осферы.
Брошюру с инструкциями Мезенцев изучал на обратном пути, сидя в кабине грузовика. Машину нещадно трясло, освещение оставляло желать лучшего – уличные фонари не горели, а в карманном жестяном фонарике Мезенцева села батарейка, и нить накаливания еле-еле тлела оранжевым. Тем не менее, он узнал достаточно, чтобы обучить других бойцов из в «дружины товарища Павлова» (как-никак, мастеровые, к механике привычны). некоторые навыки в механике. В брошюрке, была указана рабочая дальность огнемёта – двадцать два метра (все характеристики были приведены по принятой в Германии метрической системе), а так же масса в полностью заправленном горючим и газом состоянии, чуть меньше тридцати пяти килограммов. Мезенцев порадовался, что не ему придётся таскать тяжеленную, опасную для владельца штуковину - и тут же непоследовательно подумал, что надо бы зажать один из «фламменверферов» точно так же, как он собирался зажать выцыганенный у кондуктора на барже «Льюис». Тот пулемёт, который они взяли в дружине (с ним сейчас обнимался в кузове английский репортёр-фронтовик) всяко придётся вернуть…
Дело в том, что по дороге Мезенцеву пришло в голову, что пора бы на время расстаться с «товарищем Павлом» и его подчинёнными. Пока стрелки и англичанин грузили боеприпасы, он успел поговорить с охранявшими баржу солдатами, и их командиром – совсем юным прапорщиком в кожанке, какие носили авиаторы и офицеры автоброневых команд. Прапорщик-то и сообщил, что за четверть часа до прибытия Мезенцева с его грузовиком, подъезжал вестовой из штаба на мотоциклетке, передал пакет и сообщил на словах, что дела несколько поправились: моряки-кронштадтцы ударили нелюдям во фланг, со стороны Охты. Подошли по Неве на миноносце и барже, сбросили на берег десант с двумя горными орудиями, и сейчас сильно теснят синерожих. Так что, сказал, жизнерадостно улыбаясь, прапор, у вас на Литейном будет тихо, до утра нелюди точно не сунутся. И отдохнуть успеете, и позиции укрепить, чтобы встретить новый накат, который рано или поздно наверняка последует. В Гатчине, поведал прапор, понизив для пущей важности голос, опустились с неба две громадины, вроде летающий островов – гораздо больше любого цеппелина, полверсты в поперечнике каждый – и сейчас с них сгружаются пешие бойцы и десятки боевых пауков. На вопрос Мезенцева – откуда он это знает, если дело происходит в Гатчине, а сам прапор тут, в центре Петрограда - владелец кожанки ответил, что к Гатчине послали два гидроплана на разведку. Один из них нелюди сбили, зато со второго успели всё разглядеть и вернулись невредимыми, с ценными сведениями. «Вот тут, на Неве, и садились, возле самого моста! Пилот в штаб уехал, а моторист остался при гидроплане. Ежели не веришь, сам глянь – вон он, пришвартован к другому борту баржи! Мы его подтащить помогли, закрепили канатами, а моторист нам всё и рассказал. Сейчас он спит, умаялся, болезный…
За баржей, со стороны реки, действительно покачивался на волнах похожий на лодку с крыльями гидросамолёт М-5. Мезенцев поблагодарил собеседника за важную информацию и полез в кабину, прикидывая, как бы уговорить «товарища Павла» предоставить ему отпуск часов на десять. Пожалуй, согласится, решил лейтенант – ведь если сведения о десанте со стороны Охты верны, на Литейном должны уже об этом знать. И если сослаться, к примеру, на крайнюю усталость, приступ застарелой хвори, от которой в глазах двоится и голова идёт кругом, а так же на необходимость срочно разыскать и принять лекарство – «товарищ Павел» вполне может на это купиться. Тем более, что дезертировать лейтенант не собирается, а вот посмотреть, что там на самом деле затеял доцент со своими научными приборами очень даже имеет смысл. Мезенцев и сам не смог бы объяснить, отчего эта мысль так запала ему в голову – знал только, что непременно должен поступить именно так.
Когда грузовик свернул на Литейный, лейтенант затормозил, отправил вперёд обоих стрелков с приказом разведать, нет ли дальше по проспекту какой-нибудь угрозы. Сам же вместе с англичанином отложил в сторону «Льюис», огнемёт, запасной бачок с горючей смесью, газовую бутыль и полдюжины рубчатых, похожих на шляпные картонки, патронных дисков - и тщательно укутал всё это добро брезентом, привалив для верности сверху парой досок. На вопрос репортёра - что это задумал господин офицер? – Мезенцев изобразил загадочную ухмылку и в свою очередь поинтересовался: не передумал ли мистер Тауни, по-прежнему ли он намерен искать эффектные материалы для своих репортажей? Если не передумал, то пусть едет вместе с ним и доцентом, которого они сейчас заберут с собой - сенсация гарантирована…
V
Англия, Лондон,
Даунинг-стрит, 10
Премьер-министр прошёлся по кабинету, заложив руки за спину. Его собеседник сидел в кресле, и отсветы камина играли на его лице - полном, ставшем после сорока несколько обрюзгшим, с характерно приопущенными уголками рта.
- Итак, мы выигрываем битву за Лондон, Уинстон?
Министр покачал головой.
