- Боеприпасы на исходе, товарищ Павел. – сообщил рабочий. – Патроны – только те, что у бойцов в подсумках остались, а гранат три штуки на всех. Хоть штыками отбивайся от погани этой…
Мезенцев не мог припомнить его имя, но видел, что действовал тот храбро, хотя и неумело, увлекая своим примером и не столь храбрых своих товарищей. Это стоило немалой крови – группа, кинувшаяся вслед за ним, попала в засаду. Затаившиеся в подворотне нелюди пропустили храбрецов мимо себя по проспекту и ударили с тыла – без выстрелов, с кривыми ножами, который – Мезенцев сам видел! – способны были рассечь подставленный под удар ствол трёхлинейки, а грудную клетку вспарывали снизу доверху, как кинжал-бебут вспарывает мешок с овсом. В оправдание горе-командира, заведшего отряд в засаду, можно сказать лишь то, что сражался он отчаянно, сам застрелил из нагана трёх нелюдей, получив в рукопашной схватке несколько мелких, но болезненных порезов.
- Я и говорю: с патронами беда. – рабочий поправил, болтающуюся на груди противогазную маску с жестяной коробкой на рыле. - Осталось, хорошо, если по обойме на винтовку, у многих и того нету!
Был он бледен, глаза глубоко запали в чёрные, на нездорово-бледном лице глазницы, что, несомненно, стало результатом потери крови. Сёстры милосердия, приписанные к дружине, перевязывали раны, но те никак не переставали кровоточить. Впрочем, как успел заметить лейтенант, то же самое происходило со всеми ранами, нанесёнными клинками нелюдей.
- А что с пулемётами? – спросил «товарищ Павел». – Боеприпас ещё имеется?
- К «Люське» осталось полдиска. – сообщил кряжистый солдат в шинели и мятой папахе, возглавлявшей в дружине пулемётную команду. – К «Кольту» полная лента, только он, дерьмо мириканское, заклинил, чинить надо.
Английский ручной пулемёт системы Льюиса, именуемый в попросту «Люськой», солдат держал на плече. «И не лень ему… - отстранённо подумал Мезенцев. – Поставил бы на мостовую, пуд ведь без малого…»
- А у тебя как, флотский? – товарищ Павел повернулся к лейтенанту. – Снаряды есть ещё?
- Четыре штуки. Три шрапнели и граната. Если полезут снова – то это на десять минут боя. Если повезёт.
«Товарищ Павел» поскрёб затылок.
- А шрапнелями по паукам бить можно?
- Отчего ж нет? – Мезенцев пожал плечами. – Поставить дистанционную трубку на удар, и стреляй, не хочу! Я, правда, собирался ими по пехоте, как картечами, но если припрёт…
- Четыре снаряда это хорошо. – глубокомысленно заметил рабочий. – Только всё одно мало. Воля твоя, товарищ Павел, а надо ехать, просить боеприпасу.
- На набережной, возле Николаевского моста баржа стоит, с неё раздают патроны и снаряды в ящиках. – сказал начальник. – Можно, конечно, послать человек пять, только много ли они унесут? Да и пока обернутся, нас тут заживо сожрут…
- Синерожие людей не едят. – буркнул рабочий.
- А тебе почём знать? Вот попадёшь к ним – тогда и выяснишь, а сейчас не болтай!
Жуткие слухи о том, что единственной целью нелюдей был захват пленных ради употребления в пищу ходили по Петрограду с того самого дня, как газеты сообщили о Нашествии. Но тут имелись варианты – кое-кто, видимо, из числа читавших книги английского писателя Уэллса, уверял, что человеческое мясо чужаков не привлекает, а вот кровь они очень даже приветствуют и всех пленников высасывают досуха.
- В соседней подворотне стоит грузовик. – сообщил пулемётчик. – При нём господин учёного вида, в котелке, с очками... Шофёр евойный, как пальба началась, машину в подворотню загнал, а сам дёру дал, вот он там и дожидается. Говорит – в кузове что-то шибко важное, по научной части. Я велел всё повыкидывать, а грузовик для дружины конфик… косиф…
- Кон-фис-ковать. – раздельно произнёс «товарищ Павел». – Правильно мыслишь товарищ, машина нам пригодится.
- Вот и я говорю – нужно нам, не для забавы! А он не даёт, лярва…. - пулемётчик пустил сквозь зубы длинный матерный период. - Орёт, ругается, Митяю, моему второму номеру в ухо дал. Одно слово – тилигент!
- И что Митяй? – заинтересованно спросил Мезенцев.
- Так эта… обругал его по матери, и ушёл. Не бить же, пришибёшь ещё насмерть!
Ответ пулемётчика лейтенанта удивил. К весне восемнадцатого года жители бывшей столицы Российской Империи, включая законченных романтиков и оторванных от реальности идеалистов, лишились последних иллюзий относительно неприкосновенности личности и ценности человеческой жизни. Тем не менее, стоило случиться Нашествию – и даже самые отпетые бунтари забывали о прежней вражде и припомнили, что человек человеку может быть не только волком, а так же классовым или идейным врагом. Особенно быстро этот процесс шёл в местах, где с нелюдями приходилось сражаться так, как сейчас делала это одиннадцатая боевая дружина, в которую записался лейтенант Мезенцев – грудь в грудь. Там, где бои шли на улицах родного города, который уже третий лень корёжило от пушечной канонады, огненных дождей с небес и паукообразных гадин, плюющихся жгучей кислотой, которая человека растворяет заживо, а броню «Остина» проедает за считанные минуты, стоит едкой дряни попасть на клёпаные бока…
- Вот что. – вынес решение «товарищ Павел». - Разведчики докладывают, новых атака ждать скоро не надо, Литейный до угла Колокольной и Невский до самого Николаевского вокзала от синерожих чертей свободны…
Разведчиками при дружине состояли трое пацанов –гимназист и двое сыновей мастеровых. Выросшие на этих улицах, знающие каждую подворотню, каждый проходной двор, каждую лестницу, ведущую на чердак, они оказались чрезвычайно полезны в разгоревшихся уличных баталиях.
