексуальных домогательств. Информация о том выборе, который делает случайный свидетель неприемлемого поведения, актуальна для любой версии подобной истории. Тем не менее подход к каждой ситуации очень индивидуален и зависит от среды, сложившейся в офисе, политики организации, отношений конкретных людей, а также от должности и личной ситуации свидетеля.
Травля – это целый спектр явлений: на одном конце шкалы можно разместить типичные пикировки и подшучивание, вызывающие раздражение, а на другом – поведение с сексуальным или расистским подтекстом. Двумя отличительными чертами травли можно назвать повторяемость и нацеленность на отдельного человека или определенную группу. К травле относятся самые разные модели поведения, от саботирования возможности выполнить работу (например, сокрытие информации) до открытого неуважения или агрессии. Между этими крайностями попадают неоднозначные ситуации: обидчик издевается над одним человеком, но не так явно, чтобы подпасть под действие политики компании по борьбе с