- Бои продолжаются, сэр, но, по моему мнению это уже агония. Спасибо Королевскому танковому корпусу – они буквально давят синекожих и их боевых пауков на улицах! Если бы не эти парни, нам давно бы пришлось оставить столицу и отступать на северо-запад, к Бирмингему, где сейчас спешно формируются части территориальной обороны.
- Лавочники и клерки с винтовками Мартини-Генри времён афганской войны, которые вы выскребли по всем арсеналам? – премьер пренебрежительно махнул рукой. – Бросьте, Уинстон, вы и сами не верите в то, что говорите…
Других сил у нас сейчас нет, Дэвид. Вы не хуже себя знаете, что до недавнего времени вся продукция военных заводов шла на материк, в Англии оставались жалкие крохи…
- …и теперь мы расплачиваемся за такую непредусмотрительность. Каковы наши потери?
- На улицах Лондона мы потеряли три из каждых четырёх танков и бронеавтомобилей, брошенных в бой. Немало боевых машин вышло из строя из-за поломок, кое-что можно будет восстановить, но всё равно - победа даётся нашим танкистам дорогой ценой. Как, впрочем, и пехоте, и лётчикам – сейчас никто не жалеет себя. Что касается потерь среди мирного населения, то их ещё предстоит подсчитать.
- Что насчёт пленных?
Острый взгляд в ответ.
- Наших, или?..
- Начните с наших.
- Насколько мне известно, солдат нелюди в плен не берут. Из захваченных районов Лондона поступали сообщения, что они сгоняют гражданских и отправляют их куда-то на своих пауках – в огромных таких проволочных корзинах, привешенных к бокам этих тварей.
- Отправляют? Куда, зачем?
- Мы не знаем, Дэвид. Однако всё это до чрезвычайно похоже на эпизоды из романа «Война миров». Там тоже марсиане ловили людей, и сваливали в корзины, подвешенные к боевым треножникам.
Он остановился возле камина и стал глядеть в огонь.
- Этой весной в Лондоне холодно – даже здесь, в правительственной резиденции на Даунинг-стрит.
Да, что есть, то есть… – кивнул премьер. - Так вы полагаете, Уинстон?..
- Что нелюди тоже питаются человеческой кровью? Нет, не думаю, что аналогия настолько чёткая – но я бы не стал исключать ничего. Во всяком случае, пока не проясним этот вопрос окончательно.
- Нелюди могут не сами пожирать пленников, а скармливать их своим боевым тварям, паукам или «меганеврам». Уверяют же учёные, что эти твари наполовину живые, а значит, могут нуждаться в животной пище!
- Мне они докладывали, что нелюди используют для их питания особый состав. – буркнул министр. – К сожалению, ни одного паука не удалось захватить в исправном, рабочем, так сказать, состоянии, но изучение останков кое-что нам дало. Можете не переживать сэр – пленники нужны им не в пищу, и не на…хм… не на корм.
- Да вы, как я погляжу, оптимист, Уинстон. – Премьер покачал головой. – Что насчёт пленных нелюдей?
- Живым ни одного захватить не удалось. Докладывали о нескольких, взятых в бессознательном состоянии - но когда они приходили в себя, то сразу умирали, причём без всякой видимой причины. Профессор-медик, осматривавший трупы, уверяет, что нелюди, видимо, умеют обрывать свою жизнь усилием воли. Так что пленных у нас по-прежнему нет.
- Жаль, весьма жаль. А что насчёт их оружия? Что говорят учёные на сей счёт?
- Что так не бывает, сэр.
Брови премьера озадаченно поползли вверх.
- Что же это, по их мнению – магия, что ли?
- Именно этот термин они и употребили.
- Но, хотя бы вкратце, в самых общих чертах – как действует этот их метатель ртути? Или что позволяет двигаться их полуживым-полумеханическим созданиям?
- Я тоже задал такой вопрос, сэр. – министр развёл руками. - И получил ответ: «невозможно объяснить, как работает магия, потому что если вы знаете как, то это уже наука». И дело даже не в оружии и «меганеврах» - у нелюдей имеются возможности, объяснить которые с рациональной точки зрения попросту невозможно.
- Например?
- Они словно видят то, что творится в наших штабах, сэр. И могут заглядывать за горизонт без всякой воздушной разведки. Или умеют читать мысли наших командиров. Я уже не говорю о способностях управлять погодой – на этот счёт уверенности нет, только подозрения…
Какое-то время собеседники молчали. Премьер переваривал полученные сведения, министр же наслаждался теплом, благо хозяин кабинета отошёл в сторону и более не загораживал пламя.
- Болтовня, пустая болтовня… - заговорил, наконец, премьер. - Уинстон, вы случайно не знаете – на что мы потратили такую уйму полновесных английских фунтов, вложенных в разного рода университетские фонды?
На обрюзгшем лице возникла улыбка.
- Хм… понятия не имею, сэр. Но я обдумаю этот вопрос.
- Если доживёте, Уинстон. Если мы все доживём.
- Ну-ну, не стоит так уж трагично. – на обрюзгшем лице возникла улыбка. - Нелюди всё-так отступают, грузятся на свои воздушные корабли и покидают Англию. Те, кто продолжает драться на улицах Лондона – это заслоны, смертники, прикрывающие отступление остальных.