Второй ложкой дегтя в этой баночке меда стала душевая.
О нет, даже не кабина. А просто бутылка вроде тех, что ставят в офисные кулеры, висящая на высоте двух метров. К которой было кое-как приделано что-то вроде крана и душевой лейки. Разумеется, ни о какой горячей воде и речи не шло, как и о прочих удобствах.
И покачался, и просрался, и помылся, и заебался…
Вместо нормального мытья рук: антисептик и влажные салфетки — я словно опять в ковидный девятнадцатый вернулся, осталось только масочку напялить!
Ну нахер.
Уж пусть лучше грибы на мой голый зад пялятся в Лабиринте, чем вот так.
Тем более, что в «Доме» часто встречались и самые обычные туалеты, бассейны, ванные комнаты, а порою даже сауны и джакузи. Да, иногда шланг от душа пытался обвиться вокруг шеи, а мыло начинало выделять вонючую едкую слизь. Или дверь вдруг превращалась в огромную пасть, а шепот воды звучал на немецком и напоминал не то заклинание, не то проклятье.
Но все эти маленькие неудобства с лихвой компенсировались комфортом, современными (как правило) удобствами и горячей водой.
Иногда мне даже начинало казаться, что все это с душем и туалетом Корвин подстроил специально, чтобы стимулировать меня к обучению.
— Нет, Корвин, все же ни хера ты не Бэтмен, — вздыхал я каждый раз, возвращаясь в наше «уютное» Убежище из очередного похода в Лабиринт, — И крыльев нет, и трусы носишь не поверх штанов, и пещера у тебя — в говне.
— Цыц, Альфред! Подай-ка мне лучше бутылочку пивка.
— Тебе теплого или, может, очень теплого?
Жаль, электричества в Лабиринте тоже не было. Нет, часть электроприборов, которые там встречались, все же работали. Но при этом нигде не было ни розеток, ни проводов. Вот только засунуть там что-нибудь в холодильник или в микроволновку — в лучшем случае означало подарить это Лабиринту. В худшем: сильный удар током или откушенную прожорливой дверцей руку.
Как правило, мою, потому что меня не жалко и «до свадьбы отрастет».
— Ну что?
Это была уже шестнадцатая ходка и мой шестнадцатый «учебный» Лабиринт. Уже знакомый мне интерьер бесконечной коммуналки с ее обшарпанными стенами, выцветшими ковровыми дорожками и старой мебелью, на которой давно уже облупилась краска.
Серо, тоскливо, скрипуче.
Мы уже были здесь. В этом самом Лабиринте, только в других комнатах. Но это ничуть не облегчало мою задачу: даже соседние помещения могли отличаться очень сильно. Хотя в целом концепция ловушек и возможных опасностей была примерно одинакова для одного и того же «интерьера».
Но в этом проклятом Лабиринте ни в чем нельзя быть уверенным.
Ну, кроме его дурацких Правил, которым даже эта безумная сверхъестественная сущность следовала неукоснительно.
— Что видишь? — требовательно поинтересовался Корвин.
— Гостиная. Или зал.
Я огляделся. Просторная комната квадратов сорок, вдоль правой стены стоят классические советские шкафы-серванты, напротив — диван, пара кресел по бокам, огромный рояль и накрытый скатертью круглый стол в центре. Два огромных ковра: один висит на стене над диваном, а второй почти целиком покрывает пол.
Почти обычная комната.
Если особо не присматриваться.
На самом же деле — одна громадная ловушка.
— Сразу могу сказать, что выход здесь есть, — подсказал Корвин.
Имелось в виду, что помимо двери, через которую мы сюда попали, здесь имется еще один проход, ведущий дальше.
— Вижу.
Верный признак «сквозной» комнаты, это следы. Протертая десятками ног ковровая дорожка, грязный отпечаток ботинка, даже след от лыж, гусеничных траков или ног Йети — они могли быть представлены в любом виде, где-то в районе входа.
Но попробуй ее еще найди, эту вторую дверь!
Иногда она просто была на самом виду, самая обычная и ничем не примечательная.
Иногда — пряталась за ковром или шторами.
Или роль выхода выполняла дверь шкафа. Дверца холодильника. Даже картина или зеркало. Но еще были и двери-обманки или двери-ловушки.
Проще и безопаснее всего путешествовать по Лабиринту по коридорам и улицам, не сворачивая в комнаты или парки, если имелась такая возможность. Вот только передо мной стояла задача не найти кратчайший путь к выходу отсюда, а отыскать сына Корвина.
То есть тщательно и внимательно прочесать Лабиринт. Все его комнаты, коридоры, подвалы, чердаки и кладовые в поисках восьмилетнего мальчишки, пропавшего здесь больше года назад. Почему бы мне просто не вернуться в «Токийское метро» и снова не вызвать поезд с его юным машинистом, которого Корвин в упор не видит?
Уже возвращались.
Дважды.
И в кабине больше никого не было.
— Ну, что скажешь, Шерлок?
— Пять ловушек и пять странных объектов. Двери не видно, наверное, в шкафу искать надо. Или ковер снимать…
— Неплохо, только не пять, а шесть… А ковер, который на потолке, ты его тоже в странные записал?
— Ковер?
Я поднял голову. Ого. Действительно. Ковер на потолке.