- Значит, Литейный и Невский свободны… - продолжал начальник. – Полчаса у нас есть, а то и поболее. Вот что, флотский, бери сейчас грузовик и дуй за боеприпасом. Бумагу я тебе выпишу, печать пришлёпну - всё по форме, как положено. Водить-то машину умеешь?
Мезенцев кивнул.
- Вот и хорошо. Возьми двух бойцов с винтовками, заодно грузить помогут. Противогазы не забудьте, а то мало ли что…
Напоминание было не лишним. Нелюди заливали целые кварталы города ядовитым газом и ещё какой-то едкой дрянью, растворяющей человека заживо не хуже чем паучья кислота. Против неё противогазы были бесполезны – Мезенцев убедился в этом, когда стаскивал ошмётки резины с очищенных от плоти лицевых костей несчастного, попавшего под эту мерзость.
- Я поеду. – вызвался пулемётчик.
- А кто «Кольт» будет чинить? – сощурился «товарищ Павел». – Митяй что ли, твой, который с битой рожей? Ты вот что, мил человек: «Люську» флотскому отдай, пусть и правда, с собой возьмут. Мало ли что?
- Слушаюсь. – лейтенант едва не вытянулся по стойке«смирно», но потом вспомнил, с кем разговаривает. – В смысле, ясно, сделаю.
Он повернулся на каблуках и пошагал к подворотне, из которой – он только что это заметил, - высовывался тупой радиатор итальянского грузовика «Фиат».
- И с этим буйным ты того… полегче. – в спину ему сказал «товарищ Павел». – Учёный всё же, с ними деликатное обращение требуется. Хотя, ты и сам знаешь, сам, небось, из этих, из образованных?
[1] Так называли тогда Ютландский бой, крупнейшее морское сражение Первой Мировой Войны.
III
Англия, Лондон,
Даунинг-стрит, 10
резиденция премьер-министра.
- Чем твой департамент порадует нас, Уинстон? На вас сейчас вся надежда - без нового оружия, способного эффективно бороться с нелюдями, нам этой войны не выиграть!
Премьер-министр извлёк из палисандрового ящичка бледно-зелёную гавану, обрезал кончики позолоченной гильотинкой и принялся раскуривать. Собеседник последовал его примеру – оба были знатоками и ценителями дорогих сигар.
- Кое-что есть, Дэвид. Не так много, как хотелось бы, но есть.
- Надо полагать, по авиационной части?
Министр вооружений – именно этот пост занимал собеседник премьера с лета прошлого, 1917-го года, был известен своим пристрастием к авиации и флоту. К сожалению, с последним ему далеко не всегда улыбалась удача.
- Нелюди воюют в-основном, в воздухе и несколько меньше на море. – кивнул он, закончив раскуривать сигару, и Ллойд-Джордж с неудовольствием отметил, что старый друг воспользовался для этого не золотой настольной зажигалкой, а вульгарной американской «Зиппо» с корпусом из полированной стали. Ничего не поделаешь, Уинстон не упускает возможность козырнуть своей эксцентричностью, в том числе и в подобных мелочах. - Соответственно, и мы ищем новые способы именно в области воздухоплавания. Вот, к примеру, фирма «Виккерс» представила проект облегчённого шестифунтового орудия, пригодного для использования на тяжёлых многомоторных аэропланах. Если новинка успешно пройдёт испытания, мы сразу начнём ставить их на бомбардировщики «Хендли-Пейдж» - по одному, в носовой части, на месте пулемётной точки.
- А на дирижабли их ставить нельзя? – У нас есть несколько штук в строю, если и их использовать тоже?
- Да, у нас есть довольно значительное число воздушных кораблей полужёсткого типа серии «С». – подтвердил Черчилль. - Все они использовались в интересах флота, для разведки и борьбы с германскими субмаринами. Так же в строю несколько дирижаблей жёсткой конструкции, тип «R», и их, несомненно, тоже можно использовать. У кораблей этой серии имеется, правда, серьёзный недостаток – время полёта ограничено примерно восемью часами, куда им до германских цеппелинов…
- Полагаю, это не так страшно. – премьер министр махнул рукой с зажатой в пальцах сигарой. В данном случае мы собираемся использовать их как своего рода платформы для этих новых пушек «Виккерс», как воздушные корабли противовоздушной обороны, своего рода летучие мониторы, так что дальние рейды совершать не потребуется.
- Подобный проект прорабатывали в моём ведомстве. –кивнул Черчилль. – Действительно, сделать это несложно, однако, есть опасение, что наши дирижабли станут лёгкой добычей нелюдей. Тебе известно, Дэвид, что синелицые широко используют бомбы и ракеты, начинённые чрезвычайно эффективным зажигательным составом, а наши дирижабли..