– У меня был тяжелый год, – сказал мне Джейми.
– И что с того? – ответил я. – У меня он тоже был тяжелый. Я столкнулся с теми же проблемами, что и ты.
– Тоже похоронил сына? – спросил он.
Вот оно. Корень проблемы. Джейми поглотило горе, и это влияло на всех и на все вокруг него, и он не знал, как выбраться из этого состояния.
– Как его звали? – спросил я.
– Джейми, – ответил он, вытаскивая из-под рубашки цепочку с жетонами, на одном была фотография его мальчика, а на другой слова «Всегда в моем сердце».
Джеймса «Джейми» Хоукса IV убили меньше года назад в декабре 2013 года. Он жил в Индепенденсе, штат Орегон, и работал под прикрытием в качестве информатора в отделе по борьбе с наркотиками полицейского управления округа Полк. Джейми избили до смерти два наркоторговца, которые каким-то образом узнали, что он работал с полицией. Его тело нашли недалеко от кладбища. Я сам переживал потери, но никогда ничего подобного. Как родитель я не могу себе представить, каково это – потерять ребенка, особенно таким внезапным, жестоким и несправедливым образом. Неудивительно, что надежда покинула это место.
Способ Джейми справляться с трудностями заключался в том, чтобы полностью погрузиться в повседневные дела компании, но не самым лучшим образом. Он был зол и рассеян. Давал непоследовательные указания своим сотрудникам, а затем отчитывал их, когда они не могли угадать его мысли. Точно так же он относился к своему партнеру. Когда-то лучшие друзья, теперь они больше не разговаривали. Они чередовали смены в 18 часов, чтобы никогда не находиться вместе в одной комнате, потому что каждая их встреча перерастала в ссору. Еще до смерти сына Джейми оба владельца находились на грани срыва, истощенные долгими сменами и финансовым давлением. Напряжение было столь велико, что от обоих ушли жены. Случившаяся трагедия стала последней каплей – и все вышло из-под контроля. Былая дружба обернулась ненавистью.
Я должен был как-то починить эти отношения и помочь старым друзьям снова стать одной командой. В противном случае все мои усилия по реконструкции их бара были напрасны. Этот бизнес был бы обречен. После всего, что они вложили в это место, Джейми и Джон остались бы в долгах и полном одиночестве.
На следующее утро я позвал двух мужчин в бар.
– Я знаю, что тебе было трудно об этом говорить, хоть он не был твоим сыном, но ты тоже думаешь о нем, не так ли? – спросил я Джона.
– Каждый день, – сказал он. – У нас всех что-то умерло внутри, когда это случилось.
– Поэтому ты изменил свое отношение к Джейми, не так ли?
– Похоже на то.
Когда вы заставляете кого-то посмотреть правде в глаза, человек может открыться настолько, чтобы стать восприимчивым.
– Я хочу, чтобы вы, ребята, начали снова общаться друг с другом, как раньше. Джон, что тебе нужно сказать Джейми, чтобы все вернулось на круги своя?
– Все, что я могу сказать – нам нужно начать все с чистого листа сейчас. Новый день – новый шанс. Если мы начнем работать все вместе, станем ближе, на одной волне, это точно сработает.
Вот оно. Джон нашел решение. Но теперь я должен был заставить Джейми хотеть того же.
– Посмотрите, как много вы уже потеряли, – сказал я им. – Если вы потеряете и друг друга, все будет кончено, не думаете?
Они оба согласно кивнули. Парни знали, что поставлено на карту.
– Джейми, у меня к тебе трудный вопрос. Когда закончится траур и снова начнется жизнь?
Он заплакал. Заплакал и Джон. И я.
– У вас есть шанс на совершенно новое дело и совершенно новое будущее… Не пора ли вспомнить об этом? – спросил я Джейми.
– Да, – сказал он, едва шевеля губами и сдерживая слезы.
– Вместо того, чтобы замкнуться в памяти о нем?
– Да! – ответил он на этот раз с большей уверенностью. Затем, подняв глаза, он прошептал: – Я просто хочу, чтобы там наверху он сказал: «Мы сделали это!» И я надеюсь, ты обрел покой, Джейми…
– Скажи ему, что пришло время сделать, – сказал я ему. – Тебе нужно это произнести, а ему – услышать.
– Надо жить дальше… надо двигаться дальше, – сказал он, затем закрыл лицо руками и всхлипнул. – Боже, как же это больно!
К этому моменту вся съемочная группа рыдала. Это был, безусловно, один из самых эмоционально сложных эпизодов в истории шоу. И в то же время самый отрадный. Как только я смог заставить осиротевшего отца увидеть, что его боль творит не только с ним, но и с другими, все изменилось. Дать ему понять, что он не один и что другие действительно разделяют его горе, стало еще одним катализатором положительных изменений. Можно было физически почувствовать, как темное облако, висевшее над эти баром, рассеялось. Немного подлатав бар с помощью простого косметического ремонта, мы переименовали его в Bonny and Read’s Toucan Hideout. В честь двух крутых пираток, которые когда-то сделали из этой части Южной Флориды свое убежище. Практически сразу в это место начали стекаться клиенты, и доходы бара стали выше, чем когда-либо. Но настоящая метаморфоза произошла с Джейми и его партнерством, или, лучше сказать, братством с Джоном.
