— Яйцо?
Я взял в руки вытянутую сферу из чистого золота, которую украшало крохотное дерево с сидящей на нем птицей. Сбоку находились небольшие часики.
— Сломано? Часы стоят…
Я потряс яйцо.
— Эй, ты чего творишь? Знаешь, сколько это стоит? Это же работа самого Фаберже!
— Да? А чего такое маленькое? Мне казалось, что они громадные, поэтому и стоят такие деньжищи…
— Лучше бы я Сиракузца уговорил, честное слово, — едва слышно пробормотал Корвин.
— Так что, берем его? Небольшое, золотое и камнями украшено — под твое описание вполне себе подходит…
— Я же сказал: не трогать ничего, имеющего культурно-историческую значимость!
— Да как тут поймешь, что имеет, а что нет? Я думаю, что надо было грабить какой-нибудь ювелирный магазин. Алмазы дорогие, а весят мало и места почти не занимают — чем тебе не «билеты» в Лабиринт?
— Ты знаешь, сколько на самом деле стоят алмазы?
— Понятия не имею.
— Даю намек: ни-ху-я. Иногда крупные ювелирные компании устраивают распродажи-лотереи, ровно на один час скидывая цену на некоторые свои изделия до одного бакса. На те камушки, что в каталоге стоят в пяти- и шестизначные суммы. В долларах.
— Это как?
— А вот так. За месяц добывается камней столько, что человечеству на несколько лет хватит. Часть их уходит на промышленные нужды, причем оцениваются они как сырье, за килограмм веса. И точно такие же камни идут в ювелирные мастерские, внезапно вырастая в цене на несколько нулей — уже за штучку. Но большая часть просто валяется в хранилищах…
— Зачем?
— Чтобы весь этот мыльный пузырь не лопнул. Больше девяноста процентов стоимости алмазов — это не сам камень и не его огранка, а банальная реклама и маркетинг. Например, черные и коричневые алмазы раньше считались отходами и шли на изготовление стеклорезов и тому подобных инструментов. Но за последние годы благодаря целенаправленной рекламе, их цена взлетела раз в двадцать-двадцать пять. А после огранки — еще вдвое-втрое. И мутный камень, за которым когда-то даже нагибаться было лень, внезапно становится украшением каждой второй ювелирной коллекции у ведущих кампаний.
— Ты-то откуда все это знаешь? Ты же вроде наркотой торговал?
— Не тебе первому пришла в голову идея набить полные карманы алмазами, — полуангел усмехнулся, — Да и бегал я уже как-то с мешком бриллиантов по Лабиринту, помнишь? Если у них нет истории и не вложен труд именитого мастера, то они улетают целыми горстями…
— Так что брать-то?
— А есть по-настоящему редкие и ценные камни, только ты и слов-то таких не слышал наверняка! Серендебит, тааффеит, мусгравит, пэйрит, маджорит…
— Ты что, опять пытаешься меня в жертву принести? Прекращай свои колдунства, и давай уже займемся делом.
— Ну никакой в тебе нет тяги к познанию, Уборщик. Ладно, держи.
К моим ногам упал кожаный рюкзак со множеством кармашков.
— Складывай в него то, на что я буду показывать. И вот, надень-ка это. А то есть у тебя дурацкая привычка лапать все подряд своими щупальцами…
Он бросил мне пару тонких медицинских перчаток. Прежде, чем их надеть, я выделил на кончиках пальцев немного чистящего средства и старательно протер злосчастное яйцо, удаляя свои отпечатки. И, кажется, чуть-чуть позолоты, прибавляя работы реставраторам.
— Кстати, как у тебя дела со взломом сейфов обстоят? — Корвин махнул рукой в сторону дальней стены, где виднелась массивная железная дверь, как в банковском хранилище.
Разумеется, чтобы попасть на ту сторону, ему не нужны были ни ключи, ни коды, ни чье-либо разрешение.
— Самые интересные вещи под замом спрятаны. Тут же валяется только то, что нужно восстанавливать. А значит, и цена у этого барахла пониже.
— Я вор-домушник, а не грабитель банков. Сейфы вскрывал, но явно не такие…
— Значит, будем брать то, что плохо лежит. Вот это, например, — сделал вывод Корвин, и указал на лежащий на столе под микроскопом веер, — И вот эту заколку бери, что на бабочку похожа. Еще вон тот монокль и там, видишь, лежит жемчужное ожерелье? Его тоже давай…
Минут двадцать «гуляли» мы по мастерской, распихивая по многочисленным кармашкам рюкзака разные предметы и украшения.
— Слушай, а почему Шеф нас снабжал именно драгоценностями?
— Так ведь именно потому, что так и дешевле и удобнее. Для быстрого перехода самое то, вот только у нас с тобой совсем другие цели. Вы с Лабиринтом должны подружиться, так что дешевыми стекляшками тут не отделаешься. И дорогими, думаю, тоже.
— Дорог не подарок, дорого внимание?
— Вроде того.
— Кстати, раз уж ты уверяешь, что этот твой Лабиринт — живой. Он мужик или баба? Ну, это я в том смысле интересуюсь, что к нему лучше с цветами и кольцами подкатывать, или с бутылкой и шейной цепью в палец толщиной?
Корвин задумался и отозвался лаконичным и всеобъемлющим:
— Да хуй его знает.