Точно такой же, как на полу и стене — вместо шерстяных нитей, если присмотреться, из которых торчат крошечные щупальца, вроде осьминожьих. Разноцветные. Из них-то узор на ковре и складывается. И если наступить на этот «ворс», то они прилипают, замедляя продвижение.
Так, не ловушка, а как раз условно безобидная «странность».
— Что нашел?
— Диван и рояль: «кусаются».
Точнее, не кусаются, а «схлопываются», подобно огромной пасти, дробя и плюща того, кто вздумает присесть или сыграть «Пятую сонату Бетховена».
— Принято.
— Люстра: льет хрустальный «душ».
Стоит оказаться под этим неработающим светильником, и «висюльки» превратятся в подобие убийственных тающих сосулек, устремляясь вниз и… пронзая…
— Согласен. Под ней лучше не гулять.
— Скатерть — это «липучка».
Что хорошо заметно по кровавым отпечаткам ладоней. Стоит к ней прикоснуться, и оторваться можно будет, лишь расставшись с кожей.
— Ну и часы, сразу видно, что бьют точно в цель.
— Угу.
Конечно, не угу, а «ку-ку», то есть часы с кукушкой. И это самое «ку-ку» как-то Корвину чуть глаз не выклевало. С тех пор мы таскаем защитные пластиковые очки.
— Молодец, почти все нашел. Шестое, это кресла.
— Тоже «кусаются»?
— Хуже! В них встроен анальный зонд, почти как в «Секретных материалах»!
— В смысле?
— Распрямляют пружины, как только на них сядешь. С сопутствующим эффектом, если ты понимаешь, о чем я.
В «странности» я записал неуместную чернильницу, едва слышно напевающую нотную тетрадь на рояле, стул на колесиках, раскатывающий туда-сюда и оба ковра. Точнее, уже три.
— Ну что, включай свои супер-гляделки, посмотрим, что тут еще не так.
«Не так», кроме уже обнаруженного нами, оказались две двери в шкафу — «гильотины». Простейшие одноразовые ловушки, за которыми, как раз, чаще всего и скрывались двери в смежные комнаты или выходы в коридор. А еще растение на подоконнике.
Ага. Здесь было окно и подоконник. Правда, как обычно это бывает в Лабиринте, в окне нам показывали чернильную непроглядную тьму. Проверять, чем же этот цветок отличается от обычных, мы не стали — «окна» всегда служат просто декорацией, по словам Корвина.
— Ну что, поехали? — выдохнул мой наставник, снимая с пояса дубинку, которая оканчивалась небольшим шипом и крюком.
— Дернули, — кивнул я, хватаясь за точно такую же штуковину.
Этап пятый: поиски выхода.
И с помощью этих крючьев мы собирались сорвать ковры, за которыми вполне себе мог скрываться проход. Причем, как в стене, так и в полу и даже в потолке — Лабиринт был трехмерно-двумерным. Дверь на потолке вполне могла вести в соседнюю комнату.
Как только мы зацепили и рванули ковер, висящий на стене, стало понятно и назначение странного растения в обычном пластиковом горшке: это оказалась «пищалка». Штуковина, издающая очень громкий и противный звук, от которого начинала болеть голова. Впрочем, как раз на такой случай мы таскали с собой по комплекту берушей, и сразу же ими воспользовались.
— Ишь ты, не нравится ей, — прокомментировал вопли цветка Корвин через наш с ним приватный канал Коммуникатора.
А это означало, что мы на верном пути…
Глава 12. Проводник
Почти две недели выгуливал меня Корвин по Лабиринту, обучая видеть, слышать и думать. И мои успехи приближали тот день, когда я должен буду отправиться на самостоятельную «прогулку». Если этот его мифический Максим действительно не хочет показываться на глаза отцу, значит, придется мне отправляться без него.
Так мы оба думали, пока на пятнадцатый день во время очередной тренировки я вдруг не увидел новый знак на стене.
— Стой! Нам направо вообще-то, — окликнул я Корвина, который уверенно свернул в левый проход и зашагал прямиком в ловушку.
Подобный трюк он проделывал неоднократно, проверяя меня, так что я особо не удивился его «невнимательности».
— В смысле? А ничего, что там «чавкающий» ковер лежит? — остановился наставник.
— Да он даже половины прохода не занимает — спокойно обойдем. А вот ты явно решил расстаться с парой лишних конечностей. Знаков, что ли, не видишь?
— Интересно-интересно, — забормотал тот, — Это каких же?
— Дорожных. Тебя почему-то понесло прямо под красный «Кирпич», хотя над левым проходом висит нормальный зеленый «Пешеходный переход».
Разумеется, нормальный для Лабиринта, потому что обычно этот знак синего цвета.
— Ага. Точно. Где, говоришь, эти знаки?
— Да вот же! Глаза разуй!
Я вытянул Швабра-дубинку и, используя ее вместо указки, ткнул в бело-красный круг с характерным прямоугольником «кирпича».
— Уверен?
Корвин ухмыльнулся, вытащил смартфон и сделал снимок указанного мной участка стены.
И сунул мне гаджет под нос.
Никакого знака там не было.
— Это выходит что, у меня глюки начались? Так вроде покормил я его нормально, пробыли мы тут всего пару минут — не должно еще, как бы…