Это то исцеление, которое может принести конфликт. Когда вы заставляете кого-то посмотреть правде в глаза, человек может открыться настолько, чтобы стать восприимчивым. Но сделать это нужно с максимальной осторожностью. Если вы посмотрите этот эпизод, вы заметите, что я ни разу не кричал на владельцев. Я был необычайно спокойным, потому что крик не помог бы мне достичь моей цели с Джейми – плавно вывести его из той глубокой тьмы, в которой он блуждал. Я хотел быть тем мостом, который поможет ему перейти от состояния горя к желанию жить.
Спасительные конфронтации
Существует множество ситуаций, когда двигаться вперед без готовности к сложному разговору просто невозможно. Такие освобождающие конфронтации могут спасти бизнес, отношения и жизни. Без этих открытых и честных диалогов мы обречены как общество. В человеческом плане неспособность столкнуться с конфликтом заставляет нас застревать в установках и поведении, которые не приносят нам пользы. Чтобы начать диалог и высказать неудобную правду, способную привнести ясность, понимание или поставить точку, вам нужно вступить в конфликт или по крайней мере найти кого-то, кто будет готов сделать это за вас.
Памела Слейтон – специалист по генеалогии. Она зарабатывает на жизнь поиском и зачастую воссоединением биологических родителей с биологическими детьми, отданными на усыновление, регулярно ведет подобные беседы. Именно она – та, кто связывается с биологическим родителем, которого ей удалось разыскать с помощью многочисленных доказательств и официальных документов. К тому времени, когда она берет трубку, Памела уже не сомневается, что человек на другом конце телефонного провода – это мать, отец, ребенок, брат или сестра ее клиента.
Однако Памела также понимает, что люди, с которыми она связывается, не всегда готовы к подобному звонку, который может растравить застарелые раны. Биологическая мать часто испытывает чувство вины, а порой и страх, что ее супруг или члены семьи обо всем узнают. Факт возвращения родного ребенка выносит на поверхность давно погребенные боль, горе и стыд. Многие из этих усыновлений случились давным-давно, когда незамужние беременные женщины скрывали свое положение и уезжали рожать в другой город, чтобы сохранить свой секрет.
Сперва Памела ставит себя на место человека, которому звонит, и говорит биологической матери:
– Я понимаю, что это неожиданный звонок для вас, но я помогаю одному человеку найти свою семью. Мы сделали ДНК-тест, и я хотела бы поговорить с вами о своих поисках.
После нескольких мгновений тишины человек на другом конце провода будет либо в шоке, либо уйдет в отрицание, либо вздохнет с облегчением, что этот день наконец настал. Памела обращает внимание на тон говорящего, чтобы определить, «нужно ей быть деликатной или жесткой».
– Если вы не можете это принять и никто из вашей семьи не знает, я понимаю тот стыд и боль, через которые вам пришлось пройти, когда у вас появился этот ребенок, – говорит она им. – Я сама приемный ребенок.
Если мать сопротивляется, Памела часто призывает ее хотя бы воспользоваться шансом пожелать своему биологическому ребенку что-то хорошее.
– Пожалуйста, скажите что-нибудь, пусть их последнее воспоминание о вас будет добрым, – предлагает она. – Дайте вашему ребенку возможность поблагодарить вас за то, что вы дали ему жизнь. Что плохого в одном разговоре?
Биологические родители обычно сдаются после того, как приходят в себя после шока от такой новости. Но не всегда. Памела упорно настаивает на этих беседах, потому что знает, что это каким-то образом улучшит жизнь обеих сторон. Будь то нечто настолько серьезное, как помощь в облегчении бремени вины биологического родителя или просто предоставление доступа своему клиенту к семейному анамнезу. Порой возникает желание наладить общение, которое было подавлено, потому что родитель или ребенок никогда не верили, что это возможно. Порой нет.
Одна пожилая ирландка продолжала отрицать то, что ей говорила Памела.
– Послушайте, я понимаю, – сказала ей Памела. – Вам страшно, потому что вы в шоке. Но я хочу, чтобы вы знали, что записи будут открыты, потому что в дело вмешается юрист. Сейчас ситуация конфиденциальна, и мы можем ее контролировать, но вот что произойдет, если дело дойдет до суда…
Через пару дней женщина перезвонила Памеле.
– Ну хорошо, да, я мать. Что теперь? – раздраженно бросила она.
Ее дочь связалась с ней, и они встретились за обедом в отеле в Нью-Йорке. Женщины беседовали в течение трех часов. После этого клиентка Памелы позвонила ей и сказала, что она не в восторге от своей биологической матери. Все, что делала мать, – это говорила о себе. Было ясно, что она пришла на встречу только для того, чтобы рассказать свою историю, чтобы биологическая дочь оставила ее в покое. Но эгоистичное отношение само по себе было даром. Клиентка Памелы была рада, что ее биологическая мать отказалась от нее в пользу усыновления, и еще больше благодарна своей приемной матери.