— Кстати, не знаю, обратил ты внимание или нет, но вон там стоит камера. А еще там и вон там две штуки.
— Точно! А я и забыл!
Мой напарник подскочил к ближайшей камере и показал ей оттопыренный средний палец.
— Ты чего творишь?
— Уборщик, фу какой ты скучный! Развлекаюсь я. Все равно наши микрчипы запись испортят.
— А если кто-то за нами прямо сейчас наблюдает?
— Предлагаешь ему голую жопу показать? Они ведь все равно думают, что выход отсюда только один. Там нас ждать и будут… Хотя, ты прав. Берем еще пару-тройку вещей и сматываемся отсюда, а то мало ли…
Как потом выяснилось, за нами действительно наблюдали, вот только не через камеры.
Правда, это уже совсем другая история…
— Ну что, вроде неплохо затарились, да? — Корвин взял у меня рюкзак и «взвесил» его в руке, — Вон там, видишь кинжал? Прихвати еще и его, а я пока нам выход нарисую.
Я начал пробираться к указанному напарником ножику, петляя между столами, креслами и сундуками. Ножей и кинжалов там оказалось аж несколько штук.
— Этот? — спросил я, оборачиваясь.
— Да любой бери, которым вскрыться сможешь, — отозвалась половина Корвина, тогда как вторая уже исчезла в черном провале Лабиринта, — Спасибо за помощь и счастливо оставаться!
В общем, этот пидорас пернатый меня подставил и кинул.
Глава 5. Правила Лабиринта
Стоп.
Что-то тут не так.
Зачем ему меня так подставлять?
Зачем ему вообще был нужен я, если Корвин и сам бы прекрасно справился с ограблением? Использовать мутанта и агента Конторы в качестве козла отпущения — это очень и очень идиотский поступок. Проще было прихватить с собой какого-нибудь бродягу или воришку.
А Корвина идиотом точно не назовешь.
Да он даже не пил сегодня!
Тогда что же это все значит?
Очередное испытание? Урок? Экзамен? А сам Человек-Птица сейчас сидит в комнате охраны и при помощи камер наблюдает, что я буду делать и как выкручиваться?
Почему бы и нет?
Договориться с кем-нибудь из охраны, а то и вовсе вырубить его, внезапно оказавшись за спиной — для телепортирующегося Корвина это раз плюнуть.
Значит, испытание.
Я осмотрелся.
На бутафорию окружающая обстановка похожа не была, а значит это не декорации к какому-нибудь фильму. Со всеми вытекающими в виде очень и очень серьезной системы безопасности. Судя по количество рабочих мест, тут трудится десятка два реставраторов, художников, ювелиров и так далее. К каждому персонального наблюдателя не приставишь, а это означает усиленную проверку на входе и выходе.
Ни за счет силы, ни за счет скорости мне там явно не прорваться — достаточно прочной закрытой двери, чтобы остановить разбушевавшегося Уборщика. То есть, туда лучше не соваться.
Альтернативы?
Ни окон, ни других дверей тут нет.
Вентиляция? Есть, только вот я — не крохотный Мини-Мы и не гуттаперчевый Эспандер из соседней комнаты. Почему Эспандер? Да потому что «резиновым» он становится только в момент удара по нему или при высоком давлении. Сильного удара. Это здорово выручает в драке или при неудачной попытке перебежать на красный свет, но в быту практически неприменимо.
Думай голова, думай! Шапку куплю и голых девок покажу, возможно, даже красивых.
Но при любом раскладе выходило, что если не устраивать бойню или пожар, тем самым привлекая излишнее внимание к своей персоне, то есть лишь один способ покинуть это место — тот, которым мы сюда пришли.
Лабиринт.
Раз уж Корвин каким-то образом ухитрился спрятать свои кровавые почеркушки, открывающие проход, на двери в приемную Шефа, то, может, и здесь тоже?
Я снова осмотрел мастерскую-хранилище.
Да ну нахуй! Так можно и остаток жизни потратить на поиски — то есть те несколько часов, что остались до появления первых реставраторов. Будь у меня дар Химика, я бы мог лизнуть след этого мотылька-переростка, и по запаху отыскать все места, где он тут успел натоптать.
Но я — просто Убор…
Бля-я-я…
Внимание! Вы активировали умение «Сверхъестественное чутье»!
Я ожидал увидеть следы применения Корвином его таланта, и по ним отыскать наверняка где-то припрятанную схему перехода. Но вместо этого заметил… дверь. Прямоугольник прохода, который сверкал, подобно аномалии, разве что он переливался не всеми цветами радуги, а только оттенками красного и синего.
Выход?
Кажется, именно там мы и появились в этой мастерской! Помню тот стол, заставленный красками, а вон и ряды мольбертов, накрытых сукном.
— Ах ты ж сукин сын! Точнее, курицын птенец! В прятки со мной решил поиграть?
Я с недоумением посмотрел на раскрывшуюся в боевой посох швабру. Мда, уже на уровне рефлексов хвататься за оружие начал. Впрочем, именно сейчас у меня был очень веский повод.
— Кому ангела-гриль на вертеле? — рявкнул я, шагая в прямоугольный спецэффект.
И оказался уже в знакомом коридоре в лучших традициях «совковского» спортзала.
— Долго же ты возился! Помогай! — раздался где-то справа и сверху крик Корвина.